– Тебе известно, что за существа помогают Лаверну? – осторожно спросила Ромэйн.

Отец тяжело вздохнул.

– Эти твари явились из Фаты. У них два кожистых крыла, уродливая морда и два ряда острых, как иглы, зубов. Они слабеют днем, но к ночи набираются сил, и от их укуса можно заразиться болезнью, убивающей человека за считаные дни. Я видел тело одного из демонов и не представляю, как можно сражаться против этого.

Ромэйн отметила, что отец ничего не сказал о том, что некоторые заболевшие сами обращаются в чудовищ.

– Кто-то из императоров уже призывал что-то подобное? – спросила она.

– Не призывал, – нехотя ответил отец, – они являлись сами.

Ромэйн подалась вперед и потребовала:

– Объясни мне!

– С начала войны я веду переписку с Говорящим из Дома Старой Крови. В их архивах хранится вся наша история, все, что наши предки сумели сохранить. В одном из полуистлевших свитков Говорящий нашел упоминания демонов. Там рассказывалось, что задолго до войны между людьми и нуадами демоны свободно перемещались между дикими землями нашего мира и Фатой. Но их изгнали, заперли по ту сторону и лишили возможности нападать на людей.

– Кто мог сделать это? – Ромэйн хмуро посмотрела на отца. – Кому такое под силу?

– Я не знаю. Говорящий тоже. Верховной Дома Убывающих Лун может быть что-то известно, но она примкнула к узурпатору.

– Наверняка она и помогла Лаверну призвать демонов, – прорычала Ромэйн и ударила кулаком по столу. – И что нам делать? Мы ведь не можем просто сдаться и позволить им бесчинствовать на наших землях!

– Не можем, – согласился отец, – но я хочу, чтобы ты понимала – эту битву мы можем проиграть.

– И что тогда?

– Тогда всем выжившим придется делать то, что прикажет новый император. Земли Больших и Малых Домов снова станут колониями и трудовыми лагерями, небо станут патрулировать чудовища из Фаты, а все выражающие недовольство будут убиты.

– А что Одинокий остров? Линос? – Ромэйн ткнула пальцем в центр большого материка, связанного с Фокасом тонкой полоской суши. – Ты отправлял гонцов туда?

– Ты все еще веришь в легенды о зверомагах, живущих на дрейфующем острове? – Отец хмыкнул. – Забудь о нем. Никаких магов, способных обращаться в могучих животных, не существует. И, скорее всего, никогда не существовало. А жители Линоса всегда жили обособленно от нас, но я все же отправил туда нескольких соколов. Боюсь, что моего влияния недостаточно, чтобы убедить их собрать армию и помочь нам подавить восстание Багряных Вод.

– Но ведь Лаверн нападет и на них!

– Рано или поздно, думаю, да. Но на Линосе могли сохраниться ордены магов и ковены вольных ведьм, они смогут дать отпор Убывающим Лунам и их армии демонов. Мы слишком давно потеряли связь с Запретным Краем, никто не знает, что происходит на землях Линоса.

– Тогда мы должны отправиться туда и узнать! Отец, позволь мне…

– Нет, – тут же перебил он. – По суше добираться туда слишком долго.

– А по воде?

– Ромэйн, ты останешься здесь.

– Отец, они должны узнать о том, что здесь происходит! Если они могут помочь, то глупо не воспользоваться этим шансом!

– Это не шанс, а призрачная надежда. Дела Фокаса и Больших Домов никогда не волновали жителей Линоса. Однажды кто-то из жрецов Рогатого Бога сказал, что в случае опасности они просто уничтожат перешеек, соединяющий Фокас и Линос, и тогда их материк отправится в свободное плавание по Мировому океану.

– Это бесчеловечно.

– Многие из жителей южного материка вовсе не люди, если ты забыла. – Отец устало потер глаза. – Иди, помоги подготовить крепость к приему беженцев.

– Отец, я…

– Ступай, Ромэйн. Я подумаю над тем, чтобы отправить кого-то на Солнечный Пик, а пока попытаюсь договориться с Большими Домами, которые еще не склонились перед Лаверном.

Подавив желание вступить в спор, Ромэйн кивнула и вышла из кабинета.

Может, легенды о зверомагах действительно всего лишь красивая сказка, но на Линосе совершенно точно живут разумные существа! Разве они не понимают, что разрушение перешейка ничего им не даст? Чудовища Лаверна летают! Они все равно доберутся до них!

Ромэйн стиснула зубы.

Проклятие!

Собственное бессилие выводило ее из себя гораздо больше упрямства правителей Запретного Края. Она ничего не могла сделать, в ее силах было помочь Ласточкам обеспечить безопасность и теплую постель для беженцев, и только. Пока решалась судьба ее земли, она могла лишь разливать суп по плошкам и разглядывать чужие тела, чтобы не допустить распространения заразы!

И зачем тогда она столько лет посвятила тренировкам? Зачем размахивала мечом на площадке, стирая ладони о грубую обмотку рукояти? Чтобы сидеть в крепости и ждать, пока Лаверн натравит на них демонов?

Пусть не сегодня, не завтра, но однажды она найдет способ помочь отцу и спасет своих людей. А пока… пока нужно помочь подготовить крепость. В конце концов, это тоже может спасти чью-то жизнь.

Ворота Синей Крепости открылись на рассвете, и Ласточкам пришлось создать живой коридор, чтобы беженцы не затоптали друг друга.

Уставшие после долгой дороги люди пугливо озирались по сторонам, прижимали к себе свой скудный скарб, вели за собой тощих ослов и толстоногих коней. Дети кричали, взрослые не делали ничего, чтобы успокоить их; двор наполнили голоса страждущих. Серая кожа, пыльная одежда, печать скорби на лицах – такими запомнила Ромэйн беженцев, увидев их тем утром из окна своей спальни.

Она хотела выйти во двор, чтобы помочь стражницам, но две Ласточки преградили ей путь.

– Мы не можем выпустить тебя из замка, это приказ лорда Оррена, – сказала одна из них.

– Что ж, хорошо, – как могла легкомысленно ответила Ромэйн и развернулась было, чтобы уйти, но вторая Ласточка вдруг положила тяжелую руку ей на плечо и, склонившись, проникновенно сказала:

– Я лично заперла кухонную дверь и повесила замок на люк, ведущий на крышу.

– Проклятие, Фэй, – проворчала Ромэйн. – Я думала, что ты на моей стороне.

– Всегда. Но не сегодня.

Стражница улыбнулась краем рта.

– Соколы не прилетали? – Ромэйн посерьезнела.

– Нет. Мне жаль. – Фэй сочувственно сжала ее плечо. – Может, они прилетят завтра.

– Да, конечно, – пытаясь скрыть разочарование, сказала Ромэйн, – они обязательно прилетят. Рано или поздно.

Взбежав по лестнице, она направилась к покоям матери. Леди Кловер отчаянно ждала вестей от сыновей и так же отчаянно скрывала это от мужа и дочери. Она шила платья, украшала мрачные коридоры замка гобеленами и коврами, отвлекалась от горьких мыслей как могла, но Ромэйн видела печаль, затаившуюся на дне ее глаз, каждый вечер, когда остатки семьи собирались за непривычно пустым столом в обеденном зале.

Ей тоже не хватало братьев. Они были близки настолько, насколько вообще могли быть близки юноши с младшей сестрой. Дольф часто сжимал Ромэйн в своих медвежьих объятиях, а Монти делился с ней переживаниями о будущем. Между ними не было тайн, кроме одной – пьяной выходки Атео. Если бы Ромэйн рассказала им об этом, наследник лорда Спайка не покинул бы Синюю Крепость самостоятельно: слугам пришлось бы нести его искалеченную тушу.

Ромэйн скривилась, вспомнив кислое дыхание Атео. Она была уверена, что отец не опускался до подобного, когда был помолвлен с матушкой. Историю их любви бережно хранили летописцы, снова и снова переписывая самые трогательные моменты.

Рожденная в Малом Доме Седых Псов, матушка не могла претендовать на брак с наследником Большого Дома, но ее отец, выдающийся мечник, заслужил это право. Отца сразили красота и напор матушки, так что их брак был заключен по любви, а это весьма редкое событие среди наследников Больших Домов.