Притом усыпил как-то так хитро, что вроде как для его же пользы. Знавал я одного кретина, который хвастался найденным древним трактатом. И там описывалось, как заключить сделку с демоном, получить могущество, но при этом не отдавать душу, когда придет срок. Вот он потом удивлялся, когда узнал, что тот трактат сам демон и написал. Долго удивлялся, очень. В инферниуме время течет медленно. Здесь договор из той же оперы.

— Переписать, перезаключить, нормальные условия, права и обязанности. Контроль над телом вернуть, доступ получаешь с разрешения Константина и не более тридцати часов в год суммарно, за исключением критических ситуаций. И, разумеется, развернутый пункт о невмешательстве в сознание и бережном отношении к телу.

— И в каком это сраном мире ты вдруг решил, что это нормальные условия?

— Тридцать часов в год или полное забвение? — Я скептически приподнял бровь. — Да в любом. И давай уже обратно возвращай все как было…

Договорил я, уже лежа в камере с мягкими стенами и полом. Вытер слюни и встал с пола.

Паренек был передо мной, все еще в цепях, сидел и смотрел невинными глазами, вот-вот расплачется, но дважды я на этот трюк не куплюсь.

— Хватит строить удивленную мордаху, я на тебя в эфирном плане насмотрелся. Ты попал в поле зрения шестиглазого, так что придумай что получше.

— Ладно, — усмехнулся дух, и миленькое личико Константина вновь исказилось.

— Имя есть?

— Риоарарнарум. Ударения на все «а».

— Рио, значит. Откуда ты такой взялся, а? Всегда было интересно.

Действительно. Проклятия формально те же духи, то есть должны быть отпрысками эгрегора Стихиалия. Но их сила основана на той или иной части эмоционального спектра, чаще всего негативного. То есть это уже ближе к Кайосу. Но сами по себе они чаще деструктивны по натуре, но не являются элементом дестабилизации, а это уже ближе к Хахе.

— Да ху… хр…хру… Да кто же его знает. Я осознал себя уже таким.

— А про запечатанный мир что знаешь?

— Он уже был таким, когда я родился. Возможно, он всегда был таким.

— Невозможно. Ладно, давай выбираться отсюда. До выхода из Черной Зоны действуешь ты, после чего вступают в силу новые условия и ты передаешь контроль Константину. Понятно?

— Панятьня? — передразнил он меня. — Эй, эй, это что такое? Ты чего делаешь?

Я к тому моменту уже сформировал плотное завихрение Потока между ладонями. Еще не эфирная проекция, но концентрация чистой энергии уже почти осязаема.

— Третье условие, — напомнил я, протягивая Рио завихрения. — Курьеры словами не разбрасываются. Открывай рот.

После профессиональной Потоково-полоскательной чистки я дал Рио пару минут прийти в себя и напоследок окончательно заплевать стену. После чего разрезал цепи и влепил ему легкий подзатыльник.

— Эй, за что? — возмутился он.

— Нечего плеваться.

— Это не входило в сделку.

— А я и не утверждал, что не буду лупить тебя просто так. Что можешь сказать о похитителях и о том, что тут творится?

— Не знаю, — почесал он голову. — Но меня упаковали грамотно. Работали по наводке, эфирные печати, рунические круги, ментальные обереги. Охотились именно на меня, а не на пацана.

— А эти? — кивнул я на пленника в соседней камере.

— Сосуды. Внутри тоже духи. Дикие, разумные, стихийные, вон там мой братюня сидит. Но они там не по своей воле. Я не знаю, как их туда запихали, никогда с таким не сталкивался.

— Если уничтожить тела, это поможет?

— Не знаю. Наверное, если это сделаешь ты, то может сработать. Но нет гарантий, что уничтожение сосудов не уничтожит содержимое.

Я потратил минуту на размышления. Случайно грохнуть два десятка духов как бы не то, за что Амбер погладит меня по головке. Да и как скоро хватятся охранников, которых я вырубил? Если уже не хватились. Времени не то чтобы много.

Сами по себе духи — лишь проявление той или иной стихии, обретшее разум. Иногда стихии, иногда эмоций, иногда это вычлененная из Потока коллективная мысль. По сути своей они вечны, но и реинкарнации у них нет. Так что если дух погибнет, то это конец пути. А такой исход еще опасней для меня, как для сторонника Амбера.

С другой стороны, выход ведь вполне очевиден, и как я сразу не догадался?

— Ты чего делаешь? — спросил меня Рио.

— Стой у дверей и следи, чтоб никто не пришел. Я не знаю, когда тут пересменка. И отвали от охранников.

— Э, нет, мой нежный аудиальный друг. Эта засранцы заслужили крепкий кошмар.

Я лишь покачал головой, глядя, как парень по очереди касается затылков двух охранников, которых я до этого обезвредил. Продолжил рисовать Потоком невидимые линии на полу, чтобы получились борозды для циркуляции энергии.

— О, метаруны, — усмехнулся Рио из-за плеча.

— Ты должен у дверей находиться.

— Да просто интересно стало.

— Это изначальные руны Древа Миров.

— Да лук там плавал! Это метаруны. Язык эгрегоров, Кайос на нем кодил, когда Систему создавал. Это опасное метадерьмо, Курьер. Что, «дерьмо» тоже нельзя говорить?

— Нельзя.

— Это опасные метафекалии, Курьер. Ты точно шаришь, что делать?

— В рунах я не силен, как и в духах, — честно ответил я. — Но конкретно этот ритуал проделывал часто, всех Курьеров ему обучают.

— Это я уже на себе почувствовал. Луковые у вас обучатели. Тут ошибка.

— Нет тут ошибки.

— Ой, ну давай ща поспорим с духом, как правильно проводить ритуал изгнания духов, ага. Эта связка заточена под демоническую одержимость. А у тебя разноплановые духи тут. Замени «принуждение» на «добровольное освобождение», а здесь инфернальный знак на эфирную плазму.

— Хм…

Я задумался над его словами и внезапно понял, что советы Рио звучат вполне логично. Духи и правда все разноплановы, а его вариант должен получиться хоть и слабее, но более гибким. К тому же я сейчас занимаюсь не совсем изгнанием, а, скорее, помощью. Вряд ли нашим эфирным товарищам нравятся их безвольные сосуды.

Так, вроде готово. Но лучше бы нам на всякий случай убраться отсюда подальше.

Я призвал реплику моргенштерна. Металлическая звезда внутри была полая, я сделал это на тот случай, если захочу превратить ее в бомбу с вязким огнем. Однако сейчас это пространство пригодилось для другого.

Наполнив копию концентрированным потоком, я вдавил сферу в пол, аккурат по центру ритуального круга.

— Так, она просуществует пару минут, а потом рассеется. Потока должно хватить, чтобы зарядить весь круг, и тогда рванет во все стороны. В эфирном плане, разумеется.

— Тогда лучше свалить подальше. Не знаю, как остальные, но вот мой братюня вообще не из добряков. Его папаша был древним и самым лютым проклятьем похмелья, жил у северных вод. Край суровых мужиков, которые только и делали, что бухали и дрались. Короче, яблоко от яблони, характер мерзкий, так у него еще и сосуд зашитый. Ни грамма в рот, ни сантиметра туда-куда-нельзя-называть.

Да меня как-то особо здесь ничего больше и не держит. Нужно только найти оружейную, а в идеале еще и кухню. Оружейная важнее, но она не пахнет орешками и свежими булочками, так что как-то само собой вышло, что сначала я нашел кухню.

— Эй, а вы еще кто такие? — удивился мужчина, стоявший посреди огромного помещения с холодильниками и оборудованием.

Эфирная пуля продырявила насквозь чугунную сковороду, что висела на стенке прямо за ним. Безоружный бедолага медленно обернулся, оценил диаметр отверстия, посмотрел на мой палец, сглотнул.

— Очень уставшие и голодные путники, которых ты никогда не видел.

— А я тут как раз сэндвичи с арахисовой пастой, копченой колбаской и сыром делаю, — протараторил он. — Хотите?

— Очень, — улыбнулся я. — Но только без лишних ингредиентов. Не люблю есть под сигналы тревоги, там, или свист пуль.

— Понял, сейчас по красоте организуем.

Забавный он какой-то. Вроде бы и одет в черные спецовки, которые местные носят под броней. Но сам пухлый, явно не вояка, да и лицо округлое, доброе, что ли.