Не откладывая задумку в долгий ящик, обошёл весь университет и отщёлкал две катушки плёнки из шести оставшихся.

Пока Пётр Макарович не срулил, выловил его и упросил воспользоваться местной фотолабораторией для проявки и печати фотографий. Пришлось объяснить, что хочу сделать серию снимков, посвящённых университету, и надо отсмотреть пристрелочные кадры. А, так как через пару дней его тут уже не будет, то действовать надо уже сейчас. На удивление легко получил доступ в фотолабораторию, реактивы, бумагу и дополнительную плёнку. И даже помощника-надсмотрщика, которым стал аспирант с факультета. Воодушевившись на подвиги таким быстрым успехом, весь оставшийся вечер проявлял и печатал. Уехал домой к тёте чуть ли не с последним автобусом.

На следующий день высохшие фотографии были сняты с верёвок, извлечены на свет и отсмотрены. Десяток был выбракован и подарен Петру Макаровичу и аспиранту. Ещё дюжину отложил – это были фоны для портретов и групповых снимков, сделал я их чтобы посмотреть, как на отпечатках ляжет свет. Вобщем, рабочие моменты. Остальные фото были, как и мой фотоальбом, прошиты дыроколом и скреплены металлическими кольцами на манер календаря. С этой вот книжицей я и направился в ректорат, благо предыдущим днём выяснил расписание ректора – после обеда он был абсолютно свободен. И, надеюсь, добродушен – на сытый желудок-то. Для животных вообще очень важно чувство сытости, а уж для разумных-то и подавно.

Кое-как убедив секретаря, что пришёл сюда не поиграть, а с действительно серьёзным делом, получил доступ до тела и внимания высшего начальства и проник в кабинет к грузному седому мужчине в больших «советских» очках в роговой оправе, что на звук закрывшейся двери оторвал взгляд от бумаг и недоумённо на меня уставился.

- Здравствуйте Егор Евгеньевич. – Не давая ему опомниться, быстрым шагом подошёл к ректорскому столу и, взобравшись на кресло, протянул альбом. – Это небольшая подборка моих фотографий университета, могу я просить вас взглянуть?

Озадаченный моим явлением, ректор взял протянутый альбом и начал листать. Лист, другой, третий. Оп-па, всмотрелся. Хмыкнул. Перелистнул. Взмахнул бровями, снова хмыкнул и качнул головой. Перелистнул.

Я тихо ждал окончания просмотра и наблюдал за сменяющими друг друга оттенками эмоций на суровом лице. Узнавание, удовлетворение, удивление…

- И ты, говоришь, сделал это всё сам? – Внимательно посмотрел на меня ректор, положив альбом на стол.

- Не совсем. – С флегматичным видом пожал я плечами. – С проявкой и печатью мне помогал аспирант с факультета зоологии. Дома мне тоже не дают одному заниматься с химреактивами, так что я привык. Да и, буду откровенным, не со всеми процессами в фотолаборатории человек моих статей способен эффективно справляться.

- Дела… Красиво, и не поспоришь. – Снова пошуршал он фотографиями и внезапно сменил тему. – А как ты попал к нам?

- Вообще-то я у вас учусь. – С выражением наивной простоты посмотрел ему в глаза.

- ?! – Ректор аж замер с открытым ртом.

- Неофициально. – Пояснил я. – Нейрофизиологию изучаю. Но это не суть.

- Кха! – Подавился Егор Евгеньевич воздухом. – Тьфу! Нейрофизиологию, хах! Просто ради интереса, тебе сколько лет?

- Пять скоро будет. Разве это так важно?

- Важно? Ха-ха! – Усмехнувшись, ректор снял очки, посмотрел их на свет и помассировал переносицу. – Ну ладно, учись. – Вернув на место очки, снова внимательно посмотрел мне в глаза. – И что ты хочешь от меня?

- Да вот задумал сделать альбом-выставку о жизни университета. А для этого нужно студентов снимать. И преподавателей. Если очень простым языком - шнырять везде и всюду совать свой нос. Я, конечно, в меру незаметен, но точно не в лаборатории или на практике в коровнике. Нужен ваш официальный допуск.

- Альбом-выставку? – Ректор словно попробовал на вкус фразу. – И как это будет выглядеть?

- От полутора до трёх сотен фотографий уровня второй половины альбома. Он пристрелочный, если что. Часть фотографий будут скомпонованы в альбомы, часть отпечатана в больших форматах и развешана по стенам. Предполагается от трёх до пяти отдельных сюжетных линий. Обратили внимание на последние шесть кадров?

- Последние шесть… – Открыв рекомые снимки, Егор Евгеньевич снова их посмотрел и перевёл взгляд на меня. – Да, я, кажется, понял, о чём ты.

- Негативы, кстати, отойдут университету, так что в дальнейшем вы сможете их использовать для своих нужд. Мне достаточно сохранения авторства и маленькой плюшки. – Улыбнувшись, подмигнул ему.

- И что ты за это хочешь? – Чуть сузил глаза ректор и немного подался вперёд.

- В первую очередь доступ к лаборатории. Пётр Макарович в отпуск уходит, и я не смогу больше воспользоваться его лабораторией…

- Это не проблема. Будет тебе лаборатория. Что нужно лично тебе?

- Скромный подарок из нескольких книг. В библиотеке их много, а купить я никак не могу - денег даже карманных нет, всё съедает плёнка. Да и не продаются они, их печатают только по заказу министерства. – Картинно вздохнул и скорчил расстроенную мину.

- Учебники? – Догадался Егор Евгеньевич.

- Старые. Те, что мне нужны, уже давно из программы исключили, я у декана и библиотекаря узнавал.

- Ладно, договорились.

- Спасибо! Закончу… – я прикинул по времени, – плюс-минус к середине месяца. Вы будете тут или?..

- До семнадцатого в отпуске.

- Тогда давайте… – Посмотрев на настенный календарь. – Числа двадцать первого?

- Ну давай. – Кивнул ректор. – Посмотрим на твою альбом-выставку.

Дальнейшие три недели слились для меня в один непрекращающийся день сурка. Завтрак, дорога до универа, обед там, дорога домой, ужин и даже обязательные пробежки – всё это шло фоном для обдумывания сюжетов, построения кадров, наблюдений за игрой света и поиска новых решений.

Кажется, я облазал весь универ. Побывал в самых отдалённых местах, в которые не ступала нога студента. Поездил верхом на корове (фото неуверенно мнущегося перед коровой студента, боящегося её рогов, сделанное из-за этих самых рогов). Лазал под лошадью (фото нарядной и накрашенной студентки, запихивающей по плечо руку лошади в это самое). Убегал от собак (не надо было лезть на псарню, не надо… но фотка девчонки, пытающейся отнять у дворняги колбасу того стоила). Три часа сидел в засаде в кустах напротив главного входа, (фото ректора в развевающемся от ветра плаще стоило того, чтобы промокнуть под моросящим дождём). Прикидывался ассасином (обвязка, страховка, и, тихо бормоча «не кочегары мы, не плотники», залезть на шпиль для общего фото корпуса).

И ещё куча всякого-разного, за что меня полюбили одни и возненавидели другие. Да, тяжело быть фотокором в нашем суровом мире. А детсадовцем-фотокором быть вдвойне тяжело. Каждый взрослый норовил пошпынять такого мелкого меня. Если бы поймал. Впрочем, даже если да, то у меня всё равно была индульгенция в виде секретаря ректора. Пару раз даже пришлось посылать особо ретивых взрослых к ней за разъяснениями политики партии. Впрочем, их офигевание я тоже использовал для получения интересных кадров.

К двадцать первому числу работа была закончена. Альбомы распечатаны и собраны как я люблю – на больших кольцах. Негативы расфасованы по специальным папочкам и пронумерованы в соответствии с альбомами. Большие отпечатки, спасибо ассистенту-надсмотрщику, отпечатаны и развешаны по избранным местам. Некоторые – по весьма неочевидным – мало кто из мужиков догадается искать фото в женском преподавательском туалете, например.

В процессе приёма «объекта искусства» ректор даже позволил себе несколько раз публично рассмеяться, что для человека его статуса равнозначно безудержному веселью. Особенно его порадовала как раз та самая накрашенная фифа с рукой в этом самом. Вот уж простой у людей юмор, да. Меня, например, больше позабавила картина «дойки» аспирантом коня. Кстати, именно она висит в женском туалете. Надеюсь, когда ректор о ней узнает, я буду уже на другом конце страны – не уверен, что такое современное искусство способны оценить люди советской закалки.