Суворов положил руку мне на плечо и несильно сжал его.

— Сосредоточься. Все идет хорошо. Сейчас ты встретишься с мамой и снимешь с нее колдовство.

— Колдовство? — переспросила я.

— Ну а как еще это назвать? — спросил Суворов и, отпустив мое плечо, аккуратно подтолкнул в сторону. — Следуй за ней. Включи телефон и делай вид, что просматриваешь сообщения. Я в машину. Постараюсь не потерять вас из виду.

Я очень нервничала. Меня буквально трясло, и приходилось вытирать потные руки об джинсы каждую минуту. Я видела, как мама встретилась с Екатериной Николаевной на перекрестке, и, взявшись под руки, они направились дальше. Мне нельзя было подходить близко, так как я не знала, какая будет реакция у мамы, когда она меня заметит. Но в какой-то момент светофор переключался очень долго, и я дошла до объекта своего наблюдения. К счастью, женщины болтали о чем-то, не замечая ничего вокруг. Я стояла за мамой, с удивлением наблюдая за ней и ее подругой. Мои глаза видели глии над их головами. Над Екатериной Николаевной бушевал миниатюрный смерч из моих черных глий. У мамы все было иначе — глии поблекли и кружились медленно по траектории восьмерки, словно волны. Эд-вар рассказывал, что ментальное воздействие со временем ослабевает. В Этнагаре даже есть специалисты, которые могут точно определить, когда, кем и сколько раз было применено воздействие. Я ничего этого не умела, поскольку тренировала эту способность только на животных. Там все было проще: животные выполняли команды, и эт-глии исчезали.

Загорелся зеленый сигнал светофора, и женщины двинулись по пешеходному переходу. Впереди я заметила большой продуктовый магазин. Они направлялись именно туда. Подходя к магазину, я направила глии в затылок Екатерины Николаевны, проговорив:

— Возвращайтесь домой. Вы забыли деньги.

Женщина остановилась и ахнула. Схватившись за голову, она развернулась и побежала в сторону дома. Мама, с удивлением наблюдая за ней, заметила меня. Секунда, узнавание, шок.

— Нам надо поговорить, — сказала я, не используя глии. Мне хотелось понять, что сейчас происходит в ее голове.

— Кира! О Господи! Где ты была все это время? Мы с отцом пытались тебя найти, но телефон отключен. Ты больше не живешь с Андреем? Где ты была? — мама, со слезами на глазах, крепко обняла меня. Я стояла, не шелохнувшись, не понимая, что происходит, а мама рыдала мне в ухо. В этот же момент подошел Суворов и начал уводить нас в сторону, строго говоря:

— Отходим! Не стоим у входа. Мешаете клиентам магазина.

Я повела маму к машине. Дима забрал ее карту и телефон и ушел в магазин. Мама не сопротивлялась, делала все, что я просила. Оставшись наедине, она схватила меня за руку и, с ужасом в глазах, спросила:

— Ты попала в секту? Что они там с тобой делают? Юля говорила, что ты слушаешься каких-то Хранителей. Кто этот мужчина? Он Хранитель?

— Нет, мам. Все немного сложнее. Давай так: сначала ты ответишь на мои вопросы, а потом я на твои, хорошо?

— Конечно-конечно. Задавай, — мама провела рукой по моим волосам. — Твои прекрасные волосы. Что же они с тобой сделали?

Я вздохнула, мне была приятна ее обеспокоенность и внимание. Я скучала по ее лицу, по мягким рукам, по ее заботе… Собравшись, я проговорила приказ, который прокручивала в голове все последние дни:

— Забудь все слова Эд-вара!

В голове болезненно кольнуло, я скривилась. Видимо, мой организм намекал мне о перерасходе возможностей. Когда боль утихла, я посмотрела на маму. Она сидела в шоке, зажав рот руками. Из глаз без остановки текли слезы. Я вспомнила, что видела в бардачке салфетки. Мы с мамой сидели на заднем сидении, поэтому пришлось немного изловчиться, чтобы достать их. Мои пальцы дрожали, когда я поднесла к ее лицу салфетку. Слезы сами собой хлынули из глаз, и я почувствовала, как боль сжимает мое сердце.

— Мамочка, пожалуйста, скажи что-нибудь.

Мамины плечи сотряслись от рыданий. Я обняла ее, начала поглаживать по спине, пытаясь успокоить, но сама тоже не могла перестать плакать. Не знаю, сколько прошло времени, но она все таки успокоилась и потянулась к салфеткам. Вытерла лицо, отсморкалась и проговорила:

— Что со мной было? Я была больна? А сейчас вылечилась? Или это временно?

— Мамочка, это сейчас не важно. У меня мало времени, — проговорила я, вытирая свои слезы. — Но ты права. Ты была больна, а я тебя вылечила сейчас. Все прошло, навсегда.

Мама сделала глубокий вдох. Ее спина выпрямилась, а взгляд стал уверенным, но в глазах все еще стояли слезы. Она обхватила ладонями мое лицо и проговорила:

— Какая ты у меня красавица. Как же ты жила все это время?

— Мам. Все хорошо. Правда. Есть проблемы по важнее. Я пришла спросить о своем отце. Расскажи все, что ты о нем помнишь.

Мама замерла на секунду, а потом нервно усмехнулась и пожав плечами проговорила:

— Ты хорошо знаешь своего папу. Что конкретно тебя интересует? Он сейчас сменил работу…

— Я не о Викторе Камелине спрашиваю. Как звали моего биологического отца? Как ты с ним познакомилась? Что он тебе о себе рассказывал?

По стеклу позади меня постучали, и я вздрогнула от неожиданности. Рядом с машиной стоял Суворов и показывал на часы. Я помотала головой и умоляющим жестом попросила еще пять минут. Он кивнул и отошел от машины.

Мама все это время молчала, взгляд ее был задумчивым, словно застывшим в прошлом. Я же судорожно думала, как правильно поступить. Приказать ей забыть о нашей встрече или попросить молчать об этом, доверившись судьбе? Не хотелось воздействовать на маму…

— Его звали Иван. Иван Доронов. Мы познакомились в университете. У него была необычная внешность, с легким восточным оттенком, что привлекало внимание. Он был популярен, из очень состоятельной семьи. Я не помню, чем занимался его отец, но говорили, что человек влиятельный. Вот и все что я помню. Иван обратил на меня внимание, и я сразу влюбилась. На все была готова ради него. А потом узнала, что у него таких, как я, миллион. Он даже не обратил внимания, когда я перестала с ним общаться. А потом я узнала, что беременна. Все собиралась Ивану сказать, а он неожиданно разбился на машине. На смерть. Я не знала, что делать. В это же время, за мной начал ухаживать Витя. Я и… — Мама запнулась. — Виктор ничего не знает. Он считает тебя своей дочерью. Я все Богу молилась, чтобы ребенок на меня был похож. Так и получилось. И ты и Юля — мои копии. Видимо, хорошо молилась…

— Значит, Иван Доронов.

— Откуда ты узнала…

— Долго объяснять, — прервала я ее. — Сейчас нет времени. Мама! Я так рада тебя видеть. Такой, как прежде, — проговорила я, снова сдерживая слезы. Мама крепко меня обняла и долго держала, не выпуская из рук.

— Доченька моя, что происходит? Расскажи мне все.

— Обязательно расскажу, но не сегодня. Мама! Ты меня не видела. Ты ходила в магазин. Запомнила?

— Да, — вздохнула она.

— Все наши проблемы из-за этого Ивана. У его семьи особенные гены. Я постараюсь во всем разобраться и обязательно вернусь, чтобы все рассказать. Твоя задача — жить, как обычно. Это очень важно! За нашей семьей следят, квартира прослушивается, телефоны просматриваются.

— О Господи! Да кому мы нужны?

— Ты сама сказала, что отец Ивана был влиятельным и богатым человеком.

Мама выпустила меня из объятий и снова глубоко вздохнула.

— Еще раз повторим. Ты меня не видела. Живешь так же, как раньше. Запомнила? Пожалуйста, помоги мне.

Мама кивнула и послушно повторила. Дверца машины открылась, и Суворов протянул ей пакет с продуктами, банковскую карточку и телефон.

Прощаться было тяжело. Мама пребывала в шоке от происходящего. Даже не представляю, как она сможет пережить все воспоминания того, как она со мной обращалась, сама того не желая. Мы еще несколько раз обнялись, и я проводила ее до перекрестка, напоминая, что она должна вести себя как обычно. Мама соглашалась и даже старательно изображала улыбку. Но даже когда она смогла меня отпустить и пошла домой, она постоянно оглядывалась, с беспокойством в глазах.