– Ну как вчера все прошло? – поинтересовался Рик в субботу, ведя телефургон в плотном потоке машин к месту их первого задания, – выставке.

Хороший вопрос, подумала Аллисон. Как прошло, как прошло, поцеловала бродягу, вот как.

– Нормально, – ответила она. – Знаешь, под этим жутким ковром оказался чудесный пол.

– Надо же! – восхитился Рик. – Так откуда же такой мрачный тон?

– Немного устала. Мы вчера поздно закончили.

– Мы – это ты и Билл?

– Угу. – Она отвернулась и уставилась в окно, боясь посмотреть Рику в лицо, боясь, что он догадается о происшедшем.

– Знаешь, признаюсь, я слегка беспокоился о тебе, так что проверил твоего подозрительного приятеля и теперь думаю, что ты, вполне возможно, действительно напала на что-то интересное.

Аллисон резко повернулась и уставилась на него.

– Он – бездомный, ты же сам сказал. Слишком ленив, чтобы работать. Не рок-звезда, не актер или…

– Уф! – Рик рассмеялся. – Я же помочь пытаюсь. И мне казалось, тебе хочется, чтобы он оказался кем-то другим.

Он и представления не имел, насколько сильно ей хотелось, чтобы Билл был кем-то, кем он быть не мог. Но сегодня, валяясь в постели и гадая, кто же он такой, она заставила себя посмотреть фактам прямо в лицо. Позволительно мечтать разбогатеть и снова жить нормально. Совсем другое дело фантазировать насчет Билла, это становилось опасным. Не может же она целоваться с бродягой и оправдывать свое поведение всякими сказками! Даже если они относятся к бездомному, который почему-то сильно не любит, когда его фотографируют.

– Он тот, за кого себя выдает, все, конец дискуссии.

Рик присвистнул сквозь зубы.

– Снова поцапалась с Дугласом? – догадался он.

– Признаться, да, – ответила Аллисон, обрадовавшись смене темы. Начала было рассказывать ему о последнем столкновении, потом сообразила, что снова придется говорить о Билле. – Далеко еще до этого места? – спросила она, оборвав рассказ на полуслове.

Аллисон вытащила из машинки только что напечатанный лист бумаги и вздохнула. Печатать она никогда не любила. «Сиамский» было написано через V, да и другие ошибки имелись. Она задумалась, не перепечатать ли, потом решила, что в данных обстоятельствах точность не имеет значения.

Она отнесла листок Трейси и бросила на стол.

– Кошачья выставка. – Когда эта девица промямлит слова с экрана, никто ведь не заметит опечаток.

– Спасибо, Алли, – ответила Трейси. – Ты всегда так хорошо работаешь над моими сценариями.

– Да? Что же, спасибо, – сказала Аллисон, настолько удивленная выражением благодарности и комплиментом, что далее не стала возражать против Алли.

Она уже возвращалась к своему столу, когда Трейси попросила:

– Ты не могла бы мне еще немного помочь?

Надо отдать ей должное, знает свои слабые места. Если хочет произвести впечатление на будущих владельцев студии, ей нужна помощь со сценарием. На месте Аллисон мудрее всего было бы отказаться. Зачем помогать конкурентке? У Трейси еще целый час до эфира, вполне сама справится.

– Ладно, – согласилась Аллисон, удивляясь, почему она режет собственное горло. – Но мне надо сегодня пораньше уйти.

– Девочка в эти выходные дома? – спросила Трейси, подавая ей стопку компьютерных распечаток.

Вопрос вполне невинный, если не обращать внимания на тон. Трейси и не пыталась скрыть, что считает девочку еще одним камнем на стареющей шее Аллисон.

– Меган у отца. – Ей захотелось вернуть листки Трейси. Здорово бы было засунуть ей их в одно ухо и вытащить за кончик из другого.

Трейси минуту рассматривала ее, потом скептически спросила:

– Свидание? – Вид у нее был такой, будто об этой возможности и подумать дико.

Аллисон поразмыслила, потом решила не связываться и ограничилась ответом: – У меня дома ремонт.

– Эй, Прескотт! – завопил редактор. – Труп на Третьей улице, юго-запад! Только что поступила информация. Может быть, еще один бездомный.

– Уже иду! – воскликнула Аллисон, бросая бумажки на стол Трейси. – Рик! – Схватив сумку, она кинулась в монтажную.

Когда они прибыли на место преступления, толпа уже собиралась. Однако Аллисон сразу заметила, что этот случай отличается от предыдущих. Прежде всего – месторасположением – прямо напротив здания, а не в переулке или в другом неприметном месте. Когда она протолкалась сквозь толпу зевак к полицейским, то заметила еще одно отличие – санитары возились около лежащего на земле человека, а на его лицо была надета кислородная маска. Остальных находили уже мертвыми.

– Ложная тревога, – говорил полицейский в форме одному из репортеров, который раньше Аллисон поспел на место происшествия. – Он еще дышит, и на нем нет никаких признаков физического насилия.

– Что с ним случилось? – спросила Аллисон, протягивая микрофон полицейскому.

Он скрестил руки на груди и покачал головой.

– Пока трудно сказать. – Кто он такой?

– Еще не знаем.

Санитары положили мужчину на носилки. Полицейские принялись расчищать дорогу к санитарной машине. Аллисон отступила, предварительно проверив, снимает ли все Рик.

Когда носилки проносили мимо, Аллисон вскрикнула и поднесла ладонь ко рту, потому что узнала это бледное, морщинистое лицо. Дили! Она осторожно огляделась, но Билла нигде не было видно. Он, верно, направляется сейчас к ее дому.

«Он заботится о Дили», – сказал ей тогда отец Поллак, имея в виду Билли. Она виновато подумала, что с Дили могло произойти несчастье после того, как Билли ушел к ней. Даже если кто-то и подвез его, путь ему предстоял неблизкий, так что он должен был уйти рано.

Аллисон уже было предложила Рику вернуться на студию с тем, что у них есть, и оттуда позвонить в больницу, но тут заметила бегущего в их сторону крупного мужчину. Если судить по одежде, детектив Рейни был не на дежурстве. Она коснулась руки Рика и показала на детектива, проталкивающегося сквозь строй полицейских.

Подъехали еще несколько репортеров, все требовали от Рейни комментариев. Он поднял руку.

– Я все расскажу, когда сам узнаю.

Аллисон протиснулась поближе и постаралась подслушать, но толпа слишком громко гудела. Из того, что ей удалось расслышать, она поняла, что предположительно Дили выпил что-то ядовитое, поскольку его любимое дешевое вино у него, наверное, кончилось.