Кажется, я начинаю немного успокаиваться. Не совсем, конечно, но всё-таки на душе у меня стало легче. Я дал Рите прочитать свой дневник, вторую тетрадь. Она читает с интересом и говорит, что старается «вдуматься в каждое слово, чтобы понять, какой я должна стать». Да, на этот дневник я возлагаю большие надежды: поймет ли она, что я от неё хочу? Сумеет ли она сделать правильные выводы?

Вчера вечером я готовил лекцию для курсантов сборов, куда меня назначили «комиссаром». Рита легла спать на диване (мы ждали к себе Гришу, который приехал вчера утром). Рита заснула, а я долго смотрел на ее успокоившееся лицо. Оно давно не было таким. Последнее время я был холоден и раздражителен, заставлял ее много страдать.

Она стала бояться малейшего моего жеста, каждого слова. Даже задумаюсь я просто – и скорбь уже отразится на её лице. А мне вспоминается её лицо, когда мы из её конурки собирались переходить на мою квартиру. О, какое счастье было написано на нём! Оно не просто сияло – оно сверкало, пылало от счастья. А теперь…

Меня охватила нежность к этому маленькому исстрадавшемуся существу, и я нечаянно разбудил её поцелуями. Хорошо…

Может быть, вернется прежнее чувство?

Все решит поездка в Москву. На Октябрьские праздники мы с Ритой поедем ко мне домой. Вопрос уже почти решён, осталось только уговорить Ильина, чтобы он меня отпустил.

Ну, ладно, посмотрим. Хорошо, хотя бы то, что я немного успокоился.

25 октября, среда

Выяснилось следующее.

Вчера Никольченко разрешил мне отпуск с четвёртого ноября. Значит, на праздники едем вдвоём с Ритой в Москву! Ильин, конечно, не доволен. Ему уже точно известно, что он едет в Польшу, руки немного опустил и на праздник отпустить меня не хотел. А мне нельзя его жалеть: сегодня я узнал в Армии, что тоже поеду за границу. Так что если не поеду в отпуск, то, во-первых, не поеду вообще в этом году, а во-вторых, мне больше долго не удастся съездить в Москву с Ритой.

С женой окончательно помирились. Вчера у нас был очень хороший, сладкий вечер. Она меня теперь называет так, как меня звали в детстве: Ридик. Что бы ни случилось, я не буду её огорчать до возвращения из Москвы: ни холодностью, ни поездкой в Германию. Я люблю, когда она счастливая.

27 октября, пятница

Ну, вот и хорошо. Вчера мы обо всём, обо всём договорились с Ритой. Она попросила меня дать ей почитать мои записи в дневнике за последние дни. Грустно, конечно, было, но зато у нас у обоих отлегло от души. Решили: о старом больше ни мне, ни ей не вспоминать.

Кажется, я окончательно успокоился. Эх, чорт возьми, скорее бы сорваться в отпуск, отдохнуть от всех физических и моральных переживаний последних месяцев. Скорее бы…

1 ноября, среда

Всё, или почти всё стало на свое место. Сегодня последний раз прочитал лекцию на ДПШ. Позавчера последний раз провёл занятия в группе курсантов, сегодня передал полномочия комиссара Яше Короткому. Деньги за ноябрь получил, завтра оформлю документы, а послезавтра…

Послезавтра мы с Ритой уезжаем в Москву. Да, долгожданный отпуск я все-таки получил. Праздники проведём в Москве с женой. И одно только несколько омрачило нашу поездку: мама уехала в Ленинград на сборы до конца года. Как быть, мы ещё не решили. Очевидно, придётся вызвать её на праздники в Москву.

Рита сегодня пошла на первое занятие в вечерний университет литературы и искусства при окружном Доме Офицеров. Я решил, что так будет лучше. Пусть у неё будет новый интерес в жизни. Пошла она с большим желанием. Сейчас я один хозяйничаю дома, готовлюсь встретить её вкусным ужином и узнать, какое впечатление произвело на неё первое занятие.

В воскресенье она сильно заболела, я её еле довёл домой из клуба. Не знаю почему, но за время болезни она стала мне дороже. Я уже почти забыл про проклятое письмо. К сожалению, только почти. Что меня удерживает около неё? Это её сильная любовь ко мне. Я не знаю, с чем сравнить глубину и силу её чувства. И потом – мне самому очень трудно с ней расстаться. Я уже не могу себе представить, как я буду жить без неё. Да, здесь уже не может быть двух мнений: Рита должна остаться со мной.

Надо сделать её такою, какой я хочу, чтобы она была.

10 ноября, пятница. Москва

Сейчас только вернулся с Рижского вокзала, проводил Риту обратно в Ригу.

Выехали мы в Москву вечером третьего. Всё было бы хорошо, если бы не испортилось настроение. И испортил его тот, от кого я меньше всего ожидал – Гриша Покутний.

Как раз перед отъездом он зашел ко мне и пока Рита мылась на кухне, произнёс мне целую лекцию на тему о браке. Чего только он не плёл про Риту! И всё это приправлял прибаутками, что он желает мне добра, по-дружески. Кисло стало на душе, очень грустно.

Рита не могла не заметить перемены моего настроения – она узнаёт обо всем по моим глазам. Пришлось ей рассказать, что произошло между мной и Гришей. Это вызвало очень тяжёлую сцену. Рита отказалась ехать в Москву. Она боялась встречи с родными. Дескать, если я так внимательно реагирую на советы друзей, то что будет, если она не понравится моим родственникам. Дело дошло до битья посуды (с моей стороны). В конце концов я её уговорил ехать. Мы чуть не опоздали на поезд. Да, отпуск с самого начала был отравлен.

Матери дома не было. Встретил нас отец, Борис Сергеевич Алаев. С вокзала поехали прямо на Солянку.

В этот же день (пятого) мы бродили по Москве, по магазинам, зашли в Мавзолей Ленина. Я старался сделать всё, чтобы Рите не было скучно. Ведь кроме всех этих передряг ей ещё и нездоровилось, очевидно, она будет матерью.

Вечером пошли в Малый театр, смотрели «Голос Америки». Словом, первый день нашего пребывания в Москве прошёл хорошо.

11 ноября, суббота

Скучаю без Риты. Мало того: меня сильно терзает мысль, что я ее отправил домой больную. Ведь в день отъезда дело дошло до института Склифософского. Очевидно, ей придется лечь на операцию.

В Москве Рита провела шесть дней. За это время мы еще дважды побывали в театре, обошли всех родных. Всё было бы прекрасно, если бы наш отпуск не омрачался двумя обстоятельствами: отсутствием мамы и болезнью Риты.

Моим родным жена понравилась. У неё во многом мой характер, а мой характер всем нравится. Она мне становится ещё дороже, когда я думаю, что она, наверное, станет матерью моего ребёнка.

Девятого я был в Политуправлении ВВС. Положение определилось более точно: в декабре я еду в Германию на должность преподавателя основ марксизма-ленинизма в техническую школу. Рита очень переживает мой предстоящий отъезд, но с этим все-таки свыклась. Почему-то нам не везет в нашей жизни.

Сейчас до смерти хочется поиграть на пианино.

13 ноября, понедельник

Обеспокоен. Два дня нет телеграммы от Риты. Сегодня вечером выезжаю к ней. Еду без денег.

Да, этот отпуск прошёл неважно. Начался он с ссоры с Гришей, кончился болезнью Риты.

Ну ладно. Это не последний мой отпуск.

Прощай, Москва. Меня ждет Рига, а затем – Германская демократическая республика. Вперед, Энрид Борисович!

15 ноября, среда. Рига

Сегодня утром приехал в Ригу. Ритёнок встретил меня на вокзале. Я напрасно беспокоился: здоровье её в порядке, доехала она благополучно. А телеграмму не могла дать потому, что не было денег. На следующий день она переслала мне деньги по телеграфу, но перевод меня уже не застал.

Ох, как она меня тепло встретила! Мне так и хочется называть её «заботкой». Когда я стал говорить, что рад – с ней ничего не случилось в дороге – она возразила.

– Нет, случилось. Долго она стеснялась, потом сказала:

– Наверно, наверно… ты будешь отцом.

Я немного раньше догадался об этом. Мне хотелось её носить на руках от радости, и я удовлетворил своё желание. Такой дорогой и родной она мне никогда не была.