Легкий стук. По ступенькам запрыгал маленький блестящий предмет и замер у подножия лестницы. Это еще что? Марта нагнулась и с удивлением подняла кулон в виде мопса на серебряной цепочке. Чтобы не потерять, повесила песика себе на шею. Камешки на ошейнике царапнули грудь, ишь ты, собачонка кусается, не признает новую хозяйку.

– Марточка, что ты так шумишь? Ты же прекрасно знаешь, когда я работаю над рукописью, мне нужна абсолютная тишина… Греч? Случайно знаю. Журналист, известный своими громкими расследованиями конца девятнадцатого-начала двадцатого века. То махинации губернатора на чистую воду выведет, то внебрачного чернокожего младенца светской львицы отыщет, то аферу чиновника с казенными деньгами миру явит. Досужий был господин, всюду нос совал. Его колонку в московской газете («Речь», кажется, запамятовал уже) ждали со страхом и нетерпением. Кого он там отчихвостит в свежем выпуске?.. Еще под женским псевдонимом писал. В газетах печатали романы по главам, свежий выпуск – новая глава. Тоже спросом пользовался. И чем объясняется твой интерес?

– Я мусор на чердаке решила разобрать… – начала Марта.

– Не мусор, – с напускной суровостью перебил ее Сорокин-старший, – а нужные вещи, имеющие историческую ценность.

– Хорошо, – кивнула она, – нужные вещи. Нашла вот что. Откуда это у нас? – И она протянула ему свою находку.

Отец, нахмурив лоб, полистал старую тетрадь. К обложке с обратной стороны приклеили конверт, в котором лежали документы ушедшей эпохи.

Мятый железнодорожный билет до Липок в первом классе на 20 августа 1916 года.

Приглашение на плотной бумаге, украшенной виньеткой с голубыми розами:

«Желая, чтобы в празднестве сем все истинные масоны, на здешнем востоке находящиеся, приняли участие, высокопочтенная [нарисован квадратик] Белого мопса приглашает Вас присутствием своим украсить работы, кои начнутся в торжественной ложе никак не позже двух часов в полдень 25 февраля 1917 года. Имеем удовольствие приветствовать Вас. По велению Великой Мастрессы.

(Про квадратик Марта знала, так обозначали масонскую ложу.)

Карандашные изображения двух собачек-статуй (над каждой знак вопроса) на фоне графского особняка.

– Это мопсы из дома Потоцких. – Постучал отец пальцем по рисунку.

– Не видела, – призналась Марта, вглядываясь в тонкие штришки.

– Конечно, не видела, откуда ж? Графиня их в подвале припрятала перед своим отъездом, добрые люди помогли перенести. Под кучей хлама сберегла. Как ремонт господин Хорьков затеял, так и нашлись собачки. Целый репортаж по местному телевидению показали. А стояли они изначально внутри дома в оранжерее.

– В 1916-ом году акулу пера занесло в провинциальный, ничем не примечательный городок. И что он забыл у нас в Липках? – вздохнула Марта, рассматривая билет. Жалко, раньше проездные документы не были именными.

– Что забыл Греч в Липках – не знаю, а вот откуда взялась тетрадочка, припомнил. Соседка отдала, она дом на продажу готовила и нашла. Спрашивает – возьмешь или на помойку снести? Естественно, я все забрал. И вот еще что, репортер у ее родни комнаты снимал, – ответил отец, возвращая тетрадь.

Последняя запись обрывалась на полуслове:

«25.II.1917. Статья почти готова. О, предвкушаю волнение читателя! Как назвать? «Женская ложа без маски»? Или «Ложа Белого мопса во всей красе»? Что понравится досточтимой публике? Осталась маленькая, но важная деталь. Сегодня мопсихи проведут ритуал. Приглашен. В нетерпении. Мне выпала роль Хирама. Занятно, как сестры трактуют этот эпизод в своей ложе. Полюбопытствую, и можно возвращаться. Городок чудный, люди милейшие, но меня здесь боле ничего не держит».

– Хирам – это же строитель храма масонства, да? – неуверенно спросила Марта.

– Марточка, исследователю в области символизма стыдно не знать простых вещей, – мягко укорил отец. – Я к себе. Работать.

«Дело» так и осталось незавершенным, судя по обложке. Почему? Википедия знала ответ. Николай Николаевич Греч скончался 25 февраля 1917 года и был похоронен на кладбище в Липках. Что приключилось с сорокалетним писателем и журналистом – тайна даже для вездесущего интернета. Жалко, ни одной фотографии не нашлось в сети. Зато имелось кое-что о творчестве.

В газетных статьях Греча чувствовался пульс жизни, злободневный материал давал толчок к размышлению, вопросно-ответная форма изложения и эмоциональность задавали тон непринужденной беседы с читателем. Из-под его пера (под псевдонимом Нина Гречова) вышли романы о современной жизни «Роковой шаг», «Западня», написанные в форме женского дневника от первого лица. Читателей (в первую очередь читательниц) привлекали раскованность, стремление к духовному и сексуальному раскрепощению, ловко закрученная интрига. «Сны Агрипины», построенные на модной теории сновидений Фрейда, пользовались особым успехом. В «Петроградском листке» вышли первые главы «Дочери дьявола», но в связи со смертью Греча публикации прекратились.

На дне бумажной коробки лежали шейные платки, галстуки, ржавая бритва и помозок (смешная толстая кисточка), женский парик, пустая бутылочка от парфюма, ножницы и пилочки – мужчина явно уделял внимание своему внешнему виду. Со всеми этими вещицами совершенно не вязались кулон в виде мопса – явно дамский (неврученный подарок?) и парик.

И тут ее осенило, да это же знак свыше! А займётся-ка она музеем, нет, музейной комнатой, посвященной жизни в Липках известного журналиста и писателя Н. Н. Греча.

Утром Марта распахнула дверцу холодильника и печально вздохнула. Как обычно, шаром покати. Иногда ей казалось, что папа питался исключительно философским духом и горсточкой риса, по случаю праздника добавлялась веточка укропа.

И она направилась в магазин.

За время ее отсутствия Липки почти не изменились. Разве что у дома забор еще больше покосился, да вывеска «У Аннушки» – новая, криво прибитая – появилась над магазинной дверью. Марта вошла внутрь.

Лопасти вентилятора лениво гоняли душный воздух. Полноватая продавщица расставляла коробки с конфетами на верхней полке. Услышав звук дверного колокольчика, она обернулась. Прищурилась, изучая покупательницу. А потом радостно воскликнула:

– Марта, никак ты?

– Я, теть Ань, здравствуйте! Давайте помогу. – И она принялась подавать упаковки. Вдвоем управились быстро.

– Давненько ты в наших краях не была. Случилось что? – Женщина приобняла Марту. Девка хорошая, отзывчивая, и обалдую ее, Кольке, сколько раз помогала с уроками. Другие морду скорёжат, а Марта Сорокина совсем другая. Только скажи, сразу на помощь бросится.

– Мне работа нужна, очень, – закусив губу, призналась девушка.

– Да что они, с ума посходили в своих столицах, что ли! Такую девку и отпустили восвояси! – всплеснула руками тетя Аня. – Да этаких работниц днем с огнем не сыщешь. И ответственная, и умная, и порядочная…

Марта улыбнулась, тете Ане только бы рекомендательные письма писать.

– И Темка с тобой вернулся? – спросила настороженно.

– Нет… Мы с Артемом развелись. – Марта отвернулась к витрине с кашами. Для папы взять гречку, и хорошо бы сразу в пакетиках.

– Батюшки! Натворил что? Ах, обидел тебя! По глазам вижу. Вот негодяй! Так я и знала! – причитала тетя Аня.

– Скорее, мы разошлись во взглядах, – уклончиво ответила Марта.

– Как был телок, так телком и остался. Видала его давеча, мать навещал. Мямлит что-то, а! – махнула она рукой в пустоту. – Сдался тебе эдакий рохля! Получше себе найдешь. И покрасивше.

– Что в Липках нового? – Марта увела разговор подальше от болезненной темы.

– Через поле коттеджный поселок строится. Большой такой, говорят, там и школа будет, частная, для богатых. Вот тебе куда надо! Да ты у Михаила Петровича разузнай, – воодушевилась тетя Аня.

– Как он?

– Директор наш как дуб. Стареет, а корнями-то врос в землю, держится. Оболтусов воспитывает, а дети-то какие сейчас?! Оторви да выбрось. Только интернеты им подавай, учиться совсем не хотят!.. А, вот еще что случилося! Михаил Петрович навроде субботника устроил. Старую часть кладбища в порядок приводил с ребятнёй. Нашли какие-то железяки, оградка старинная, что ль. Мужики сразу смекнули – на металлолом пойдет, да Петрович стоял насмерть. Ценность, говорит, историческая. Руки убрали, ироды. И не отдал…