В общем, они засекли, что я узнал запретную информацию, и после этого предали, обманули, ограбили, накачали наркотиками, отравили и тайно напичкали такими веществами, от которых отвернулись бы с презрением самые распоследние колдовские карнавальные подонки. И теперь на меня так часто производят покушения, что я уже практически не обращаю на них внимания.

Я пытался бросить все это, сбежать, но обнаруживал, что связан со всех сторон и выхода нет — я заблудился в мистической тьме масонского надувательства, где все на самом деле не то, чем кажется. А я сам исполняю danse macabre[45] со своими масонами-убийцами (хотя убийцами они были якобы только аллегорически).

Затем пришло время, когда оказалось, что я не могу больше танцевать, и тупик, в котором я очутился, определенно напоминал конец. Тут я стал обдумывать эсхатологические копрологические аспекты всей этой повторяющейся истории; и когда я мысленно нарисовал картину забросанной дерьмом дороги жизни, то наконец-то осознал, в каком лабиринте я увяз. Единственным выходом наружу мне представлялся гроб. После непродолжительных, но довольно мрачных размышлений, подобных раздумьям Измаила в «Моби Дике», когда он шел мимо гробовых складов, я решил, что все-таки этот вариант побега был бы не лучшим выходом. И тогда я попытался припомнить, не проглядел ли я какой-нибудь выход по пути, все же лучший, чем смерть.

Поразмыслив и покопавшись в воспоминаниях, я неожиданно обнаружил вещи вроде бы довольно невинные, но я почувствовал, что на деле они граничат с воспоминаниями действительно адскими. Тогда я начал исследовать каждое невинное на вид воспоминание более внимательно, подозревая, что не все они были такими, как казались. Периодически мне попадались воспоминания, не имеющие четких зацепок или связей в моем прошлом, — и тогда я спрашивал себя, не прячется ли за ними что-то еще.

Роясь в своей памяти, я находил и настоящие старые воспоминания, органично связанные с моей жизнью. Я начинал плакать, и, рыдая, я вновь натыкался на дикие и жуткие воспоминания давнего прошлого. И внезапно я осознал, что на самом деле прошлое — это мистическое тело человека — corpus misticum. И когда видишь реальное, без покровов, мистическое прошлое — это страшно. Оно закутано пороком, тайной, молчанием и темнотой, оно то видимо, то нет. Это масонская магия.

Меня дурачили так долго и одурачили с таким совершенством, что я не мог сперва даже припомнить «договор», в который был затянут. Подрядчиков и субподрядчиков было так много, что, оглядываясь назад, сейчас мне кажется — почти все имели долю в этой афере, и почти все должны были нести на себе тайные знаки, чтобы опознавать друг друга.

В то же время можно сказать, что на Карнавале Жизни я не был звездным игроком, зато поистине был им на Карнавале Смерти, и мое исполнение было первоклассным. Смерть всегда была для меня источником энергии и жизнеобеспечения.

Распорядитель на Карнавале Смерти — это, конечно, Ангел Смерти. Поскольку другие ангелы отказываются играть с Ангелом Смерти, может быть, он сочувствовал мне, как сотоварищу по отверженности. Тень смерти осеняла меня так долго, что стала моей собственной тенью. Мы много раз играли вместе в разных жестоких играх жизни. Но как бы это поначалу не выглядело, в конечном счете Ангел Смерти всегда был на моей стороне. И мне очень повезло, что надо мной всегда нависала его покровительствующая тень.

Джеймс Шелби Даунард умер 16 марта 1998 года. Его эссе «King/Kill 33°», как они назывались первоначально, или «Призыв к хаосу», в нынешнем издании «Культуры времен Апокалипсиса»— это самый примечательный образец конспирологических текстов, с которыми я когда-либо сталкивался. Лингвистические, географические и геологические совпадения, представленные в них, относящиеся к убийству Джона Кеннеди и Манхэттенскому проекту, — это больше, чем теория заговора, это произведение вдохновенного, параноидального сознания. Секреты, которые Джеймс Шелби Даунард разоблачает, — это часть обширного мистического мира, манящего, но никогда полностью не раскрывающего свои тайны.

В произведениях Даунарда подземные ключи его подсознания выходят на поверхность и служат для него источником кропотливых исследований. Столкновение поэтического и логического — это особенно хороший метод, когда речь идет о заговоре. И оно столь же поразительно впечатляет, когда дело доходит до изысканий в очерке «Галопом по ночным кошмарам Даунарда» из уже распроданной книги «Культовый экстаз».

Когда я посетил Даунарда в марте 1994 года, он передал мне груду неопубликованных рукописей, включая свою автобиографию «Карнавалы жизни и смерти», которая детально излагает историю того, как ему удалось избежать мести масонских карателей, и то, как его накачивали наркотиками, имплантировали искусственные органы и использовали в сексуальных ритуалах вместе с роскошной подругой-нимфоманкой (для тех, кто переписывается с Feral House и заинтересован в получении остальных работ Даунарда, сообщаем, что «Карнавалы жизни и смерти» будут опубликованы осенью 2003 года). Как и все произведения Даунарда, его воспоминания полны фантастических подробностей вроде фотографий Шелби ребенком в костюме клоуна, странных мест среди флоридских отмелей и причудливых оккультных скульптур в стиле Антона ЛаВея. Что бы ни представляла из себя книга «Америка, парад одержимых», выдержки из которой приведены выше (то ли это произведение, рассчитанное на то, чтобы разыграть наивных людей и привлечь к себе внимание, то ли это одна из тех подлинных историй, которые в наше время так сильно колеблют привычные представления о мире), она послужит прекрасным введением в воспоминания Даунарда.

Адам Парфрей

Джеймс Шелби Даунэрд

Трон Джима Джонса, реконструированный Родом Дикинсоном. Надпись на стене: «Тому, кто не помнит о прошлом, грозит его повторение»

В начале 1999 года я получил по электронной почте письмо от Рода Дикинсона, британского актера, который проявил интерес к «воссозданию» пресловутого эпизода с гибелью 914 людей, случившегося в Джонстауне, в Гайане в 1979 году.

Дикинсон, который приобрел известность своими тщательно разработанными мистификациями, связанными с «кругами на полях»,[46] в 1999 году принял участие в организации художественной выставки, названной «По памяти»: «Работать по памяти означает вступать в единоборство с каким-нибудь фактом, существующим текстом, опытом, пережитым в давнем или недавнем прошлом. В результате такого акта общения с прошлым и его перевода в настоящее обнаруживается невозможность точного воспроизведения фактов, неизбежны дефекты, фальшивки, выдумки и искажения истины, привнесенные памятью, то ли смешивающей и путающей действительные воспоминания, то ли сочиняющей их заново. Метафоры, которыми мы пользуемся, говоря о воспоминаниях, предполагают движение путешествие сквозь дебри прошлого. Память — это текучий поток, заново отвердевающий в том, что когда-то существовало».

Первоначально намеченное на сентябрь 1999 года, затем перенесенное на конец сентября 2000 года, действо, воссоздающее в лицах события в Джонстауне, должно состояться под эгидой Института современного искусства в Лондоне на огороженной площадке общественного парка. Здесь будет заново построен павильон, эстрада и трон Джима Джонса, а также и прочие ключевые аксессуары, как то: оцинкованная ванна, полная пурпурного виноградного сока, деревянная галерея, столы и т. д.