Неизвестно, сколько ТайИри пролежала так, полупогрузившись в темную воду и глядя широко раскрытыми глазами в чёрно-бархатное звёздное небо. Наконец она развернулась и поплыла обратно к берегу. Встала во весь рост на мелководье,чувствуя, как вода легко касается ее лодыжек . Капельки воды скользили по телу и падали на воду, сплетаясь в странную, но прекрасную мелодию. И лёгким напевом флейты вторил ей ветерок, и лунный свет обнимал за плечи. Песня рождалась сама собой, крепла и поднималась ввысь, к самым звёздам. И в такт песне ТайИри двинулась в непостижимо плавном, колдовском танце, вначале медленном, а затем всё убыстряясь и убыстряясь. Мало кто из прочих народов видел такой танец, лишь в сказаниях грубыми неуклюжими словами пытаясь передать красоту услышанной случайно песни. Такому невозможно научить, и песня, и танец Дивной ночи неповторимы и каждый раз новые. Но каждая нота песни, каждая фигура танца были столь выверенными и совершенными, что изменить в них хоть что-то казалось кощунством. Танец в лунном свете под пение звёзд. Древнее эльфийское искусство, граничащее с магией. А может, и магия того молодого, юного и прекрасного мира, что был когда-то. И пусть этого мира давно уже нет, но память о нем живет до сих пор в этом танце и в этой песне. И сердца слышавших радовались этой песне, но лишь одному из них суждено было загореться тем огнём, из пламени которого рождается настоящая любовь, одна на всю жизнь, сколько бы не длилась она у бессмертного. И лишь в эту дивную, колдовскую, самую короткую ночь в году может случиться чудо. Твою песню услышат, твой танец увидят и тогда к тебе обязательно выйдет тот, единственный, от одного взгляда которого в твоём сердце загорится ответный пламень. А потому звенела и взлетала ввысь песня и каждое новое движение ТайИри вплеталось в непостижимый узор древнего танца. Эльфийка танцевала под лунным светом и древнее серебро звенело в её смехе, и ветер играл в распущенных волосах. Всё было как в старинных легендах и потому ТайИри совсем не удивилась, когда кусты на опушке раздвинулись и из них вышел воин в блестящих доспехах. Вышел и остановился, не в силах отвести от неё взгляд.
Продолжая танец, ТайИри, смеясь, шагнула к нему, протягивая руки и вдруг тоже остановилась. Воин был красив и статен, но это был не Перворождённый. Девушку обманул доспех эльфийской работы, но теперь она ясно видела, что перед ней стоит один из Сотворенных, Идущих Следом. Даже в лунном свете было видно, как густо он покраснел. ТайИри вдруг осознала, что стоит перед ним совсем нагая, лишь ожерелье на шее по-прежнему переливалась искрами самоцветов.
– Прошу простить меня! Я не хотел пугать столь прекрасную деву. – Альв старался быть вежливым, но его хриплый от смущения голос совсем не подходил к этой ночи, разрушая всё её таинственное очарование.
– Я ехал в замок Хрустальной Росы с письмом для Высокородного лорда Тар-Энеля, но услышал песню и не смог не свернуть. Меня словно какая-то невидимая сила привела сюда. Ещё раз прошу простить меня, что нарушил ваше уединение…
Воин замолчал, но не отводил от неё глаз. Пытался, но не мог. Странно, в его взгляде совсем не ощущалось той неприятной липкости, что проскальзывала порой во взглядах молодых эльфах на столичных балах. Там её словно раздевали взглядом. Конечно, бальное платье – это тончайшие полупрозрачные ткани, глубокие вырезы и разрезы. Всё в нем призвано не столько скрыть тело своей хозяйки, сколько подчеркнуть её красоту. Но есть же правила приличия. А здесь и полупрозрачного, но всё же платья не было. ТайИри стояла перед незнакомым мужчиной свободная в своей наготе, но почему она не ощущает ни капли смущения?
Восторгом сверкали глаза альва, пылали огнём, который не могла скрыть даже ночная темнота. Будь он эльфом, подумалось ТайИри, будь он витязем из легенд, она бы могла сейчас отправить его на подвиг, за головой дракона или короной Владыки Тьмы. И он бы пошёл и непременно бы вернулся с победой, вернулся бы живым и здоровым, потому что знал бы, что она так и стоит и ждёт его здесь, на берегу. И вернувшись, он бы бросился к ей и заключил её в объятия. А она бы в ответ улыбнулась бы ему и поцеловала. Да будь он эльфом…
Не известно, сколько они простояли так, глядя друг на друга. Молодой воин первым пришёл в себя. Он вновь пробормотал какие-то ненужные извинения. С трудом поклонился, словно его доспехи утратили подвижность и шагнул спиной прямо в кусты, из которых вышел. Дети Предзакатных земель ходят бесшумно, но сейчас воин ломился сквозь заросли, как пьяный гном. Словно он внезапно ослеп или повредился в уме. Ещё некоторое время было слышно, как он продирается сквозь ветки, потом всё стихло. ТайИри вновь осталась одна, на берегу озера. Сейчас никто не мешал ей продолжить песню или начать новый танец. Но ночь окончательно утратила своё колдовское очарование, песня больше не хотела взлетать к тёмному небу, словно птица с повреждённым крылом, что напрасно пытается взмыть в недавно ещё столь доступные небеса. И лишь безучастные звёзды по-прежнему глядели с чёрного бархата небес. Но даже их свет казался теперь холодным и колючим. Время Дивной ночи незаметно закончилось и ТайИри, подобрав с земли плащ и накинув на голову глубокий капюшон, неслышной тенью проскользнула обратно к потайному входу в замок.
Девушка никак не могла забыть глаза вышедшего к ней воина, восторг и восхищение, горевшие в них. Гордец и нахал, он даже не подумал их скрывать! И было в этом взоре что-то ещё, непонятное, с чем ТайИри раньше не встречалась, даже на балах при дворах эльфийских лордов.
Дожидавшиеся госпожу служанки стайкой кинулись к ней с расспросами, но ТайИри взмахом руки отстранила их и быстро прошла к себе в покои. Ей не хотелось обсуждать ни с кем события этой ночи, но и забыть их никак не получалось. Всего лишь Идущий Следом, он даже не Перворождённый, он лишь один из Сотворённых. Слуга, созданный для выполнения воли её народа. Ничего особенного, таких десятки и даже сотни. Жаль, что он не принадлежит к числу Перворождённых, возможно тогда колдовство этой ночи не закончилось бы так быстро. И он видел её обнажённой, он осмелился выйти и подать голос. Да как он посмел! Если об этом узнают её отец или дед… Нет, не узнают, она не будет жаловаться, это была всего лишь ночь, короткая колдовская ночь, уже скоро рассвет и всё будет как раньше. Да, решено, она никому ничего не расскажет. Уже рассветает, жизнь продолжается. Она ещё молода, у неё будут сотни, а может тысячи таких ночей, как сегодняшняя. И, возможно, в одну из этих ночей к ней выйдет Перворождённый, могучий и прекрасный. Выйдет и не сможет отвести от неё взгляда. Точь в точь как этот молодой альв сегодня. А Сотворенного она забудет. Совсем забудет. Вот, уже забыла. Он бесстыжий наглец и не заслуживает, чтобы о нём помнили. А теперь – спать! И всё же, какой нахал, этот альв, нахал и невежа. Немедленно забыть его и спать, спать, скорее спать!
Забыть нахала и невежу совсем не получилось. Перворождённые вообще мало что забывают, а эльфийской памяти завидуют даже длиннобородые гномы. По крайней мере так говорится в старинных легендах и поётся в песнях, что создали давным-давно знаменитые менестрели прошлого. И раз их песни ещё помнят, значит они правы. В дальнейшем ТайИри ещё несколько раз видела невежу и нахала, когда выезжала в столицу Предзакатных земель к королевскому двору. И каждый раз она ловила на себе всё тот же взгляд, что пыталась и никак не могла забыть. Сама она делала вид, что не замечает ни пристального взгляда, ни самого альва. Ещё чего, чтобы этот Идущий Следом возомнил невесть что? Ей хватает внимания тех, кто по рождению ничем не уступает ей самой. Порой этого внимания было даже слишком много. Жаловаться отцу девушка не собиралась, но однажды слишком нахального альва заметил ТайИллоро, который сопровождал сестру в очередной поездке к отцу, теперь почти безвылазно пребывающему в столице. К счастью, брат не придал произошедшему особого значения и только посмеялся над дерзким.
– Смотри, ТайИри,от тебя даже Сотворенные не могут оторвать взгляд. Взгляни, как уставился на тебя этот молодец! Эй, парень, веди себя так, как подобает, не хочется беспокоить жалобами твоего господина! Не забывай, перед тобой Высокорождённая.
