Омар без затруднений повторил скороговорку три раза.

– Превосходно! – воскликнул Жёв. – Подобное сочетание букв и звуков является одним из самых легких во французском языке, и для тебя проблемы также не представляет. Усложним задачу. Алгоритм тот же, что и в предыдущий раз: Je suis ce que je suis et si je suis ce que je suis, qu'est-ce que je suis?8

И с этой скороговоркой Омар справился легко.

– Молодец! По сути данная скороговорка похожа на предыдущую, но немного сложнее из-за фактически одинаковых звуков абсолютно во всех словах, которые даже пишутся одинаково. А потому вот тебе третья скороговорка: Un dragon gradé dégrade un gradé dragon9.

Последнюю, четвертую поговорку Жёв вспомнил не из своего детства, а из тех лет, когда простым солдатом штурмовал Константину:

– L'Arabe Ali est mort au lit. Moralité: Maure Ali, t'es mort alité10.

– Погоди, что?!

– Ха-ха-ха-ха! Ладно, я просто решил пошутить, вспомнил шуточную скороговорку своей молодости. Ты молодец, Омар, скороговорки тебе действительно помогают. Я напишу тебе не меньше двадцати разных скороговорок, пословиц, сложных упражнений, дабы ты мог совершенствовать свое владение языком. И знай, отныне мы с тобой будем общаться исключительно по-французски, m'a compris?11

– Compris, – ответил Омар. С этого момента вся французская и арабская речь будут писаться тем же языком, на котором написан данный роман, если не потребуется иного для придания особого эмоционального окраса фразе (относится только к французскому языку, арабский будет писаться исключительно на основном языке произведения).

Когда же, не без особого труда, Омар научился говорить по-французски так, как этого хотел Жёв, последний стал прививать арабу манеры, принятые во французском обществе. Со временем Омар начал разбираться в правилах этикета, светского поведения и общения. По распоряжению майора Омар получил доступ в библиотеку крепости, в которой хранились важные и значимые книги по искусству, праву, медицине, истории, географии, военному делу; многие чудом оставшиеся целыми еще со времен Альмохадов и Габсбургов. Несколько текстов было написано вручную; пара-тройка книг оказалась на испанском языке (они касались истории Реконкисты и завоевания Нового Света), а с десятка два на латыни. Омару были понятны буквы и некоторые слова и термины, но свободно читать на языке древних римлян он не умел, а потому поставил себе задачу выучить и его. Целыми днями и вечерами не вылезал Омар из библиотеки, скрупулезно вникая в латинские слова и предложения, сопоставляя их с французскими; в одном из дальних уголков нашел старый запыленный словарь католического миссионера, проповедовавшего свою веру в Африке еще два столетия назад. С помощью этого словаря Омар стал свободно переводить и читать, а заодно и учиться самому составлять слова и предложения на латыни. Жёв был очень удивлен, когда узнал об увлеченности своего пленника литературой и ее содержанием.

Однако помимо постоянного времяпрепровождения в библиотеке, Омар с особым удовольствием обучался и солдатскому делу. Представь, читатель, он находил время и для этого занятия. Само собой, как махать саблей и ездить верхом он не по наслышке знал, равно как и имел некоторое представление о шпионаже и разведке. Однако ему было всего пятнадцать, когда он попал в плен, у него не имелось более глубоких познаний в отрасли, внутри которой он непосредственно оказался. Но юный араб искренно тяготел к военной жизни, его привлекали вылазки «охотников» (которых он всего за день до попадания в плен в беседе с братом клеймил «разбойниками» и обызвал «чертями шайтана Буффле»). Стоит сказать, что те самые вылазки со временем полностью прекратились в связи с неожиданным увольнением со службы Лазара Буффле, а вместо грозного полковника в Алжире никто курировать эскадроны смерти не рискнул, так что маршал Мак-Магон к 1866 году окончательно их упразднил. Ветераны-«охотники», оставшиеся служить в Оране в качестве инструкторов, в действительности никакой ненависти к арабам не испытывали, что также повлияло на изменение отношения к ним у Омара, и согласились обучить его профессиональному военному искусству.

Первым делом Омара научили обращаться с палашом. Эпоха шпаг, как боевого оружия, давно ушла в прошлое, так что именно палаши служили в качестве основного холодного оружия ближнего боя. Отличие палаша от традиционной восточной сабли – шамшира – заключалось не только во внешней части (клинок палаша с широким к концу, прямым и длинным клинком, который может иметь двустороннюю или, что чаще всего – одностороннюю или полуторную заточку, а сабля же имеет характерный изгиб в сторону обуха, кривизна которого зависит от разновидности клинка и страны), но также и в сути применения типа оружия. Сабля, особенно восточная, предназначалась для нанесения режущих или рубяще-режущих ударов, а палаш – для рубяще-колющих ударов, сочетая в себе качества шпаги и сабли одновременно. Дело нетрудное – Омар быстро освоился в обращении с новым оружием. Но помимо палаша ему приглянулась шпага, владению которой он также захотел обучиться, несмотря на отговоры инструкоторов, заявлявших, что затея эта бессмысленна, поскольку на шпагах давно уж никто не сражается. Но бен Али оказался непреклонен и все же заставил обучить себя владению и ею. Со шпагой также случился интересный казус, после которого желание юного араба мастерски владеть ею возросло во много раз. В один из теплых осенних вечеров непонятно какого года Омар, сопровождаемый сержантом Мараном и одним из инструкторов, бывшим «охотником», – капитаном Ругоном, прогуливался по оранским улицам и местечкам. В одиночку Омару было запрещено покидать территорию крепости во избежание его возможного побега. Читатель, видно, удивится, ведь, вроде бы, Омар практически стал своим для всех французских солдат в гарнизоне и для Жёва лично. Может оно и так, но статус Омара в документах продолжал оставаться неизменным: «Партизан, осуществлявший подрывную деятельность для нанесения вреда Империи и ее подданным». В графе «Настоящий статус» писалось: «Пребывает в личном плену у командующего оранской военной частью майора О. Жёва до определения военным судом для него участи». Так что никакой свободы у Омара не было, даже не все сотрудники гарнизона относились к нему иначе, нежели как обычному пленнику и преступнику. Самое время меж тем вернуться теперь к описанию того казуса, что подогрел интерес Омара к шпагам. Зайдя на главную рыночную площадь Орана, Омар обратил внимание на группу выступавших в центрее нее артистов какого-то мелкого бродячего цирка. Один из артистов изумлял толпу своим умением глотать шпаги. Он также глотал кинжалы и ножи, причем несколько штук одновременно. Потрясенный неизвестным ему доселе искусством, Омар принялся, словно маленький изумленный мальчишка, расспрашивать капитана Ругона:

– Месье капитан, прошу тебя, скажи, почему этот человек глотает оружие и сразу же его достает из глотки обратно? – Омар указал на того самого артиста. – Неужели ему не больно?

– Это шпагоглотатель, Омар, – отвечал капитан Ругон. – Он артист, задачей которого является демонстрация своих удивительных способностей при глотании холодного оружия – шпаг, рапир, кинжалов и подобных им.

– Так ему не больно?

– Нет, поскольку он несколько лет упорно тренировался, оттачивал навыки, готовился к выступлениям на площадях и в цирке.

– В цирке? А что такое цирк?

Капитан Ругон звонко рассмеялся.

– Я думал, ты в библиотеке вычитал обо всем на свете! – сказал он сквозь смех.

– К сожалению, не обо всем, – произнес Омар с грустью. – Гарнизонная библиотека мала, книг не так много, как хотелось бы. Я уже почти все прочитал, и ежедневно заново перечитываю.

Капитан Ругон пару минут молчал и покручивал свои светло-желтые усы, после чего ехидно улыбнулся и сказал: