– Мёртвые!

Да-да, именно мёртвые. Такие глаза могут быть только у мёртвого человека, если, вдруг, каким-то колдовским образом оживить его. Зомби.

– Что мёртвые? – переспросил Гость.

Неужели он заговорил вслух? Газават Саврасович похолодел. Под мышками потёк обильный пот. Только этого не хватало.

– Это я так. Вспомнил ребят, – забормотал Газават Саврасович. – Стольких друзей похоронил.

– Хорошее дело, – тихо прошелестел Гость. Глаза его как-то странно заблестели. Мёртвым тусклым блеском. Так, наверное, блестят глаза у вампиров и всяких там вурдалаков, когда они сладострастно присосутся к шее очередной жертвы.

«Чего хорошего», – тоскливо подумал Газават Саврасович, но свои мысли на этот раз оставил при себе. Ему стало совсем неуютно. А Гость, напротив. Сам налил себе виски. Вопросительно глянул на Газавата Саврасовича. Тот отрицательно замотал головой. Ну, где Хашиш? Что-то больно долго он там разбирается.

Главный бухгалтер не заставил себя ждать.

– Разобрался, – коротко доложил он, входя в кабинет.

– Кто?

– Аман.

Газават Саврасович сморщился как от удара. Хорошего мощного удара. И было, отчего переживать. Амана лично он рекомендовал на работу. Вытащил с гор подонка, привёз в Москву, отмыл, устроил так, как бы ему во веки веков не устроиться. И вот она, благодарность. Так подставить.

– Точно?

Хашиш возмущённо передёрнулся.

– Сам сознался. Дилаев подтвердил. Он видел.

– Видел? Почему не доложил?

– А вы бы стали стучать на своего товарища? Боевого друга?

Газават Саврасович опустил глаза. Этот камень в его огород. Заслужил. Теперь каждая сволочь может безнаказанно тыкать ему в глаза. Ничего, придёт время, разберёмся и с тобой. Третий директор у тебя, говоришь? А у меня будет второй бухгалтер.

– Что предлагаешь?

– Воровство – это предательство. А для предателей у нас один закон – смерть. Но здесь случай особый. Аман ваш друг, вам и решать его судьбу.

– У меня нет друзей среди предателей.

– Тогда я отдам приказ Дилаеву.

Хашиш вопросительно посмотрел на Газавата Саврасовича.

– Отдавай.

Хашиш двинулся к двери.

– Подождите, – вмешался Гость.

Хашиш остановился.

– Отдайте его мне, – сказал Гость.

– Что значит, отдать? – не понял Хашиш.

– Я возьму его с собой, и сам приведу приговор в исполнение.

– Вы нам не доверяете?

Гость поморщился.

– Доверяю. Конечно, доверяю. Но он залез в мой карман, поэтому именно я должен привести приговор в исполнение. По-моему, я имею на это право?

Хашиш посмотрел на Исламова.

Газават Саврасович опустил глаза.

Хашиш вздохнул.

– В каком виде вам его отдать?

– Свяжите ему руки, ноги и бросьте на заднее сидение машины. Больше ничего не надо. Груз уложен?

– Всё в порядке. Я лично проверил.

– Хорошо. Вам я доверяю. Сколько времени уйдёт у вас на проведение операции?

– Пять минут.

– Прекрасно. Через пять минут я выхожу.

Едва за Дурмановым закрылась дверь, Гость плеснул в рюмку виски, жадно выпил. Довольно потёр руки.

– Хорошо, – шелестел он, запихивая в рот большие куски буженины. – Очень хорошо.

Неясно было, к чему относились его слова. Газават Саврасович и не пытался понять. Он безмолвно сидел в кресле, не поднимая глаз. Ему было страшно. Страшно как никогда в жизни.

х х х

Машина у Гостя была неприметная: старенькая белая шестёрка. Он давно мог бы справить шестисотый, но занимаемая им должность не позволяла сделать столь опрометчивый поступок. Ничего, он не гордый. Его вполне устраивает такая машина. Лишь бы бегала. А вот за этим он следит. Движок работает как часики. Ещё ни разу не подвёл. И не подведёт. Баба любит ласку, а машина любит смазку. Гость не жалел личного времени на уход за верным другом. Зато он всегда был спокоен за рулём.

Шестёрка стояла во дворе, у заднего выхода. Высокий раскидистый тополь укрывал её от посторонних глаз. Впрочем, в этом не было особой необходимости. На дворе ночь, и так ни черта не видно. Или ни шайтана? Неважно. Важно то, что пора ехать. Гость подошёл к машине, открыл правую заднюю дверцу, молча посмотрел на скрюченную человеческую фигуру. Захлопнул дверцу. Открыл багажник. Проверил груз. Всё в порядке. Можно ехать.

Тихо заурчал мотор, шестёрка плавно покатила в сторону окружной. Ехать ночью по Москве одно удовольствие. Никаких тебе пробок и заторов. И светло как днём. Но всякое удовольствие, к сожалению, очень быстро кончается. Закончилось и это, едва Гость выехал по Ленинградке за город. Темень. Ехать приходилось почти на ощупь. Да ещё встречные фуры не спешили переключить дальний свет на ближний.

После Клина полегчало. Количество встречных машин заметно сократилось. Можно было прибавить газку, но Гость не спешил. Он цепко вглядывался в ночной полумрак, выискивая подходящее местечко. Наконец, за Ямугой нашёл то, что искал. Поставил машину на обочине, заглушил мотор, включил в салоне свет и обернулся назад. Кавказский пленник лежал всё также тихо. Гость вынул из бардачка замотанный в белую тряпочку пистолет, аккуратно смотал тряпочку, сунул обратно. Взял пистолет в левую руку и вышел из машины. Открыл дверцу, развязал пленнику ноги, правой рукой схватил его за шиворот и легко, как котёнка, вытащил из машины. Поставил на землю.

– Не надо! – взмолился чеченец, норовя упасть на колени. – Не стреляйте. Шайтан попутал. Клянусь Аллахом, такое больше не повторится.

– Стой смирно, идиот, – процедил Гость. – Я не собираюсь в тебя стрелять. – Он качнул пистолетом – Это для острастки. Чтобы не дурил. Ты нужен мне для другого.

– Да-да, – обрадовано закивал чеченец (как его там, кажется, Аман?). – Я на всё согласен. Только не убивайте. У меня мать, отец, бабушка, жена, дети. Двое детей. Мальчик и девочка. Никто не работает. Негде работать. Я один кормлю их всех.

– Все вы ангелы, – пробурчал Гость. – Заткнись и слушай меня внимательно. Сейчас пойдём в лес. Там я поимею тебя. И не вздумай рыпаться. Пристрелю, как собаку. Будешь вести себя смирно, отпущу. Катись на все четыре стороны. Ну, а…

Дуло пистолета угрожающе дёрнулось.

– Понял?

Аман согласно закивал головой.

– Пошли. – Гость кивнул в сторону леса. – Не вздумай бежать. Я стреляю без промаха. Первый разряд по стрельбе.

Аман вжал голову в плечи и осторожно, мелкими шажками засеменил по узенькой тропинке.

– Стой, – через несколько минут скомандовал Гость.

Аман послушно замер на месте.

Ночь была тёплая, ясная. В лесу тишь да благодать. Полная луна неплохо освещала небольшую прямоугольную полянку, на которой они остановились. Поляна заросла высокой густой травой. Почти муравой.

– Потопчи траву, – скомандовал Гость. – А то будет неудобно.

Аман послушно затопал белыми кроссовками по тёмной траве.

– Хватит. Раздевайся.

– У меня руки связаны.

– Ну и что? Штаны-то сможешь стащить.

Алан кое-как связанными руками стянул спортивные штаны, затем трусы. Нагнулся. Ягодицы матово белели под луной.

Гость расстегнул ширинку и подошёл к Аману.

– Стань на колени. Сначала в рот.

Аман опустился на колени…

– Ну, вот и всё.

Гость удовлетворённо крякнул, выпрямился, застегнул ширинку.

Аман поднялся с карачек, всхлипнул.

– Чего плачешь, дурак?

– Вай. Как я теперь буду смотреть людям в глаза? Что скажу жене?

– Не переживай. Сейчас мы решим все твои проблемы.

Аман недоверчиво посмотрел на Гостя. Тот улыбнулся и придвинулся к связанному чеченцу. Резкий взмах руки с зажатым в ней пистолетом, короткий глухой удар, Аман повалился на вытоптанную траву. Глаза закрыты. На губах недоверчивая улыбка.

Гость наклонился над лежавшим ничком Аманом, трясущимися руками разорвал на груди рубашку. Устроился поудобнее, поднял голову, зорко огляделся по сторонам и, с трудом сдерживая растущее нетерпение, жадно впился зубами в горло поверженного пленника. Нащупал зубами яремную вену, прокусил её и большими, ненасытными глотками стал пить тёплую и такую сладкую человеческую кровь…