— Не скажу, — холодно ответил Марк. — Потому что теперь я ничем не лучше тебя.

2

Дядина жена когда-нибудь сведет Алексиса с ума! Устроила на первом этаже базар! И теперь там во весь голос собачатся злющие торговцы. Мешают спать одному несчастному мидантийцу. А он и так едва задремал лишь после трех кувшинов красного. Крепленого.

Да что там за шум внизу, в самом-то деле⁈

Алексис понял, что во-первых — проснулся, во-вторых — зверски раскалывается голова. А в-третьих — грубые голоса внизу не спьяну приснились. Кто-то и в самом деле распоясался там вконец. Причем — кто-то чужой.

Правда, не ругается, а… отдает приказы и… И никакого тетиного голоса не слыхать и в помине.

Преторианцы! Уже? Именно сейчас⁈ За Алексисом⁈

А за кем еще? Не за дядей же. И не за любвеобильной тетей. И будем надеяться — не за Валерией.

Насчет себя надежда уже опоздала. Кто из присутствующих навещал ожидающих ареста опальных, шаг вперед!

И именно сейчас — когда так раскалывается голова! Едва от подушки отрывается…

Тряхнув несчастной башкой, мидантиец шагнул к окну. Даже не шатаясь. Почти.

Человек пять преторианцев не спеша прогуливаются за оградой. Торопиться некуда — преступник никуда не денется.

Впрочем, это не мешает им заинтересованно пялиться — на его окно. Или на соседнее. Неважно. Сиганешь на клумбу — заметят и сцапают. А свои способности к драке Алексис всегда оценивал трезво. На него и одного такого здоровяка хватит. С лихвой.

Тому даже слишком напрягаться не придется.

Шаги — уже на середине лестницы!

Пистолет! Где?..

И зачем? Прорваться с его помощью — сквозь строй кадровых вояк? Ага, привет героям модных романов! Про одного пленного эвитанского офицера ходят слухи, что он с тремя пулями в груди проплыл милю. А до того один убил пятерых или шестерых…

Только Алексис в такие легенды не верил. Что ж тогда такой герой в плену делает?

И потом — сам-то он и пороха не нюхал. Отродясь.

Надо было поступить в гвардию, а не к дяде на поклон идти. Уж на лейтенантский-то патент и у семьи бы денег хватило. Заняли бы, в крайнем случае.

Поздно. О таком всегда спохватываешься, когда жареным пахнет. Давно и отчетливо.

Хотел сэкономить? Расплатишься жизнью.

Ровная поступь солдат — уже в коридоре. Неотвратимая, как смерть.

Застрелиться? Нет. Какой кретин придумал, что пуля — лучше плахи? Вот лучше пыток — это да.

Но за что пытать Алексиса? Да и не убьют его! Не за что ведь! Ну, припугнут…

За что его казнить? Это семья Марка — богата, дядя — богат. А всё имущество изгнанника — сотня золотых в кошеле. За такое убивают только на большой дороге.

Ну, подержат в тюрьме, постращают, потаскают на допросы. Да и выпустят.

3

Руки за спину — это больно. Хорошо хоть — морду пока не бьют. Но на что спорим — все главные удовольствия еще впереди. В застенках.

Главное, не думать, что ты — бесправный эмигрант. А жизнь твоя в Квирине — дешевле воды. Точно дешевле. Попробуй утяни здесь хоть каплю из общественного водопровода! А вот человека — в тюрьму или на казнь…

Не думай о том, что за тебя некому мстить!

Сказано — не думай!

Мидантийский Барс объяснял, что преждевременный страх убивает мужество. А он знал, о чём говорил. Терял всё бесчисленное число раз. И всегда возвращал с лихвой. Он и Гизела — Мидантийская Пантера. Его бывший смертельный враг. И нынешняя жена и мать его детей.

Жуткие люди — оба. Но у обоих есть, чему поучиться. Если урок пойдет впрок.

Извини, кузина, не успели попрощаться. И хорошо. А то еще вмешаешься — и тоже заработаешь неприятности.

Прощай, Валерия! Расти большой, будь счастлива. Только не с Марком Юлием. Он наверняка арестован еще раньше. Потому что единственное преступление Алексиса — знакомство с ним. Собственного проворовавшегося папы у беглого мидантийца нет. Нет даже врагов папы — чтобы сочинить ему преступление.

Пять шагов до двери, и — здравствуй, тюремная карета. Добро пожаловать в застенки, неуважаемый властью Сантэи кавалер.

Один шаг, второй… с эскортом конвоиров, достойных Короля Призраков. Алексису и двоих хватит за глаза. Особенно — невооруженному. Даже без кинжала.

Хотя… разница невелика. Мастер клинка нашелся. Дуэлянт и рубака — гроза подворотен.

Третий…

Дверь распахнулась с той стороны. Еще солдаты. Ошалели? Кто-то донес, что тут — центральное логово армии заговорщиков? Такой толпой ходят даже не на Короля, а на весь Призрачный Двор. Или на казарму взбунтовавшихся гладиаторов. Где наверняка завалялся еще и тот легендарный — с ледяной милей, пулями в груди и кучей трупов за плечами.

— Мы его уже взяли! — гордо доложил командир Алексисовых конвоиров.

— Поздравляю! — чужой чернявый (хотя белокурых тут — днем с огнем не сыщешь) лейтенант честно соблюл субординацию. Поэтому и не сыронизировал. — Но мы пришли для сопровождения патрицианки Валерии Лицинии Талес.

Темный и все змеи его! Как они вышли на кузину? Какую глупость она-то сделала? Когда успела?

Или арестовывают всю семью? Тетя плохо ублажила Андроника?

В Мидантии враги становятся любовниками, а в Квирине — любовники врагами. Делов-то. От любви до ненависти…

Прекрати истерику, Алексис!

Если в опалу угодил дядя… или тетя — почему преторианцы пришли за одной Валерией? Остальных уже схватили в другом месте?

Глупо. Вообще всё это — глупо! И думает Алексис не о том. Не о главном.

Главное — они хотят запереть в тюрьму его сестренку! Стоп… они этого не говорили. Было сказано «сопроводить».

Мидантиец, рискуя получить-таки в морду, не удержался:

— Зачем вам Валерия?

— Отведут, куда и тебя. Пошел! — ткнул в спину дубовый кулак капитана. Весьма ощутимо. — Заткнись и не задавай вопросов! Меньше будешь знать — скорее выживешь. А то могу и забыть, что нас просили не портить твою смазливую рожу.

Глава вторая.

Квирина, Сантэя.

1

В чём отличие гладкой, лощеной сволочи от грязной и оборванной? Правильно — в гладкой и лощеной морде. Значит — надо эту морду набить. Чтобы внешняя суть соответствовала внутренней.

Учителя Элгэ лишились бы дара речи от такой трактовки. А Кармэн рассмеялась бы. Как и Алексис. И Виктор.

Рассмеялся бы, расцеловал и поволок на ближайшую горизонтальную поверхность. Или даже не обязательно горизонтальную.

Вдовая виконтесса Эрдэн, урожденная герцогиня Илладийская усмехнулась. На ней самой — цветастые (и довольно вульгарные) банджаронские тряпки. Волосы — беспорядочной гривой по плечам. На загорелых ногах — стоптанные квиринские сандалии для простонародья.

Это — ее внутренняя суть? Дикарка-кочевница? А Элгэ-то всю жизнь полагала себя знатной дамой, чей удел — балы, приемы, книги и беседы с образованными людьми. За бокалом вина.

А еще — картины, поэзия и музыка.

Так оно и будет! Как только покончим с путешествием в Кривину. Хватит, насмотрелась на памятники старины седой! А заодно — на сволочей и хамов. И на грязных, и на благоухающих дорогой розовой водой. Впору мемуары писать.

Хотелось бы сказать — насмотрелась и в Эвитане, и в Квирине. Но, увы — если на родине кардинала Александра водятся просто шакалы, то здесь — ядовитые. И лучше не представлять, каковы они, — если Диего едва не принесли в жертву в «безопасном» Эвитане. И Элгэ до сих пор предпочитает не задумываться, кому.

Увы, раз уж дотащилась до Сантэи — самое время побыть гонцом. Неизвестно, добралась ли сюда Эста. Если да — отлично. Нет — хорошо, что добралась Элгэ.

А потом — обратно в Эвитан. Как можно скорее. Устраивать Диего новый побег. Только на сей раз — подготовленный, как следует. Нужна фора во времени. И место, где укрыться.

На худой конец, подойдет даже Мидантия. Еще лучше сгодился бы Мэнд… но вот туда почему-то не тянет. Совсем. А в предчувствия Элгэ с некоторых пор верит. С тех самых, как не увидела теней, прекрасно различимых Мирабеллой и Диего…