«Ну, вот. Другое дело…» – мелькает последняя здравая мысль. А потом меня враз покидают и мысли, и сомнения, и страхи. Я просто растворяюсь в этом. Я впитываю в себя. Стону тихонько, царапаю его затылок, невнятно бормочу что-то… Заворачиваюсь в него. Я такая маленькая, а он такой большой и сильный. Я слабая, а ему все по плечу. Меня сминает его подавляющая бешеная энергия. Он как ураган, который закручивает в себя все, что встает на его пути. Я просто становлюсь его частью.

Губы болят, воздуха отчаянно не хватает, и я беззастенчиво ворую его. И воздух, да, и Мира в целом. Я ворую.

Это так странно. И больно… И так бесконечно все равно. В том смысле, что мне все равно, насколько это неправильно по отношению к его нынешней девушке. В конце концов, тут все зависит от угла зрения. С моей стороны все ровно так, как и должно быть.

– Вик, малышка, черт…

– М-м-м?

– Нас занесло.

Хлопаю ресницами в не слишком успешной попытке переварить, куда он клонит.

– А, да? Да. Точно.

Отхожу на шаг. Ошалело тру лицо ладонями, не боясь испортить макияж, на который потратила целый час утром в глупом стремлении не ударить лицом в грязь при встрече. Мозг, находящийся в коме все это время, в авральном режиме включается в работу. Что мы имеем? В конечном счете Мир поцеловал меня сам. И это может значить равно столько, сколько и ничего. А значит, сейчас крайне важно повести себя правильно. Не знаю, получилось бы это у меня, не прерви нас появление секретарши.

– Мирослав Игоревич, у вас встреча с Колесниковым через минуту.

– Буду! – хмурится. – Вик…

– Да-да, я уже ухожу.

– Потом все обсудим.

Да-а-а, потом. Спасибо тебе, господи. На подкашивающихся ногах прохожу через приемную к лифтам. Не помня себя, спускаюсь. И решаюсь пройтись до дома пешком, чтобы все осмыслить и хоть чуть-чуть остудить разгорающийся под кожей пожар. Пожалуй, настолько сбитой с толку я ощущала себя лишь один раз в жизни. Когда Мир впервые привез меня в свою квартиру и… ничего не стал делать. А я же всю дорогу настраивалась, что вот, дескать, сейчас случится мой первый раз! И он всеми силами потворствовал моему заблуждению. То рассеянно гладя мою коленку, то развязно целуя в лифте. А стоило нам очутиться в квартире, Мир выдал мне футболку и велел идти спать,

– Спать? – переспросила я, не сумев скрыть разочарования в голосе. – Ты привез меня к себе… спать?

– А ты что думала, я на тебя с порога наброшусь?

Как-то так я и думала, да. Покраснела…

– С любой другой я бы так и сделал, – заметил Мир. – Но не с тобой.

– Потому что ты не хочешь меня так сильно?

– Скорее наоборот, – смеется невесело. – Хочу так, что боюсь спугнуть.

Я во все глаза на него уставилась. Вот это… комплимент. Он что, серьезно?

– Я не из пугливых.

– Ага. Тем не менее, мы не будем спешить.

– А что будем?!

– Потихоньку тебя ко мне приучать. Иди сюда…

Он приучал меня к себе где-то месяц. И за это время от моей невинности не осталось ничего, кроме тонкой пленки слизистой – столько он всего заставил меня испытать, пережить и прочувствовать своими ласками. Я жутко стеснялась своей неискушенности. А Мир находил в ней какой-то особенный и только ему понятный кайф. Таруте нравилось пробуждать мою чувственность и постепенно меня раскрепощать. Со временем я стала для него по-настоящему плохой девочкой. Да-да… Мир не сидел на сухом пайке все это время. Он кончал. Сначала тупо на меня, когда мы занимались петтингом, потом, когда зашли дальше – в рот. Но это не спасло меня в наш первый раз от его дикого напора. Было больно, тяжело, изматывающе… Мир знал, что уедет наутро, я – нет. И потому все никак не могла взять в толк, почему он взбирается на меня, наверняка понимая, что с каждым новым заходом мне все больнее – по свежей-то ране. Впервые он, не сдержавшись, обрушился на меня в полную силу. Потом он так делал, лишь возвращаясь, или, наоборот, перед тем как уехать. Мир даже мог ничего мне не говорить – по тому, как мы трахались, я понимала, что нас с ним ждет утром. И, наверное, поэтому я всегда ему отвечала с неменьшей жадностью и азартом. Каждый наш секс перед его отъездом был будто последним… Каждый.

Интересно, а каким бы он был сейчас?

Вот если бы нам никто не помешал в его долбаном кабинете!

Стоп. А я бы ему дала? Вот так запросто? Дала бы, что, правда?!

Почему нет? Потому что у него девушка.

И? Что прикажете? Просто с этим смириться? А если это мой шанс?

Шанс на что, Завьялова?! Ну, какого черта ты опять начинаешь, дурочка?!

Шанс его вернуть.

За-чем?

Затем, что чувствую – он мой человек.

Она тоже так думает.

Почему меня должно это волновать? В конце концов, они даже не женаты. А у нас, вполне возможно, в скором времени родится ребенок.

Так ты его для себя рожаешь, или для того, чтобы с помощью сына привязать желанного мужика?

Для себя! Но если он вернется…

Ты не знаешь, как будет! Ты не знаешь его, пойми!

Я, наверное, хочу узнать…

Наверное?! Наверное, Вик? Ты серьезно? А как же твое «я очень быстро устану всем доказывать, что он не зря меня выбрал»?

Есть мужчины, которые стоят того, чтобы держать себя в тонусе.

Ой, все! Ты просто сама не знаешь, чего хочешь.

Да, потому что еще помню, как было больно…

Думаешь, сейчас что-то изменилось?

Не знаю. Просто без него вообще… никак. Разве это жизнь?

Так, в воспоминаниях о прошлом и спорами с самой собой проходит полуторачасовая дорога до дома. Я бы сказала, что и вовсе ее не заметила, если бы так сильно не гудели ноги. Поднимаюсь в квартиру, открываю дверь. Взгляд цепляется сначала за мужские кроссы, стоящие в углу, а потом и за их владельца, вышедшего меня встречать. Ч-черт. Я же говорила, что хочу побыть одна. Ну, какого фига, Валера? Видно, этот вопрос отчетливо проступает в моих глазах, раз он поясняет:

– Я бы ни за что не вытерпел до завтра. После такого тизера могла бы и догадаться.

Валера старательно держит лицо, но я-то вижу, что на самом деле парень очень сильно волнуется.

– Ясно.

Выигрывая время, отворачиваюсь к шкафу, чтобы повесить пальто. Разуваюсь. Прячу лоферы в обувницу. А Валерка так и не привык убирать обувь с прохода. А ведь я его просила, и не один раз, следить за этим.

– Так что там? – поторапливает. – Ты меня бросаешь? – натужно смеется.

– Я бы не стала называть это так.

– То есть я угадал, что ли? Вик, ты шутишь?!

– Нет. Послушай, Валер. Ты мне дорог, правда-правда. Но я не любою тебя так, как ты этого заслуживаешь.

– Ой, не надо вот только лить мне в уши это дерьмо! Вас, что, всех на каких-то курсах учат этим тупым отмазам?!

– Это не отмаза! И она не тупая. Я пытаюсь быть с тобой искренней.

– Ты пытаешься меня кинуть!

– Расстаться. Я хочу расстаться.

– Почему? Это из-за моей матери, да? Она что-то тебе сказала?!

– Да нет же. Юля вообще ни при чем. Она чудесная, и всегда на твоей стороне.

– Тогда что?!

– Я хочу попробовать родить. Мир согласился. Не хочу тебя втягивать в заботы о чужом ребенке. Это нечестно.

Валера нашаривает обувницу за спиной и медленно на нее оседает, низко свесив голову.

– То есть ты это у меня за спиной решала? Как крыса, да?

Конечно, мне неприятны его слова. Но если так ему будет проще справиться с нашим расставанием, я не против. Пусть лучше злится.

Подхожу ближе. Ласково касаюсь волос. Но Валера отшатывается, стряхивая мою руку, будто ему противны мои касания.

– Себя пожалей! – агрессивно оскаливается.

– Вижу, у нас пока не получится нормального разговора, – бормочу, отступая.

– А разве он тебе нужен? Ты меня обычно уже перед фактом ставишь. Вот, блядь, прям как сейчас.

– Мне жаль, если с твоей стороны это именно так выглядит. Я же всего лишь хочу быть с тобой честной.

Мне сложно говорить. Боль в Валеркиных глазах убивает. Не струсить, отмотав назад, бросив что-то вроде «Ха-ха, я пошутила, а ты поверил», стоит всех сил. Я так сильно переживаю за этого парня! И так себя виню за то, что вообще позволила этим отношениям случиться. Глупо было предполагать, что он воспримет всерьез мои предостережения. Молодости свойственна самонадеянность. А уж Валерке тем более. Он привык побеждать. Неудивительно, что в отношениях со мной он всерьез верил, что сумеет переломить ситуацию в свою пользу. Но не случилось. И скорее всего сейчас его задевает как раз таки это. Просто он того не осознает, всерьез веря, что по-настоящему меня любит.