– Переноску купим, – кричала в трубку одна, – так, хорошо, – толкнула она подругу, – записывай размеры, высота двадцать пять сантиметров, ширина…

– Сколько?! – перебила её подруга, – Эй, мы не хомячка везем, это что за издевательство над животным! Это же… Да вот, у молодого человека такая переноска! Молодой человек, у вас двадцать пять сантиметров?

Дамы разом повернулись к стажеру, хищно впившись взглядами в потрепанную пестренькую кошачью сумку у него на плече.

– Э, – растерялся он, – я вам так сразу не скажу…

Дамы бесцеремонно оттащили Феликса в сторону и начали выяснять, двадцать пять у него сантиметров или сколько.

Феликс, конечно, знал, что опытные женщины всегда берут в поездку швейный дорожный набор, но никогда не видел, чтобы его доставали. И даже не подозревал, что в него входит сантиметровая лента!

– Двадцать пять! – торжественно объявила измерительница.

– Это ужас что! – продолжала возмущаться возмущающаяся дама. – Ну какая кошка согласится ехать в этой, в этой… – она не нашла приличного слова и просто трясла рукой, указывая на презрительно маленькие размеры сумки, всё еще болтающейся у Феликса на плече. – Ужасно, ужасно, – повторяла она, – дай-ка мне трубку, я скажу им, что нельзя так издеваться над зверьём!

– А вы котеночка везли или пёсика? – поинтересовалась третья дама у Феликса, пока первые две занимались перетягиванием телефона.

"Заколдованную ведьму!" – чуть было не ляпнул он.

– О, а вон и мой знакомый! – уходя от начинающейся беседы, Феликс обернулся в поисках Катерины или хоть кого-то, кто придет ему на помощь, но гостиничный холл был полон все теми же туристами, чемоданами и детьми, он помахал в сторону толпы пока ещё не заселенных, делая вид, что загадочный знакомый где-то там, внутри, – ну все, мне пора!

Проигравшая в битве за телефон услышала «пёсик» и ворвалась в светскую беседу, оттесняя Феликса от двери.

– И как ваш песик в этой переноске летел? – поинтересовалась обеспокоенная за жизнь еще одного животного пенсионерка.

– Да ну, – одна из дам, та, что наседала на авиакомпанию, оторвалась и вклинилась в разговор, – он у него, наверное, совсем маленький, чихуа-хуа или йорк.

– Летел плохо, – признался Феликс и, пользуясь моментом, протиснулся мимо общительных дам. – Не понравилось.

О том, кому полет не понравился больше – ему или Катерине, Феликс ещё не думал. Впрочем, стюардессе и пассажирам на соседних креслах тоже досталось. Кому когтистой лапкой по ногам, кому скорбным воем по ушам.

– Вот! – провозгласила дама с телефоном, потрясая им, будто самым главное доказательством собственной правоты. – Я говорила? Я говорила! Да как можно, как… у ты моя сладкая, у ты моя красавица изумрудноглазая! Вернулась!

Тон говорившей сменился с ликующего на восторженно воркующий. Феликс посмотрел под ноги и встретился взглядом с «изумрудноглазой красавицей».

Красавица смотрела чуть удивленно и весьма изумрудно. Половину иголок и другого елочного мусора она растеряла в процессе своей «операции», но чище не стала. Белая шерсть заметно посерела, будто кошка мазнула боком по пыльной машине. Где Катерина Ивановна успела найти грязь в отдраенном до зеркального блеска гостиничном холле – осталось загадкой.

Возможно, в ход пошла уникальная кошачья магия, позволяющая любому представителю этого вида мгновенно отыскать пыльный угол в любом помещении: от чулана под лестницей до операционной.

В пасти кошечка держала пластиковый прямоугольник с надписью «ГОСТИНИЦА КАЛИНИНГРАД» и цветной фотографией этой самой гостиницы. Видимо, чтобы подгулявшие гости точно знали, куда возвращаться, даже если не помнят адреса.

На вкус Феликса, Катерина Ивановна вид имела отменно воровской. О его вкусе и мнении, конечно, никто, как всегда, не спросил.

– Ты моя сладенькая, иди к мамочке! – пенсионерки мигом обступили кошку, приманивая её угрожающе ласковыми лицами и заманчивыми перспективами.

Катерина Ивановна замерла в дверях.

Каких только кошачьих радостей ни сулила ей «её» пенсионерка. Помимо проживания в отдельной благоустроенной квартире в самом центре культурной столицы: и вычесывать каждый день, и игрушки покупать, и корм – какой пожелает.

Агент поджала лапку и сделала полшага назад, очень по-кошачьи приседая на пушистый грязно-белый зад.

Дамы, поняв, что корм не пришелся красотке по душе, тут же сменили тактику и начали обещать ей все виды мяса по очереди.

– Буду тебе курочку покупать, грудку! – Катерина Ивановна прижала ушки (беленькое и пыльненькое) и вопросительно скосила глаза в сторону, на Феликса. Дамы охнули от восхищения. Феликс, глядя на удивленную мордочку, готов был их понять. Удивленная и чуть растерянная Катерина Ивановна была чудо как хороша.

Условия проживания улучшались с каждой секундой. Не успел Феликс прийти в себя от обещаний кормления грудкой, как кошке уже сулили ежедневные порции свежей вырезки, фермерское молочко и сметанку из деревни.

Впору было сказать «Мяу» и проситься на половину обещанного Катерине.

Катерина Ивановна склонила голову вбок. Жест был воспринят как благосклонный.

– Что стоите, хватайте её, – скомандовала одна из дам, затертая чуть назад, – и в ветеринарку! Надо паспорт и прививку успеть сделать, а то в самолет не пустют!

Глаза Катерины, и без того большие и зеленые, широко открылись и опасно заблестели.

Это был один из тех моментов, в которые Феликс особенно скучал по отсутствующей у него способности управлять невидимыми скоплениями энергии. Он, вслед за колдунами, называл её магией. Хотя у этого явления было множество научных (и не очень) названий, классификаций и направлений.

Именно сейчас Феликс особенно желал открыть в себе умение левитировать: самостоятельно или с помощью подручных средств. В зависимости от недавно изученной им методички подручные средства могли быть магически заряженными артефактами или бутафорией. В случае использования магически заряженного летательного средства летающему можно было и не иметь магических способностей. Достаточно было знать инструкцию по управлению лет. средством.

В случае использования бутафории, полет обеспечивался за счет расхода сил, аккумулируемых самим магом. А предмет, выдаваемый за артефакт, не имел собственного заряда и был для полета обыкновенного человека бесполезен.

Попросту говоря, на летающем артефакте летать мог кто угодно, даже Феликс, во втором случае маг должен уметь летать сам, а что держать в руке или между ног зажать – это уже на его выбор: хоть мопед без колёс, хоть резиновую уточку.

Второй вариант Феликсу не подходил, так как был попросту невозможен. Впрочем, вариант с артефактом тоже отпадал за неимением оного.

«Сейчас бы метлу», – с тоской подумал он.

Вспомнилось, как осенью они ходили в Битцевский парк с Зинаидой и Жоржем, его коллегой по Министерству. В той его части, изрядно заросшей, облюбованной собачниками и известными на всю страну маньяками, четырежды в год проходили традиционные гонки на мётлах.

Самих гонок Феликс видеть не мог – они были прикрыты мороками. Но видел, как готовились к старту участницы.

Жорж, обещавший быть рядом, встретил пару знакомых магов, с которыми учился в Университете Штормов. Мгновение и все трое растворились в толпе без единой капли волшебства – московский магический люд и нелюд был в богатом ассортименте: сновали тут и сям, болтали, обнимались, приветствовали друг друга и перемещались так скоро, что моргнешь – и лица перед тобой уже сменились.

Спокойно стояли только участницы гонок – ведьмы.

Все с длинными, напоказ, волосами, переплетенными в тугие косы – знак большой силы и власти, доступный немногим.

Феликс уже знал: здесь, на гонках, могут быть только старшие сестры, – женщины, получившие силу семьи по праву старшинства. Младшим детям оставалось совсем немного магии – хватало зажечь свечи по вечерам, сварить простенький омолаживающий крем и видеть то, что не видно людям.