В тюркоязычных регионах Сибири кинопроизводство держится на энтузиазме одиночек (местные власти в их проекты вкладываться не спешат). Меньше всего повезло Туве, где не нашлось такого «безумца». Скажем иначе: не нашлось человека, который бы сплавил в себе напор и талант. Возможно, кинематограф мало востребован местной аудиторией из-за того, что стержневым национальным искусством признано здесь горловое пение, получившее статус международного бренда. Из-за этого тувинцы не слишком нуждаются в дополнительных средствах утверждения своей самобытности.
«Стальные ветра» (2021). Режиссер Ролан Ооржак, сценарист Виталий Петров, оператор Хая Монгуш, в ролях: Денис Энгель, Ролан Оюн
До последнего времени единственным образцом этнического кино Тувы оставался короткометражный фильм «Колесо» (2008), снятый Владимиром Копушем во время учебы во ВГИКе: «закольцованная» притча вдохновлена буддийскими представлениями о круговороте судеб и неизбежности воздаяния (у тувинцев ламаизм уживается с местным вариантом шаманизма). После окончания вуза режиссер сосредоточился на документальном кино и к игровым проектам больше не обращался.
Любопытна творческая эволюция плодовитого Ролана Ооржака. На рубеже 2000–2010-х годов режиссер-самоучка изготовил несколько кустарных поделок, вдохновленных голливудским кино массовых жанров. Эти малобюджетные «боевики» не поднимались над уровнем любительских упражнений11. Сдвиг произошел, когда Ооржак начал работать в тандеме с продюсером и драматургом Виталием Петровым. Фильмы «Бардо» (2019) и «Стальные ветра» (2021) – экранизации камерных пьес. При очевидном различии антуража (наши дни и времена Гражданской войны, эхо которой достигло тувинских кочевий) фильмы объединяет сходная структура: акцент на двух основных персонажах – тувинце и русском, опора на звучащее слово, стремление примирить условность театра и естественную среду (съемки производятся на натуре).
Диалогичность драматургии работает в этих картинах на вербализацию «диалога культур»: европеец и азиат, пришлый и коренной, носитель секулярного сознания и адепт архаических верований дискутируют о ценностях, определяющих ход судьбы: о правилах жизни, о цели существования, об отношении к смерти. Примечательно, что моральное превосходство в обеих картинах зарезервировано за представителем традиционной культуры.
Пионером этнического кино в Хакасии стал Юрий Курочка – русский режиссер, увлеченный традиционной культурой местного населения. Он снял несколько гибридных, документально-игровых картин об истории края, о старинных ритуалах хакасов, ориентируясь на «реконструктивный» канон британской компании BBC (краткосрочные курсы которой посещал). В игровом кино дебютировал короткометражкой «Охотник» (2016), где мотив выживания одиночки в экстремальных условиях представлен с точки зрения традиционного (анимистического) мировоззрения хакасов, обретая очевидный инициационный подтекст. Первый полнометражный фильм режиссера «Мумиё» (2018) основан на фольклорном сюжете: существо из другого мира – горный дух в женском обличье – испытывает влечение к простому смертному и удерживает его подле себя при помощи чар. Герой все равно стремится в родное селение, где его ожидает земная возлюбленная. На помощь пленнику приходит шаман. Картина создавалась на стыке приключенческого и мистического кино. Образы хакасской природы – девственные пейзажи тайги и гор – значимый смысловой элемент: режиссер делает очевидный акцент на экологической составляющей фильма.
Тема «одушевленной природы» получает развитие в следующей работе режиссера. Таежная быль «Белая дорога Эльзы» (2020)– кино о выживании в экстремальных зимних условиях. Чтобы спасти стариков, попавших в беду, храбрая девочка отправляется за подмогой с дальней заимки в обжитое село. Ребенок должен в одиночку пройти опасный маршрут, преодолеть препятствия, побороть свои страхи. Духи тайги сочувствуют маленькой героине. Несколько реплик – беседа пожилых персонажей – озвучены на хакасском языке (значимый прецедент для русскоязычных проектов Юрия Курочки)12.
Любопытно, что в Санкт-Петербурге живет режиссер хакасского происхождения Евгений Татаров, который предпочитает снимать усредненное «русское кино» (и, судя по продукции, до последнего времени не задумывался о национальных корнях и ценности культурных традиций, воспринятых им в детские годы). Русский режиссер делает хакасские фильмы, хакас работает для «федерального» зрителя – таковы парадоксы выбора идентичности.
Выпускник Санкт-Петербургского государственного института кино и телевидения Михаил Кулунаков принял решение возвратиться в родные края, став единственным действующим режиссером Республики Алтай (регион также известен как Горный Алтай). Он делает короткометражные фильмы, обращаясь то к документальному, то к игровому кино (ни местные власти, ни федеральные ведомства не проявляют желания финансировать его полнометражные проекты)13. В фильмах Михаила Кулунакова с подкупающей очевидностью проступают базовые мотивы сибирского этнического кино.
Метафоричная драма «Jерим» («Родная земля», 2012) – рассказ о путешествии молодого горожанина в отчий край, об обретении связи с родным языком и землей предков. Тема фильма «Трико» («Трус», 2014) – взросление: становление личности подростка, через инициацию (путь, заповеданный пращурами). В «Изгороди» (2018) нашли отражение традиционные верования алтайцев. В предсмертном бреду старик видит своих детей и должен ответить себе на вопрос: правильно ли он растил сыновей и дочерей, станут ли они достойным продолжением рода? Смерть трактуется как переход в иную реальность (воссоединение с почившими родичами), как неотъемлемое звено в цепочке преемственности поколений.
Этническое кино на наших глазах родилось на Ямале. Хантыйская писательница Зинаида Лонгортова дебютировала в режиссуре полнометражным фильмом «Хон Юш» («Путь от Оби», 2018). И, хотя в титрах картины производителем значится местная телерадиокомпания («Ямал-Регион»), фактически этот проект был осуществлен на личные сбережения автора. Повествование о тяготах военных лет, когда мужчины были призваны в армию, а промысловые и хозяйственные заботы легли на плечи женщин, строится как «многофигурная композиция», его отличает романный размах. Важная краска в сюжете – открытость и доброта людей Севера, усыновлявших сирот без оглядки на их национальное происхождение.
Создавая «Путь от Оби», Зинаида Лонгортова опиралась во многом на опыт своей землячки Анастасии Лапсуй. Эта ненецкая женщина с девяностых годов живет в Финляндии, но кино (документальное и игровое) снимает на родном полуострове в тандеме со спутником жизни Маркку Лехмускаллио. Формально этнические картины Анастасии Лапсуй российскими не являются («Семь песен из тундры» 1999 года финны выдвигали на «Оскар»), но они известны в России, демонстрировались не раз в самом Ямало-Ненецком автономном округе и на различных фестивалях, посвященных культуре Крайнего Севера.
Сопоставив фильмы Лонгортовой и Лапсуй, нетрудно выявить очевидные параллели14. В «Пудане – последней в роду» (2010) и в «Пути от Оби» моменты активного действия чередуются с шоу-стопперами (showstoppers), репрезентирующими традиционную культуру – реконструкциями ритуалов (семейных и шаманских), демонстрацией ремесел и хозяйственных практик (обработка шкур, шитье, заготовка юколы). Отношение к русским в обеих картинах двояко: да, советская власть искореняла древние знания, притесняла шаманов, навязывала коренным народам чуждые им правила жизни, но вместе с тем предоставляла аборигенам определенные преференции, открывала новые горизонты, в том числе помещала в контекст мировой культуры.
