– И что же я не сделал из обещанного?

– Примерно все, – обиженно бросила я. – Тебя не было два месяца, многовато как для человека, обещавшего меня защищать.

– Ты могла мне позвонить, малышка.

– Нет, не могла. У меня нет твоего номера. А еще я…

– Что?

Нет. Ничего. Слава богу, я не сказала, как он разбередил мне душу своими намеками. Уже тогда было понятно, что флирт для Мира – привычный способ коммуникации с противоположным полом. Никто не виноват, что настолько рядовое событие в его жизни перевернуло, к чертям, мою. А я додумала то, чего не было.

Сейчас так же, кстати. Все же некоторые вещи со временем не меняются. Мирослав что-то делает, а я гадаю, что бы это могло значить. Нет, к черту. Я больше не попаду в эту ловушку. Позвонить бы Валере. Но почему-то сам он мне не звонит. И я тупо боюсь узнать, что же такое случилось, что он ушел в молчанку?

Девчушка, сидящая в коляске, не похожа ни на меня, ни на Мира. У нее светленькие кудряшки, голубые глаза и уморительная улыбка, но я точно знаю, что это наша дочь.

– Мама! Мама! – тянет ручки малышка и выгибается, требуя ее освободить. Я ее понимаю – вокруг такая красота, что все нужно непременно потрогать, а может, даже сунуть в рот, пока никто не видит. Я знаю, что она непременно провернет этот трюк, как будто это уже не раз было.

Улыбаясь во весь рот, сажусь на корточки у коляски.

– Да погоди ты, торопыга. Мама сейчас…

Отщелкивая фиксатор, блаженно жмурюсь на сентябрьском ласковом солнышке. Лица касается серебристая ниточка гоняемой ветром паутины, но даже это приятно. Помогаю дочке выбраться из коляски, целую сладко пахнущую макушку, машинально скользя взглядом по высаженным вдоль дорожки полям хризантем, астр и георгин. Чуть в стороне проступают контуром знакомые линии здания администрации моего любимого питомника. Так вот мы где! Я не сразу сориентировалась. Может, потому, что окружающее нас пестрое великолепие скорее походило на райский сад.

Девочка в руках нетерпеливо ерзает. Опускаю ее на крепкие ножки. Непоседа тут же убегает за бабочкой.

– Только не рви цветочки, хорошо? Им будет больно.

– Холосё-ё-ё.

Ох, не верю я ее обещаниям! Ну и пусть. Мне невыносимо, нечеловечески хорошо. Солнце посыпает драгоценной золотистой пыльцой цветочные поля и дочкины светленькие волосики, превращая их в настоящий нимб. Так хочется запечатлеть этот момент! Тянусь за телефоном, когда меня окликают…

– Вот ты где! Так и знала, что найду тебя здесь.

Откуда ни возьмись, появляется Лена. Я точно знаю, что это она. Хотя узнать вчерашнюю красавицу в наступающей на меня старухе почти невозможно. Солнце заходит за тучу, сгущаются сумерки, и поднимается ветер. Прекрасный сад на глазах теряет очарование, тени, отбрасываемые на дорожку соцветиями георгин, походят на извивающихся змей.

– Мой сад погиб! Это ты виновата, – заунывно бормочет Лена, протягивая ко мне костлявую руку.

– Нет…

Я шарахаюсь в сторону, ощущая инстинктивную потребность защитить дочь от обезумевшей тетки. Оборачиваюсь к малышке, но только затем, чтобы увидеть, как ее на полной скорости сносит груженая мертвыми саженцами газель.

С криком подскакиваю на кровати, не сразу сориентировавшись, где я. Не понимая, что это кошмар. И потом еще какое-то время в ушах звучат детские голоса. «Мама, мама, мама…» Рыдают девчонки, плачут мальчишки. Один, второй, третий… Сколько же их?!

Зажав уши, вскакиваю с кровати. Господи, это же просто сон! В реальности ничего не случилось. Я это понимаю. Но ощущение ужаса не отпускает, сковав каждую мышцу в теле. Плетусь в ванную. Включаю холодную воду, набираю полные пригоршни и плещу в лицо. Потрясающе. И? Что дальше? Какие еще финты выкинет мое подсознание? На сколько меня хватит, если я и сейчас ощущаю скопившиеся в воздухе тревогу и электричество? Сгустившаяся темнота начинает пугать, но я не позволяю себе поддаться страху и включить свет. Вместо этого тащусь к окну и распахиваю его настежь. Ночь утопает в горечи палых кленовых листьев и дождливой затяжной мороси. Когда как не сейчас думать о жизни и смерти, о случившемся и несбывшемся? О предопределенности и способности на что-то влиять. О сиюминутном и вечном?

Ближе к утру возвращаюсь в остывшую постель. Беру телефон, чтобы узнать время, и зависаю на очередном сообщении от Мира.

«Я оплатил еще год. Мало ли».

В груди болезненно дергает. И вот как так? Я же смирилась! А он одной эсэмэской выкапывает из могилы сдохшую и начавшую разлагаться надежду.

За двенадцать лет нашего знакомства ничего не поменялось. Он что тогда, что сейчас знал, как вышибить почву у меня из-под ног.

И снова я мысленно возвращаюсь в прошлое.

– Ты могла мне позвонить, малышка.

– Нет, не могла. У меня нет твоего номера. А еще я…

– Что?

Нет. Ничего. Слава богу, я не сказала, как он разбередил мне душу своими намеками.

– Ничего. Не было повода.

– Так будет, если продолжишь шарахаться по злачным местам вроде этого. – Мир толкнул меня к выходу.

– А что не так с этим местом? Ты же сам привел сюда свою девушку!

– Девушку? Вик, – закатил глаза Мир. – Это же просто шлюха. Я ее здесь и снял. Уточнить, для каких целей?

Я вспыхнула. Потому что все и так было понятно. Кроме разве что одного.

– А зачем тебе… Ну, вот так? Почему ты просто не найдешь себе нормальную девушку? Ты же симпатичный и… – в этом месте смелость меня покинула, и я заткнулась, не в силах продолжать. А Мир покосился на меня и захохотал так громко, что по переполненной парковке, на которую мы вышли, прокатилось раскатистое эхо.

– Да потому что ни одна нормальная девушка меня не вывезет, Вика.

– Что-то мне подсказывает, что ты к себе слишком строг.

– А ты непозволительно наивна. Так нельзя.

– Что плохого в том, что я пытаюсь видеть в людях лучшее?

– То, что однажды ты непременно очень сильно в них разочаруешься, – хмыкнул Мир, открывая передо мной дверь Нивы.

– Или нет. А ты вообще никогда не узнаешь, какой стала бы твоя жизнь, доверься ты хоть кому-то.

– Все-таки набиваешься ко мне в девушки? – дернул Мир бровью, как всегда, пряча за улыбкой свое истинное отношение к происходящему.

– Нет. Я старомодна в этом вопросе. Предпочитаю, чтобы мужчина добивался меня.

– И как? Много желающих?

– Тебе-то что? Опасаешься конкурентов?

– Не люблю очередей.

– Окей. Ты первый, – развела я руками, решив, будь что будет. – Дальше что? Твои предложения?

Я думала, Мир меня пошлет. А он задумчиво на меня глянул и… повез к себе.

Возвращаясь в реальность, строчу, пока не прошел кураж:

«То есть если я захочу использовать эмбрионы прямо сейчас, ты не будешь против?»

Черта с два, конечно. Я не верю в это, но у меня перед глазами стоит мой сон. Она правда будет такой? Наша дочь… К чему вообще это все приснилось? Нам подсказывают сверху, что нужно подсадить эмбрион девочки? А ведь я даже не думала, кого бы хотела больше. Мы сохранили четыре эмбриона. Два мальчика и две девочки, да. Чтобы все было по-честному.

Телефон оживает так неожиданно, что чуть не выпадает из моих слабых рук. Перетаскиваю бегунок, принимая вызов. Зачем-то включаю на громкую.

– Это сложный вопрос, Вик, – голос Мира немного подсел. Со сна у него всегда так. – Прямо сейчас у меня на него нет ответа. Нужно подумать.

В трубке раздается шипение. И глубокий вдох. Визуализирую, как Мир затягивается. К звуковым эффектам добавляется хлопок двери. Он явно ушел подальше от своей девушки. Куда? Вышел в сад?

– Лена знает о… – зачем-то ляпаю я.

– Нет, зачем?

– Собираешься скрывать ребенка от жены? Или не планируешь принимать участие в его жизни?

Мне сложно представить оба эти варианта. С жадным интересом жду, что Мир скажет.

– Не хочу ее беспокоить на ровном месте. Вот как решу что-то конкретное, так и поговорим. Неужели до сих пор ревнуешь, малышка?