Почему во всей сотенной страже не найдется ни одного захудалого смельчака? Неужели все до одного изгнаны в далекую Квирину? Да, бездушного Эрика не убить, но неужели это известно каждому первому? А если даже очередной монарх-психопат — бессмертен, то не всесилен же! Заковать в тяжелые цепи, заточить в самое глубокое подземелье. Вроде этого, только много меньше. Для бывшего Бастарда теперь любые подземелья — дом родной.

— Что я могу сделать, чтобы выпросить ее быструю смерть? — выкрикнула Ирия. — Хочешь, я сама ее убью?

Понимающе ухмыльнуться почти получилось. Почти. Но тут бы и «совсем» не помогло.

Новый удар был аккуратнее прежнего. Пришелся под дых. Никакого ущерба красоте. И даже ребра не треснули… чудом.

— И лишишь меня развлечения? Я планировал разделить казнь на этапы. Хватит на всю ночь веселья. Или мне пригласить сюда еще и твою сестру? Одну или вместе с племянницей? Она не так уж намного младше Натали. Так что — заткнись, Ирэн, и наслаждайся зрелищем. Вина, Ирэн? Какое предпочитаешь?

Яд. Смертельный. И не только себе.

Кажется, она просит вслух. Задыхаясь. Всё еще бессильно вися на крепких руках здоровенных стражников. От боли не в силах разогнуться.

И наглая стража угодливо смеется. Разноголосо. В унисон со своим монархом.

Их всех лишили бессмертной души? Или таким это без разницы — как озверевшим ревинтеровцам в родном Лиаре? И пьяным гуговцам…

Нагло и безнаказанно ухмыляется Эрик, что-то бормочет очередной безликий жрец. Натужно выжимают жалкие смешки бледные стражники. Кто-то из них украдкой хватается за солнечный диск. Поздновато. Ваши души прокляты точно, или с милосердным Творцом тоже что-то не так.

Душераздирающе кричит Камилла — еще может кричать! Горько плачет ее сестренка. Где-то позади кричат, плачут, затравленно молчат, натужно хихикают дамы и девицы. Не весело — истерично. Или уже безумно.

Бледной статуей застыла на ворсистом восточном ковре Тереза. Как мертвая. Куда усадили, там и осталась. Что-то беззвучно шепчет. И почему кажется, что лишь одно спасительное слово? «Констанс…» Только оно мешает пенным волнам безумия захлестнуть Терезу.

Маленькая Тере — на широченном ковре в три Алисиных комнаты. Но в этом зале таких узорчатых тряпок поместилось пять. Уже залитых вином и брызгами крови. Для пирующих и прочих зрителей.

«Констанс…» Любила ли его Ирия? Почему он сам не выбрал не Соланж, так Терезу?

Этот подземный ужас — хуже, много хуже любого зеркального зала черных жрецов. Потому что здесь и сейчас злобных фанатиков слишком мало, чтобы решить исход отчаянной схватки — не на жизнь, а на смерть. Только взбунтоваться — некому. Каждый хочет жить сам за себя. Отчаянно, на миг дольше всех прочих обреченных.

А Ирия больше не в силах представить ни родной Лиар, ни златоглазого Джека, ни Драконий Замок. Потому что нужно натягивать такую же улыбку. И осушать горький кубок за кубком, чтобы не увидеть здесь Эйду и Мирабеллу.

В древности косматые дикари пили из черепов поверженных врагов. Этот старинный кубок с закатного вечера был нормален, но сейчас скалится оправленными ярко-синими сапфирами-глазами. Наверное, при жизни тоже на кого-то дерзко смотрел…

— Роза Тенмара…

Когда эта мерзкая змеиная рожа успела подобраться так близко? Пользуясь тем, что Эрик… развлекается. Крепким вином, зрелищем и…

Почему прежде Ирия не замечала, что от них еще и сладковато пахнет гнилью? Едва уловимо… но и этого довольно.

— Мы оба знали, что рано или поздно это случится, — вкрадчивое шипение — под стать его тотему. А возраст — неопределим. Не как у Джека — иначе. Разве важно, сколько лет трупу? И как давно он мертв? — Вы — племянница Дракона, но не Дракон. Ваша кровь остывает. Сдайтесь, не мучайтесь. Так или иначе, скоро вы будете готовы для нашего короля…

Тоже умрешь и станешь таким же ожившим трупом.

Бездна, поглоти Ирию прямо сейчас.

3

Из-под стрехи в окна крысится

Недозрелая луна;

Всё-то чудится мне, слышится:

Выпей, милый, пей до дна!..

Выпей — может, выйдет толк,

Обретешь свое добро,

Был волчонок — станет волк,

Ветер, кровь и серебро… [1]

Кто она?

Темный переулок, потертые стены домов, необычайно острый запах гнилых помоек, бродячих кошек и много чего еще. Менее мерзкого, чем оставленный позади.

Там, где остались богатые кварталы. Особенно дворцы. Целых два. И оба теперь королевские.

Впереди — смутно знакомая таверна. С песнями, банджаронскими танцами и вином. Когда-то нынешняя беспамятная беглянка здесь уже была. Когда?

Кто она сама? Как здесь очутилась? В пересохшем рту — вкус терпкого вина. Алого как кровь, светлого, как слезы. И едкой горечи.

Она — Ирия. Любимая дочь лорда Эдварда Таррента. Племянница Старого Дракона. Тенмарская Роза.

Как она сумела выбраться из окна? С третьего этажа? Именно там ее оставил Эрик. В бежевых покоях Алисы. В золоченой клетке. Запертой на все замки. Куда Ирию привели… наверное. Это пока не вспоминается.

А сбежать не через окно Ирия не могла. За крепкой дверью точно оставалась вооруженная стража.

И, ради милосердного Творца и высших сил, где одежда? Хоть какая-нибудь. Ладно, допустим, пьяный Эрик Ирию изнасиловал. И память об этом милосердно ушла в доброе небытие. Но сбежала змеиная фаворитка и невеста, выходит, в чём тогда была? Ни одной драной тряпки не прихватила — завернуться? И, кстати, разул Ирию тоже распаленный страстью Эрик, или она зачем-то сама? А шпильки из прически кто повытыкал, раз спутанные космы спадают на лицо?

Вот это спятила, нечего сказать.

И бывший Бастард спятил. Ирию же еще не «очистили». К ней прикасаться неотвратимой смерти подобно. Альваренской. Или это Эрик помнит трезвым — каковым он теперь не бывает? А пьяному уже без разницы? Так даже интереснее? Прежний Ормхеймский Бастард вполне любил риск. Это нынешний вдруг начал ценить и беречь собственную жизнь. Не хочет в Огненную Бездну, где продавшим душу — особо любезный прием? Особо горячий.

Или Ирию очистили прямо там — непосредственно перед… всем, что она забыла. Вместе с ритуалом очистки.

И что это за звериные следы вокруг? Когтистые такие. Собачьи? Волчьи? Ведут сюда. А отсюда — нет.

И человеческих рядом — тоже нет.

Ирия точно спятила? Самое время. Только сесть прямо на мерзлую землю и отчаянно взвыть. Кстати, первое уже выполнено. Драконья племянница сидит. А только что, кстати, стояла на карачках. В живописной позе «портовая красотка ублажает нетерпеливого матроса с долгого рейса».

Сидим? Сидим. Земля примятая, сухая. Твердая от многодневного (и многоночного) холода, но вот его-то как раз и не ощущается.

И ладно хоть не после дождя.

Всё, сидим — можно взвыть. Какая уже разница? Еще можно вскинуть к угольным небесам лицо, усмехнуться полной луне. Она сегодня — необычайно яркая. Все рваные пятна видно. Кто тут по ней скучал недавно? По той, что помнит бесстрашных?

Далекие светила — и ночные, и дневные, — милосерднее людей. Ирия это знала сама. Давно.

Светила — и бродячие собаки с ночными кошками. Те самые, чьи следы ведут сюда.

А вот выступивший из городской тьмы легконогий знакомец следов не оставляет. Хоть и обут в тяжелые сапоги.

В лунных дорожках чернеют тени спящих домов. Движется к дрожащей тени Ирии черный силуэт. У него своей тени нет.

Как и положено Хранителю Лютены. Последнему из призраков, еще не бросивших Драконью племянницу.

— Графиня… — отвешивает он вежливый полупоклон.

Издевается? Пусть.

Его вроде бы мягкий голос всё равно режет отвычный слух.

— Графиня…

— Нет… герцогиня или королева! — смеется голая девчонка в лицо одетому михаилиту.

— Ну не звать же мне вас краденым титулом. Даже если вы не сами его украли. Вы — не герцогиня Тенмар, пока жив законный герцог и не женат на вас. Впрочем, наполовину вы правы: вы — королева.