Они уходят, а я все стою и смотрю им вслед без возможности пошевелиться. Смотрю, как они скрываются за углом. В глазах печёт, а лицо обжигают горькие слезы. Замечаю это отстранённо, будто со стороны. Как и то, что передо мной больше не коридор, а Владислав Владленович.

– Алёна! – явно не в первый раз зовёт он меня.

Берет за плечи, слегка встряхивает, и я вынужденно перевожу взгляд на его лицо. Хочу что-нибудь сказать, но не могу. Горло сдавило таким спазмом, что ни звука выдавить не удаётся. Мне так плохо, как никогда ещё не было. И я совершенно, абсолютно не знаю, как реагировать на увиденное. Я даже не до конца осознаю случившееся. Ведь не мог он. Не мог мой Боря так со мной поступить. С нами. Кто угодно, только не он. Ведь ещё утром, уходя на работу, дарил мне поцелуй и говорил, как сильно любит. А сейчас… С другой? Другой говорит эти слова? Или что? Что, мать вашу, здесь происходит?!

– Алёна, да что с вами?!

Смотрю в глаза цвета морской волны и просто молчу.

Что со мной?

А я не знаю!

– Не знаю.

Что я чувствую.

Столько всего, что не получается зацепиться за что-то одно.

Знаю только, что должна во всем разобраться. Понять. Убедиться. Вот и следую за ушедшей парой. Наверное, в душе я мазохистка. Потому что, когда оба заходят в отдел для будущих мам и новорожденных, продолжаю идти за ними.

Мне хочется спросить. Задать кучу вопросов человеку, которого ещё несколько минут назад я считала своим, а теперь он стоит и обнимает другую, счастливо называя её своей женой перед консультантом, когда тот подходит к ним с предложением помощи.

И тогда не особо верю…

Ведь это невозможно. Просто не может быть. Он ведь мне ещё ночью дарил свои поцелуи, ласки и называл любимой, а сейчас с ней.

Не выдерживаю. Достаю телефон и набираю его номер. Боря закономерно напрягается. Я вижу, как он не спешит принимать вызов. Потому что знает, что это я. А ведь раньше я считала, что отдельная мелодия – это своего рода признание в чувствах. Что я для него особенная. Теперь понимаю – чтобы не перепутать. Сразу знать, кто звонит.

И да, он покидает магазинчик, как я и предполагала. Замирает недалеко от входа, чтобы можно было видеть происходящее внутри, но его самого было не особо заметно. Только тогда принимает вызов. А вот я сбрасываю, после чего подхожу к нему, останавливаясь рядом, и тоже любуюсь той, что со счастливой улыбкой исполняет мою мечту.

– Красивая девочка, – отдаю честь его вкусу. – Не знала, правда, что в России разрешили многожёнство. И как давно?

Не про многожёнство, конечно, спрашиваю. Меня интересует совсем иное. Как давно они вместе.

Борис при звуке моего голоса вздрагивает и резко оборачивается.

Да-да, милый, это я. Твоя жена собственной персоной. Законная.

Улыбаюсь ему, хотя больше хочется располосовать его холеную рожу. Какого черта вообще?

– Алёна? Ты здесь? Откуда? – хмурится мой вроде как муж.

Серьёзно? Он серьёзно, вместо того чтобы начать оправдываться, спрашивает меня о чем-то подобном?

– Встречный вопрос, дорогой, – ухмыляюсь, вопреки тому, как меня вновь начинает заметно потряхивать от происходящего.

– Да я просто… – бросает быстрый взгляд на занятую разглядыванием ассортимента детской одежды брюнетку.

– Да уж верю, что ничего сложного в этом не было, – кривлюсь. – Так как давно? – повторяю свой вопрос.

Ужасный вопрос.

Мне одновременно хочется, чтобы он сказал правду и соврал. Потому что… Разве так можно?

– Она хоть знает, что ты женат? – уточняю следом.

В уборной мне так не показалось. Но мало ли, вдруг не настолько девушка и милая, как кажется на первый взгляд?

– Нет. И ты ей не скажешь, – требует внезапно муж хмуро. – Вообще ничего ей не расскажешь.

Изумительно!

На деле я лишь иронично бровь выгибаю. Да, осознанно копирую жест своего несравненного босса, помня, как тот безотказно действует на наших клиентов. Вот и Боря заметно тушуется. Правда, только в первое мгновение, во второе на его лице появляется ярость.

– Если ты все испортишь, клянусь…

– Что? Что ты сделаешь? Дорогой мой муж, – буквально выплёвываю обращение.

А сама смотрю на него и будто впервые вижу. Это не тот Боря, которого я знаю. Мой Боря никогда бы не позволил себе так со мной разговаривать. Да просто голос повысить. Да, иногда он раздражался, но всегда вёл себя корректно по отношению ко мне. Но сейчас… И все это из-за стремления защитить совсем другую женщину!

Чувствую, как на глаза опять наворачиваются слезы. И тошнота знакомо подступает к горлу. Может ли этот день стать ещё хуже? Может. Я сама его и усугубляю.

– Не волнуйся, я не настолько жестока, как ты, – улыбаюсь снисходительно. – Я не буду ей ничего рассказывать. Потому что ты сам ей расскажешь, когда будешь бегать по судам и делить нажитое в браке имущество.

Нет, все-таки я жестока. Наверное. По крайней мере, по отношению к себе. Иначе не понять, какого черта я улыбаюсь ему и терплю происходящее, вместо того чтобы закатить истерику и вмазать неверному супругу. Так хочется. Но я только крепче сжимаю кулаки за спиной и шире улыбаюсь. Следую совету все того же босса: улыбаться, что бы ни случилось. Как бы тебя кто ни бесил. Все равно улыбаться. И с этой же улыбкой давить конкурентов и прочих людей, что мешают жить. Мой муж мне вот очень мешает. Боль от его поступка не даёт дышать полноценно. В ушах шумит. Перед глазами черные круги расплываются, но я усилием воли не даю им захватить разум полностью. Сперва нужно закончить эту встречу. Хотя чего её заканчивать? Достаточно просто развернуться и уйти. Все, что надо, я уже выяснила. Нет причин задерживаться. И я почти так и делаю, когда мой локоть оказывается стиснут рукой Бориса.

– Ты ничего не станешь делать, Алёна. Иначе, клянусь, окажешься на улице вообще без всего. Не забывай, что это ты пришла на все готовое. И живёшь ты именно в моей квартире. Ездишь на моей машине. Именно я способствовал тому, что ты сейчас имеешь. Без меня ты бы и половины не достигла.

Серьёзно?

Он серьёзно мне это говорит?

– Да пошёл ты, Лебедев! – Силой отбираю у него свой локоть и отступаю, чтобы иметь возможность полноценно смотреть в его бесстыжие глаза. – И ты прав, мне нахрен не сдалось все твоё имущество. Подавись им! Ты очень ошибаешься, если думаешь, что за прошедшие годы я не построила для себя запасной аэродром.

Вру, конечно. Ни черта у меня нет. Он прав. И если я сейчас уйду, то останусь ни с чем. Не считая собственной гордости. Но ухожу. Лучше так, чем позволять и дальше себя унижать и втаптывать в грязь.

Меня всю трясёт, ноги едва держат, но я упрямо иду к выходу. Как можно дальше от места, где только что разбилось моё сердце. Туда, где смогу вдохнуть полной грудью. А муж… Пусть катится ко всем чертям! Девочку только жаль. Как говорится, единожды предавший, и все такое. Но каков козел! Да и я не лучше. Как можно столько времени жить с человеком и не замечать его гнили? Правду говорят, любовь застит глаза. Из которых вновь текут слезы, а у меня сил нет их вытереть. Не думала, что когда-нибудь окажусь в подобной ситуации. И что мне будет так больно.

– Алёна, – доносится из-за спины сочувствующий голос.

И этого хватает, чтобы обида с отчаянием одержали верх. Разворачиваюсь и прижимаюсь к груди Владислава Владленовича, крепко обнимая его за талию.

Потом я поругаю себя за эту слабость. Сейчас же мне просто нужно утешение. И Владислав даёт мне его. Не менее крепко прижимает к себе, что-то ласково приговаривая. Кажется, даже целует в макушку, не уверена. Да и пусть. Мне так плохо, как никогда ещё не было.

Я пропускаю момент, когда мы оказываемся в машине. Для меня не существует этих мгновений. Я одно средоточие боли и отчаяния. Прихожу в себя от того, что меня опять начинает тошнить. Правда, приступ как начинается, так и отступает. Как только я понимаю, что все это время сижу на коленях начальства. Как осознаю, так и замираю в ужасе, боясь пошевелиться и посмотреть в глаза Владислава Владленовича. Но он все равно замечает.