Чуть ли не весь день провёл он в тщетных поисках и готов был уже сдаться, когда меж поросших мхом валунов сверкнул золотой глазок, окружённый фиолетовой каймой. Лама так и подпрыгнул от радости! Сорвав цветок под самый корень, он тщательно его прожевал. Затем лама подошёл к склону и, в ожидании действия цветка, стал обозревать просторы. Перед его глазами поплыли гладкие холмы самых разных оттенков, так непохожие на родной холм. А далеко внизу лама разглядел отливавший серебром ручей и окаймлявшие его изумрудные островки. Ни малейшее движение не нарушало величественного, напоённого солнцем покоя – лишь ветерок шелестел по сухому кустарнику да редкие пушистые облака неспешно плыли по синему небосводу…
И всё же пространство вокруг казалось живым, дышащим, наполненным радостным ожиданием. Ламу охватило новое, неизведанное чувство: никогда раньше не уходил он так далеко от своего уютного мирка; теперь же, глядя на него с высоты, он понимал, насколько тот был мал. От этого чувства у ламы сладко щемило сердце, и он ощущал себя сильным, взрослым, по-настоящему свободным. И уже не хотелось спускаться вниз – хотелось подольше остаться здесь, наедине с ветром, небом и голубыми далями…
Постепенно мысли его вернулись к действительности, и вдруг он понял, что ему больше не надо искать пуму, и что пума сам его найдёт – ведь он, лама, находится на самой вершине, а значит, его видно отовсюду. Удивившись простоте решения, лама подошёл к лежащей неподалёку глыбе, поставил на неё передние ноги, вытянул и без того длинную шею – даже уши поднял торчком, чтобы его было лучше видно издалека – и стал выжидать. Солнце приятно грело ему спину, а порывы ветра освежали голову.
Так простоял он до самого вечера; когда же солнце стало клониться к горизонту, а облака сделались ярче и насыщеннее, лама услышал позади себя чьи-то мягкие шаги. Он мгновенно обернулся, и ноздри его расширились: в десятке шагов от него стоял, сливаясь с тёмно-жёлтой землёй, тот, кого он искал – гладкий и поджарый пума.
Глава 2: Прогулка под луной
В косых лучах солнца зоркие глаза хищника переливались золотистыми искрами.
"Те самые огоньки!" – пронеслось в мыслях у ламы.
Он повернулся к противнику боком и не спускал с него глаз. Но пума не спешил с нападением и внимательно изучал ламу.
– А ты на редкость храбр! – наконец промолвил он, и в его низком голосе прозвучало неподдельное удивление. – Не убегаешь от меня…
– Не для этого я тебя искал! – с достоинством ответил лама. – Я знаю, зачем ты здесь: высматриваешь себе наших детёнышей! Но теперь тебе придётся иметь дело со мной!
– Ошибаешься, приятель, – ответил пума, – ваши детёныши меня не интересуют, ведь я не ем мясо. И вообще…
– Чтобы пума – да не ел мяса? Вздор! – перебил его лама. – Но довольно слов: сейчас же уходи из наших гор! – и он сделал несколько решительных шагов по направлению к противнику.
– Не очень же ты любезен, приятель, – невозмутимо промолвил тот. И вздохнув, добавил: – Хорошо, я скажу тебе, зачем пришёл сюда, а ты можешь не верить – дело твоё… Я узнал, что в здешних краях живёт племя необычных лам – смелых и свободных – и захотел сам в этом убедиться.
Лама пристально смотрел пуме в глаза, а тот продолжал:
– И теперь я знаю, что так оно и есть.
– Ты хотел убедиться в том, что мы смелые? – недоверчиво переспросил лама.
– Да. И что свободные, – ответил пума, и, помолчав, добавил: – А ещё я надеялся найти среди вас друга…
– Среди нас? – воскликнул изумлённый лама. – А что, с пумами ты не дружишь?
– Нет, – со вздохом ответил пума, – для них я чужой. Как, впрочем, и они для меня.
– Хм… Пума, который не ест мяса и сторонится сородичей… Подумать только!.. – недоверчиво промолвил лама.
– Пойдём со мной, – ответил пума, – и ты убедишься, что я говорю правду.
Лама не верил своим ушам: этот странный, очень странный пума говорил с ним о дружбе!
– И куда же мы пойдём? – после некоторого раздумья спросил он.
– K голубому озеру, где живут фламинго.
– А кто они такие?
– Большие розовые птицы.
Тут лама совсем запутался.
"При чём тут птицы? – подумал он. – И какое отношение они имеют ко всему этому?"
Но солнце уже закатывалось за холмы, а пума не собирался уходить. Возвращаться же домой в темноте было невозможно, равно как и оставаться тут. Поэтому, как ни странно, идти ночью вместе с пумой смотреть больших розовых птиц было единственным разумным решением.
– Что ж, пойдём, посмотрим на твоих … как их там?
– Фламинго.
– Вот именно. Надеюсь, они того стоят… – сказал лама и сам удивился той лёгкости, с которой согласился на предложение пумы.
Он решил больше не задавать вопросов. К тому же он чувствовал, что впереди его ждут интересные события и где-то внутри уже начинал доверять пуме. "Как бы то ни было, – сказал он себе, – уведу его подальше от нашего холма, а там видно будет, что он за зверь."
– Вот и отлично, – ответил пума. – Если не будешь отставать, к рассвету мы доберёмся до озера.
– Я – отставать? – усмехнулся лама. – Чтобы ты знал – мы, ламы, самые выносливые!
– Охотно верю, – ответил пума и добавил: – Идти нам в сторону заката. Ночь обещает быть ясной, так что дорогу будет хорошо видно.
И они пошли сквозь сгущавшиеся сумерки. Пума уверенно ступал по каменистому грунту; казалось, темноты для него не существует. Что же до ламы, то его не привыкшие к темноте глаза то и дело подводили его, принимая камень за тень, а тень за камень. Из-за этого он часто оступался, хоть и старался не подавать вида. Но вот – на одном из поворотов его ноги поехали в сторону, и он стал заваливаться на своего спутника. Оба непременно оказались бы на земле, если бы пума со словами: "Держись, друг!" – тотчас не упёрся бы лапами в грунт. В итоге всё обошлось, только ламе стало досадно за свою оплошность. Зато слова пумы, так запросто сказанные, долго не выходили у него из головы, и он поневоле думал, как здорово было бы иметь рядом такого друга. И уже хотелось верить своему новому знакомому, хотелось, чтобы каким-то образом загадочные розовые птицы убедили его в том, что пума говорит правду…
Вскоре взошёл молодой месяц, и лама зашагал увереннее. Он не чувствовал усталости; светлая ночь была полна покоя, и, глядя на проплывавшие мимо него контуры незнакомых холмов, он с удовольствием потягивал носом прохладный воздух. Пума шёл с опущенной головой, отмеряя путь пружинистыми шагами. Гладкая шерсть меж его лопаток серебрилась в лунном свете, а длинный изогнутый хвост двигался из стороны в сторону в такт шагам. Лама, который время от времени косился на своего спутника, чувствовал скрытую силу в каждом его движении и подумывал о том, что мог бы и не одолеть такого соперника в поединке.
– А ты и вправду выносливый, – прервал молчание пума, когда они преодолели очередной подъём. – А вот мне бы отдых не помешал…
– Что ж, можно и отдохнуть, – ответил лама, довольный тем, что хоть в чём-то сумел превзойти своего спутника.
Они улеглись на прохладный грунт, и молчание на некоторое время возобновилось.
– Расскажи о себе, – попросил лама. – Откуда ты и почему не водишься с сородичами?
– Это долгая история, – вздохнув, ответил пума, – но раз тебе интересно, слушай…
Лама устроился поудобнее, и пума, помолчав, начал:
– Я не помню своих родителей – я вырос среди людей. Ты ведь знаешь, кто они такие?
– Наш вожак рассказывал о них, – отозвался лама. – В молодости он тоже жил среди людей. Как я понимаю, люди – это вожаки своих стад, они ведут их с места на место, находят для них воду и свежую траву, охраняют от хищников…
– Да, так поступают добрые люди, но бывают и иные, – заметил пума… Ну, так слушай, – продолжил он, – я вырос в доме у людей; со мной жил мальчик; я помню, как он угощал меня молоком – оно было прохладное и сладкое. Почти всё время мы проводили в саду, где росли высокие деревья. Там я научился по ним лазать. Помню, как у меня никак не получалось уцепиться когтями за ствол, зато, когда дело пошло на лад, это стало моим любимым занятием.
