Вагон для новоприбывших находился в хвосте «Горы». Не в самом хвосте, но был последним из череды вагонов для работников, дальше начинались вагоны со зверьми. Сам вагон был больше похож на сарай. Причем как снаружи, так и внутри. Из удобств в нем было лишь два стула и одна кровать с не совсем чистым бельем. Света было крайне мало, лампы было всего две. Будто тюремная камера. Пол был устлан соединением соломы с пухом. Омар, по обычаю привыкший во время длительных поездок спать, в этот раз, наоборот, бодрствовал и разбирал свои вещи. Чувство жалости к самому себе еще не прошло, цирк казался ему чем-то совсем непонятным, недосягаемым, страшным. Сбежать хотелось постоянно, но, когда ему принесли ужин, состоявший из картофеля с бобами и стакана воды, бен Али стало немного легче. Он достал из сумки, в которую был сложен его мизерный багаж, то, чего, вроде бы, совершенно не могло быть в его багаже. Сверхтонкая шпага, которую Омар лично отлил в кузнице старика Фуле в гарнизоне Орана, находилась в ножнах, целая и невредимая. Будто провидение сохранило ее для него. Омар понял, что это был своеобразный подарок Жёва, но не стал зацикливать на этом большое внимание. Достав шпагу из ножен, Омар был в восторге от ощущения, что его творение в такое трудное время оказалось с ним. Он вспомнил слова Пьера Сеньера на счет возможности проявить себя. Омар ведь мастерски умел глотать холодное оружие. От кинжалов до шпаг. И эту особую шпагу от отлил как раз с целью демонстрировать свои умения публике. Только араб, стоявший на одном колене, приготовился открыть рот и начать тренировку, как одна из дверей отворилась, и в вагон зашел человек.

Бен Али сразу же прекратил действо и спрятал шпагу в ножны. Человек, вошедший в вагон, подошел ближе и тусклый свет раскрыл его личность. Алекс Моррейн приветливо улыбался и держал в руке бутылку, наполненную хорошим коньяком.

– Вот мы и встретились, наконец, – облегченно произнес Моррейн, – очень, очень давно искал встречи с тобой, новоприбывший! Никогда бы не подумал, что ты окажешься представителем Востока.

Омар поднялся и показал свой громадный рост. Алекс, оказавшийся на полторы головы ниже, немного опешил и протянул арабу руку.

– Мы знакомы разве? – возразил Омар, не протягивая руку в ответ.

– Ах, точно! – рассмеялся Моррейн, – как же это неучтиво с моей стороны. Александр Моррейн, старший помощник главного циркового врача. Можешь звать меня Алекс.

– Омар бен Али, – ответил Омар и протянул в ответ свою руку.

– Очень хорошо! Я, как видишь, не с пустыми руками к тебе притащился. Единственно, что, я забыл захватить стаканы. Но это же не помеха, верно?

Алекс откупорил бутылку и предложил Омару сделать первый глоток. Несмотря на шариат, которому семья бен Али строго следовала, Омар не смог сдержаться и выхватил из рук Моррейна бутылку. Сделав три больших глотка, он с облегчением выдохнул и возвратил бутылку обратно. Алекс также сделал три глотка, но не так жадно. Присев на те два стула, что составляли всю мебель, имевшуюся в вагоне, они завели разговор:

– Ну что, ты очередной важный человек, который собирается твердить мне мантру о том, что здесь в одиночку не выжить, что необходимы друзья и все в таком виде? – скептически спросил Омар, ожидая верный ответ.

– Хм, ты отлично владеешь французским, должен заметить. Я был уверен, что у тебя лишь поверхностные знания. И ты уже встречался с кем-то из наших артистов?

– Да, с Альфонсом Лорнау.

– Ха-ха-ха-ха! Здесь нет ничего удивительного, друг мой, – сказал Алекс и снова сделал глоток из бутылки, – семья Лорнау не любит конкурентов, поэтому такие запугивания для них вполне свойственны. Однако же в этом есть что-то истинное. Нет, кто я такой, чтобы давать тебе советы для жизни. У каждого свои методы выживания. Кто-то следует советам Лорнау, а кто-то идет отличным путем. Решать тебе, Омар бен Али.

– Тогда для чего ты пришел сюда? Я видел, какой длины поезд, тебе пришлось не менее тридцати вагонов пройти. Для чего, просто познакомиться? Не поверю!

Алекс ехидно посмотрел на Омара, в голове у себя отметив его странные для араба глаза. Светлые оттенки для них характерны не были. А уж небесно-голубой вообще будто меткой Бога был. Отпив еще немного из бутылки и доведя границу нахождения в ней жидкости ровно до середины, Алекс ответил:

– В чем-то я согласен с Альфонсом. Какими бы скользким он ни был, умные вещи может иногда говорить. Так или иначе, тебе, Омар, предстоит работать бок о бок с тысячью артистов и почти таким же числом других рабочих. И почти с каждым ты должен дружить. Если не дружить – то не враждовать. И лишь мнение только одного человека всегда должно быть для тебя определяющим.

– Дай догадаюсь, мое мнение? К чему эти нравоучения, мне не десять лет, – рявкнул Омар и выхватил у Алекса бутылку.

– Нет, конечно же нет, – с ухмылкой ответил Моррейн, – твое мнение здесь даже тебя интересовать не может и не должно. Здесь мнение Хозяина только важно. Как он скажет, так и будет. Он наш властитель, наш Бог. Это может не нравиться, но это так. Обычно наш цирк живет очень здорово, безо всяких происшествий. Но если вдруг что-то случится плохое и Хозяин выйдет из своего кабинета, то Рай превращается в Геенну огненную. Смотреть, как палач избивает плетьми провинившихся, заставляют всех артистов. Плакать запрещается. За попытки помочь садят вместе с ним. Правда, после этих публичных казней и порок все как-то быстро забывается. Но на самом деле петля на шее у всех вокруг просто на время ослабевает. Здесь все уже приговорены.

– Кем приговорены?

– Не строй дурака, Омар. Ты понимаешь, кто здесь всем распоряжается. У нас даже есть артисты, которые всерьез полагают, что директором цирка является старик Буайяр. Люди глубоко внутри себя прячут свои страхи, прячут испытанные эмоции. Но рано или поздно вновь наступает период кровавых расправ, дабы никто не забывал Хозяина.

– Но зачем это делать? Тут же всем платят, насколько мне известно.

– Этот вопрос надо задавать не мне, мой друг. На него я тебе ответа не дам.

Омар и Алекс еще несколько минут сидели молча, медленно осушая бутылку коньяка. Как только бутылка оказалась пуста, Алекс поднялся со стула и направился к выходу, через который вошел в вагон. Омар молча провожал его взглядом.

– Как-то холодно здесь, не находишь? – сказал Моррейн, доставая сигарету из кармана пиджака.

– Возможно, я уже привык к холоду…

Ничего не ответив, Алекс покинул вагон для новоприбывших. В переходе между вагонами он столкнулся с Альфонсом, который направлялся к Омару. Пустая бутылка из-под коньяка, которую держал в руке Моррейн, выскользнула и разбилась о рельсы. Поезд шел медленно из-за неисчислимого количества вагонов, поэтому на переходе можно было более-менее спокойно стоять.

– Ну надо же, Альфонс, – в привычной манере произнес Алекс, – совсем недавно только о тебе вспоминал, какая честь! Что, идешь в очередной раз окучивать новоприбывшего?

– Не забивай голову ни себе, ни парню, – серьезно ответил Альфонс, вплотную приблизившись к Моррейну, – ему не хватало еще твоих заискиваний. Не впутывай его в свои темные делишки.

– Хм, подумаешь…

Разойдясь, каждый направился в свою сторону. Когда Альфонс зашел в вагон, Омар сидел на стуле, даже не пошевельнувшись, лишь повернул голову, обратив внимание на то, что дверь вновь отворилась. На сей раз Омару было легче. С Альфонсом у него сразу наметилась та связь, которая, при должном уходе и поведении, могла эволюционировать в некое подобие дружеской.

– Теперь ты и с ним знаком, хе, – ухмыльнулся Альфонс, присев на стул, на котором две минуты назад сидел Моррейн, – здесь достаточно холодно, не находишь?

– Ты уже второй человек, заметивший это.

– Кто первый, я догадываюсь.

– Я привык к холоду. Жизнь научила приспосабливаться.

– Это похвально. Но не вечно же тебе сидеть здесь и чахнуть на этой табуретке! Пойдем со мной, сейчас самое лучшее время для того, чтобы предстать миру!