Лама, замерев, жадно ловил каждое слово пумы.

– Один раз, – продолжал тот, – я задремал на ветке, а проснулся от крика мальчика – он лежал на земле, держась за ногу. Видимо, пока я спал, он полез за мной и сорвался с дерева. Отец мальчика сразу же отнёс его в дом, но крик ещё долго не унимался…

– Что же было дальше? – взволнованно спросил лама.

– А вот что: на следующее утро отец мальчика отвёз меня в горы, оставил мне на первое время еды и уехал. Я как сейчас помню его прощальный взгляд… Да… давно это было… – вздохнул пума и продолжал:

– Сначала мне было нелегко – ведь я не умел добывать себе пропитание. Но потом научился ловить рыбу, которой меня часто кормили и которую я очень полюбил. Ты когда-нибудь видел рыб?

– Да, – ответил лама. – Они водятся в нашем ручье.

– Что ж, если захочешь, завтра я покажу тебе, как ловлю рыбу – это очень увлекательное занятие!

И, немного помолчав, пума добавил:

– Впрочем, мне быстро пришлась по душе жизнь на открытых просторах. Я исходил эти края вдоль и поперёк, много всего повидал и ни о чём не жалею.

– А твои сородичи тебе встречались? – спросил лама.

– Бывало и такое, – ответил его спутник, – но пумы живут и охотятся в одиночку – дружить у нас, то есть, у них, не принято. А я вырос с людьми, и мальчик был мне настоящим другом. И ещё: подчас мне доводилось видеть, как пумы убивают свою добычу. Я понимаю, что это дело привычки, но мне жаль слабых зверей, становящихся добычей сильных.

– Что до моего стада, – не без гордости заметил лама, – то ни один из нас никогда не попадался в лапы хищнику! Это потому, что мы умеем постоять за себя и друг за друга!

– Это очень хорошо, – согласился пума. – Уверен, что если бы в других стадах поступали так же, то моим сородичам тоже пришлось бы перейти на рыбу. Но, к сожалению, всё иначе: когда хищник выскакивает из засады, все разбегаются, и ему достаются забытые второпях детёныши. А по мне, так рыба гораздо лучше, и я отведал вкус крови только один-единственный раз, когда пришлось зализывать свои раны.

– А что с тобой случилось? – спросил лама.

– Подрался с медведем, а если точнее, то медведь меня порядочно потрепал, – усмехнулся пума.

– Но ты выглядишь таким сильным!

– Так и есть, но всегда найдётся кто-нибудь посильней. Хотя и я оставил ему на память отметину на лбу.

– Да… – помолчав, сказал лама, – нескучная у тебя была жизнь… А вот со мной никогда не приключалось ничего особенного, то есть – до сегодняшнего дня. В стаде мы жили дружно, но кроме холмов и зелёной долины я так ничего и не повидал: видимо, вожак слишком нас оберегал…

Отдохнув, они продолжили путь, каждый думая о своём. Вскоре дорога стала уводить вниз, и лама увидел перед собой большое тёмное пятно. А немного погодя, когда на горизонте стало светлеть, путники вышли к берегу озера.

Глава 3: На Берегу Голубого Озера

Подойдя к самому берегу, лама первым делом попробовал воду. Она оказалась тёплой и горчила на вкус. Подняв голову, он увидел силуэты длинных изогнутых шей и длинных тонких ног, рассеянных по всему озеру.

"Так это и есть фламинго? – подумал лама. – Какие причудливые!"

Вскоре первые лучи солнца осветили всё вокруг, и фламинго, раскрыв широкие крылья, вспыхнули ярким пламенем. Вот это было зрелище! Сотни птиц, выгибая изящные шеи, порывисто взмахивали своими красочными крыльями. Послышались крики, ещё и ещё; гомон стремительно нарастал, и вот уже вся стая вступила в громогласный хор, от которого звенел прозрачный утренний воздух. Но мало-помалу шум стал убывать, и вскоре на озере снова наступила тишина.

– Фламинго на редкость общительны, – предупредил ламу его новый знакомый. – Они уже заметили нас и не заставят себя долго ждать.

И действительно, со всех сторон к путникам стали приближаться птицы белого, серого и бледно-розового цвета, легко переставляя в воде тонкие ноги.

– Это молодняк, – объяснил пума. – Некоторым из них нет ещё и года, но как видно они не забыли меня.

– А почему их перья не такие же яркие, как у других?

– Как мне объяснил в прошлый раз их вожак, чем старше фламинго, тем ярче их перья. Они питаются красными рачками, и со временем цвет пищи передаётся их оперению.

– А почему тогда у меня шерсть бурая, а не зелёная? – спросил лама, – Ведь я каждый день ем траву…

– У тебя ещё всё впереди! – еле сдерживая смех, ответил пума. – Но рано или поздно твоя шерсть обязательно позеленеет, и тогда тебя не будет видно в высокой траве!

– Не может быть! – испуганно воскликнул лама.

– Да шучу я, шучу! – рассмеялся пума.

Тут уже и ламa, заразившись весельем, от души загоготал, и все волнения вчерашнего дня сразу отступили от него.

Между тем длинноногие птицы стали окружать гостей, и послышались оживлённые возгласы:

– Пума вернулся! И не один – с ламой! Пума дружит с ламой!

Пума дружелюбно смотрел на радостное возбуждение птиц, а лама стоял смущённый, недоумённо глядя на удивительных существ с маленькими круглыми глазами и непомерно большими тёмно-оранжевыми клювами. А фламинго всё прибывали; они уже толпились вокруг путников; ещё немного, и они начали бы их теснить. К счастью, раздался резкий окрик: "Расступись!"

Толпа птиц поспешно раздвинулась в стороны, и по образовавшемуся коридору, навстречу гостям, степенно переставляя ноги, вышел высокий ослепительно-красный фламинго.

– С возвращением, пума! – широко раскрыв свои огненные крылья, произнёс он, – мы рады снова видеть тебя!

Пума сделал шаг навстречу и ответил:

– Вожак фламинго, благодарю тебя за радушный приём! Позволь представить тебе самого смелого ламу этих гор!

– Премного рад знакомству, – чинно произнёс фламинго.

От последних слов пумы лама смутился и не знал, что ответить. Наконец, тряхнув головой, он выпалил:

– Благодарю!

Вожак окинул ламу внимательным взглядом и обратился с речью к притихшему собранию:

– Мои молодые друзья! Вы, конечно же, помните нашего друга

пуму и то великолепное угощение, которое он нам преподнёс?

Толпа птиц одобрительно зашумела. Вожак поднял вверх

крыло, требуя тишины, и продолжал:

– Сегодня пума пришёл к нам не один – с ним его друг, лама, а любой друг пумы является для нас кем?

– Другом! Тоже другом! – заголосили фламинго.

– Верно, – промолвил вожак. – Поэтому прошу принять ламу с подобающим уважением!

К этому времени подоспели и любопытные птенцы.

– Какой большой! Какой высокий! – раздались восторженные возгласы.

– Пожалуйста, покатай меня! – послышался вдруг звонкий голосок, и не успел лама опомниться, как к нему на спину, цепляясь клювом за лохматую шерсть и неуклюже хлопая крылышками, стал карабкаться белый пушистый птенец. За ним последовали и другие, и вскоре уже вся спина ламы была усеяна радостно щебечущими малышами. Этого он никак не ожидал, но ему опять стало очень весело.

– Держитесь крепче! – крикнул он и ринулся в озеро.

Лама скакал по мелководью с малышами на спине, у которых от ветра и восторга перехватило дыхание. Птенцы были настолько лёгкими, что лама не ощущал их вес и часто оглядывался, опасаясь их потерять, но малыши крепко держались клювами за его вьющуюся шерсть. Набегавшись вдоволь, он вышел на берег, опустился на колени и пригнул голову к влажному песку. Неугомонные птенцы, пища и толкаясь, сбежали на берег по его длинной шее.

– Спасибо, лама! Спасибо тебе! – пропищали они и побежали восвояси, оставляя на песке множество треугольных следов своими маленькими смешными ластами.

– Молодцы, малыши! – бросил им вдогонку лама, очень довольный

весёлой затеей.

Чтобы остыть после бега, он зашёл по колено в озеро. В лучах взошедшего солнца вода была совершенно прозрачной. По её поверхности, слегка волнующейся от движений ламы, играли, слепя глаза, тысячи бликов. Когда же зыбь улеглась, поверхность стала гладкой, как зеркало, и лама увидел в нём чёткие отражения облаков, плывущих в вышине. Озеро стало вторым небом, и ламе показалось, что он парит среди облаков в бездонной прохладной голубизне. Видение было столь захватывающее, что лама позабыл обо всём на свете. Донёсшийся до него как бы издалека голос пумы внезапно вернул его к действительности. Он даже вздрогнул, вновь ощутив твёрдое дно у себя под ногами. Обернувшись, лама увидел пуму, сидящего на прибрежном песке.