— … За насильственную смерть господина отвечают жизнью все его рабы…

А раньше — еще и все вольноотпущенники. Убийца Поппея об этом законе не думал. И взгляни в глаза правде, Тенмар: ты и сам о нем не вспоминал. И легко смахнул бы с доски этих неизвестных рабов — ради спасения друзей.

— … казнь состоится завтра в…

Наследники-то Поппея не слишком огорчены такой утратой имущества? Или Аврелиан от щедрот выдаст им компенсацию — за счет очередных «врагов Квирины»? Или и так промолчат в тряпочку… в шелковые перчатки?

— … Вам предоставляется честь публичной казни преступников посредством…

Что? Кому предстоит?

Что слышал, Тенмар. Ты только что рассуждал, как легко принес бы в жертву этих несчастных ради спасения своих.

— Я отказываюсь, — холодно отчеканил Анри. В кои-то веки за последние годы — без раздумий. Как в юности. — По крайней мере, за себя. Отдавать такой приказ подчиненным я тоже не намерен. Каждый решает за себя сам.

Вот ты и решил. Парой фраз приговорил всех. Но и заставить их стать подлецами — нет.

— Нет… Нет… Нет… Ни за что… Отказываюсь… — звенит, грохочет, шелестит по рядам приговор. Хором обреченных. И гордых этим.

— Нет, — почти торжественно произнес почти всегда равнодушный Кевин.

— Нет! — яростно бросил Серж.

— Нет! — подражая Тенмару, напустил в голос льда Конрад.

— Идите в Бездну! — отрезал Шарль Эрвэ. — Вслед за вашим генералом от кавалерии.

— И поживее! — прорычал Керли.

Шарль, Рауль, осторожнее. Вы собрались к Змею на рога даже вперед Эверрата? Драка будет сейчас? Да какая уже разница?

Но посланник не моргнул и глазом. Пока.

Впрочем, его хозяин Андроник тоже Поппею ничего, кроме Бездны, не желает.

— Нет, — негромко, но отчетливо произнес Роджер Ревинтер. Чуть ли не впервые — не опуская глаз.

— Вы решили, — лицо Андроникова холуя кривится как после корзины лимонов. Ему за всё это тоже не поздоровится. Ни его хозяин, ни сам Аврелиан на такие милости не скупятся. — Что ж, вашу участь решит Его Величество император. Ждите.

Удаляется с опаской, под прикрытием своих. И напрасно. Аврелиан знал, кого посылать. За такого не отпустят никого. И его смерть ничего не изменит.

Кидаться на преторианцев средь бела дня? И сквозь строй прорываться из Сантэи? Можно рискнуть — если у тебя три тысячи, а не сотни. А лучше — тридцать тысяч.

Да, идти на прорыв придется. Но уж точно не днем. Даже если ночью охрану опять усилят.

Потому что выбора не осталось. Стоит ли упоминать, по чьей вине? Не стоит. И так ясно.

И бесполезно.

Удастся ли дотянуть до очередной темноты?

Вот и всё. Гости удалились, свои остались. Не разбредаются. Ждут.

— Разбираем оружие, — вполголоса распорядился Анри. Раз уж их всё еще не разоружили. А заодно не схватили и не заковали. Не рискнули или не хватило полномочий? — Никуда надолго не расходимся. Будем наготове. Враг может ворваться в любой миг. Вольно.

— Странно, что ты не согласился, Николс, — вдруг зло съязвил Эверрат. — Задание — как раз для тебя. И шкуру бы спас, и, глядишь, подачку выслужил.

У парня сдали нервы — здесь же Эста! И он уже знает, что ее не выпустят. Не исключено, что как раз сейчас об этом думал.

— Лейтенант Эверрат, — чуть повысил голос Анри, — Роджер Николс поступил достойно и…

— Сволочь! Получай!

Не Роджер. На Конрада кинулся Серж. Как на злейшего врага. Копилось-копилось — выплеснулось. В очередной раз.

Хорошо хоть — не на посланника. Такое могли и не спустить.

— Разлить водой! — приказал Анри кинувшимся разнимать драчунов.

Не понадобилось. Почти. Хватило брызг. Ледяных.

— Корнет Кридель, лейтенант Эверрат.

Стоят. Два всклокоченных петушка — друг напротив друга. Вот-вот снова сцепятся.

— Напоминаю, где вы находитесь и что происходит. Мы — в кольце императорских войск. За прямое невыполнение приказа правящего монарха. Никаких ссор, пока ситуация не разрешится. Мои слова ясны?

— Да.

— Ясны, мой командир.

— Замечательно. А теперь, лейтенант Эверрат, немедленно извинитесь перед Роджером Ревинтером.

— Ни за…

— Не нужно, — это Роджер. Совсем тихо. — Я заслужил.

— Капитан Ревинтер, вам слова не давали. Эверрат?

— Я прошу прощения.

2

Здравствуй, тюряга, дорогая моя. На сей раз и впрямь она. Даже солома прилагается. Общая камера.

И для разнообразия — общая для всех. Любого пола.

Здравствуйте, товарищи по арене. Идущие на смерть приветствуют, или как тут принято здороваться?

Только что-то никто в ответ не улыбается. Кто хмур, кто украдкой слезы утирает. А кто и не украдкой. Три девицы и один парень ревут, не стесняясь.

Опять арест — второй по счету. В этой Квирине Алексис когда-нибудь окажется на свободе окончательно? Навсегда или хоть надолго? Прежде, чем умрет.

Пожалуй, хорошо, что кузине венчание не светило. Ее не оказалось в часовне, а значит — и под арестом. В заложниках.

Держись, Валерия. Быть незамужней и живой лучше, чем замужней и схваченной. А может, уже и приговоренной.

Да и вряд ли кузина всё еще рвется замуж за Марка. После такого-то…

Кстати, где он сам? Что-то здесь не видать. Всё еще не приволокли? Ах да, его же там тоже не было. Ну, удачно бегать. Если удалось утечь из-под ареста.

И еще вопрос, так ли уж хотела Юстиниана — за Алексиса? А если и да — то уж точно не по причинам личной симпатии. Он-то был тогда не в себе — под стать Марку. А Юсти — трезвой, как Валерия. Как стеклышко. И при всей стервозности Юстинианы для нее это был первый раз.

Бездна!

— Если мы отсюда выберемся… — начал он.

— Выберемся, — оборвала жена. Бесстрастно.

Юстиниана держит удар. Вне зависимости, подлинно ее спокойствие или маска для наивных мидантийцев. А заодно и для окружающих кавалеров и девиц.

А те явно разбились если и по парам (кое-кто), то вроде, не с теми, с кем обвенчаны. Мда.

— Если что не так — прости, ладно?

— Да я и не сердилась. Проехали, — чуть усмехнулась она. — Я все-таки воспитанная в Храме жрица, а не романтичная барышня.

— Всё равно — прости.

— Говорю же — простила. Извиняться ты соображаешь. Да и не настолько уж безнадежный любовник… даже в таком состоянии.

— Тогда… — осмелел Алексис, — а поцеловать тебя в последний раз можно?

— Нужно, — уже мягче усмехнулась Юсти.

Какие глубокие у нее очи. Зеленущие. Затягивают… Хоть на сей раз он и соображает нормально. Кажется…

— … Эй, вы? Вам недавней случки мало?

Стража. Сколько прошло времени? Да и какая разница…

— Она была не сегодня, — объяснил Алексис. — А мы, может, и до случки были знакомы.

— Гнилая аристократия! Кончайте лизаться! Вперед, на выход!

— На новую случку?

Ощутимый тычок доказал, что мидантиец зарвался. А врежут в другое место — и случка еще долго не понадобится.

— Куда мы идем? — по пути рискнул он получить добавки. Всё равно шансов выжить мало.

Не получил.

— Во дворец, — стражник сплюнул. — Посмотрим, рискнут ли ваши родители своими драгоценными детками?

Кстати, Марка так и не привели. Может, и впрямь удрал? Ну, удачи. Идущие куда-то там приветствуют… то есть прощаются.

3

Керли велел спать всем, кто может. По очереди. Но его советом почти никто не воспользовался. А кто и послушался — уже проснулись.

Да и зачем уже? В Светлом Ирие или в Бездне выспятся все. А тратить на сон последние часы жизни — глупо.

Им всем предстоит погибнуть здесь. От голода. Или прорваться на волю. Анри назначил прорыв на ночь.

Странно, но умереть совсем не страшно. Страшно так и не попросить прощения у родителей. Не обнять их. В чём бы ни был виноват Серж, но они-то — безвинны. Хоть письмо передавай с димарайским стрижом. Только стриж больше не прилетает. Тюрьма ему чем-то приглянулась, казарма — нет. Наверное, окна низковаты. Или хочет жить. А то начнут палить по людям — могут и по птице угодить.