Сейчас же здесь присутствовал лишь аромат обычной пыли.

Совершив краткий осмотр комнат, я попыталась решить, где мне поселиться. Юдора относилась к тем людям, кто крайне мало времени проводил в своей спальне, считая сон необходимым злом, позволяющим поддерживать работоспособность, но не доставляющим удовольствия. Из-за этого она оставила себе одну из самых маленьких спален в доме – в любом случае я бы все равно не хотела занимать ее место.

Всего в особняке насчитывалось десять спален, хотя многие были переоборудованы в помещения для тетушкиных растений. Как я заметила, они тоже пребывали в прекрасном состоянии, так что, должно быть, кто-то действительно присматривал за домом до моего приезда, хотя юрист Юдоры, мистер Гарлэнд, ни словом об этом не обмолвился.

Побродив некоторое время и заново знакомясь с комнатами, которых не видела целое десятилетие, я обнаружила спальню, где обычно останавливались мои родители, когда мы приезжали в гости. Это была просторная комната с очаровательной кроватью с пологом на четырех столбиках и изогнутым эркером с видом на лес и ручей, в честь которого город и получил свое название[3]. Я плюхнулась на край кровати, приятно удивившись тому, насколько удобным оказался матрас.

Комната, впрочем, как и весь дом, дарила ощущение уюта и располагала к себе, в ней я чувствовала себя спокойно. И подумала, что таким образом тетя посылает мне знак, которого я так ждала, дабы понять, что нахожусь в правильном месте. Будучи детьми, мы с братом приезжали сюда каждое лето, пока родители работали. Они не могли позволить себе отправить нас в лагерь, а Юдоре нравилась наша компания. Так продолжалось из года в год, пока мне не исполнилось четырнадцать. Потом отец получил работу в Чикаго, и мы переехали так далеко, что стало невозможно приезжать сюда каждое лето. Поездки в Рейвен Крик стали очень и очень редкими, и Юдора сама предпочитала навещать нас раз в год. Вскоре после свадьбы мы с моим мужем Блейном вернулись обратно в Вашингтон, но, несмотря на то что Рейвен Крик вновь стал намного ближе, я озаботилась своей работой, друзьями и браком. Юдора часто приезжала в Сиэтл, поэтому мы оставались невероятно близки, хотя минуло уже десять лет с тех пор, как я ночевала в ее доме.

В детстве, когда я проводила здесь лето, мне нравилось оставаться на чердаке в старой детской, где я расстилала спальный мешок и раскладывала книги с игрушками по всему огромному открытому пространству. Юдора приносила мне старые коврики и одеяла, помогая строить невероятные крепости. Но сегодня, в свои тридцать пять лет, я полнилась уверенностью, что мои бедра и спина запротестуют, если я лягу спать на полу.

Я вернулась на первый этаж за парой сумок и начала разбирать вещи. Развесив одежду в своем новом шкафу, уставилась на маленький белый конверт, который оставила на краю кровати. На внешней стороне ровным почерком Юдоры было выведено: «Для Фиби, чтобы она открыла его в свой первый вечер в Лейн Энд Хаусе[4]».

Название Лейн Энд Хаус всегда меня забавляло. Оно казалось таким буквальным, учитывая, что особняк располагался в конце главной улицы города. Разве роскошным старинным особнякам не принято давать более интересные и убедительные названия?

Но нет, всего лишь Лейн Энд Хаус, и дом прозвали так с тех самых пор, как мой прапрапрапрадед построил его почти двести лет назад. К тому же в этом названии ощущалось нечто мрачноватое. Лейн Энд Хаус, словно «Дом в конце дороги». Словно, приехав сюда, вы точно понимали, что здесь ваша последняя остановка.

Мои губы тронула улыбка. Юдоре бы пришлась по душе эта мрачная мысль. Тетя обожала слушать, как дети шептались о доме с привидениями и живущей в нем ведьме. Ей нравилось ощущать себя героиней легенды, частью чего-то большего, чем она сама, даже если местные дети думали, будто тетушка собирается обратить их в жаб или что-то в этом роде.

Я закончила укладывать одежду, взяла письмо и направилась на кухню. Если где-нибудь в доме и можно было прочесть последнее обращение Юдоры ко мне, так это на кухне.

Рыжий кот проследовал за мной на кухню, где нашел большую подушку возле камина и удобно устроился на ней, несколько раз медленно моргнув, прежде чем положить голову на лапки и задремать.

Значит, кот определенно принадлежал Юдоре.

Старинный серебряный чайник стоял на конфорке, словно ожидая меня, будучи приглашением от покойной тетушки заварить себе чашечку чая. Чай стал страстью Юдоры. Она влюбилась в его сорта, с которыми познакомилась во время годового путешествия по Азии, где пробовала разнообразные купажи из Индии, Китая и Японии, а вернувшись домой, в Соединенные Штаты, была уже целиком и полностью одержима чаем.

Следующие десять лет она путешествовала по миру, дегустируя лучшие сорта из Европы, Азии, Южной Америки и Африки, решая, какие из менее известных вкусов могут стать популярны у нас и какие неожиданные купажи она сможет продать нерешительным американским клиентам. Тетя узнала больше о фруктовых травяных смесях с милыми хитростями: например, о добавлении в чай с мятой измельченных леденцов, чтобы придать ему дополнительный рождественский привкус.

После столь долгих странствований и обучения она наконец решилась открыть «Кабинет графа». Местный комиссионный магазин книг в Рейвен Крик выставили на продажу после смерти его давнего владельца, и Юдора тотчас ухватилась за эту возможность. Она не стала закрывать книжный, поскольку он был ее любимым местом в городе, а просто превратила захламленное складское помещение, оказавшееся размерами не меньше некоторых лавок в городе, в магазин чая.

Туда я первым делом и отправлюсь завтра утром. После смерти Юдоры магазин простоял закрытым шесть недель, но благодаря двум ее самым преданным сотрудницам, Имоджен и Дафне, дела шли гладко и раньше, и даже когда здоровье Юдоры ухудшилось. Она заранее позаботилась о том, чтобы регулярная зарплата выплачивалась им и после ее смерти, поскольку не исключала, что бизнес может пойти наперекосяк, и хотела, чтобы женщины и далее не бедствовали. Теперь формально магазин – вместе со всеми долгами и прибылью – принадлежал мне. Мне предстоит как можно скорее выяснить, в каком положении мы находимся, и возобновить работу. Юдора всегда давала понять, что бизнес приносит прибыль, но мне было интересно, насколько хорошо обстоят дела с магазином книг и чая в маленьком городке, даже таком популярном, как Рейвен Крик.

Разумеется, будучи истинной любительницей чая, тетя намеревалась сначала попробовать все сама, и открытые стеллажи на ее кухне до потолка заставлены банками с огромным ассортиментом сортов листового чая. Здесь вы бы нашли и металлические чайницы, и стеклянные банки с черными бирками, на которых мелом красовались надписи, выведенные характерным почерком тети, поясняющие, что находится в каждой емкости.

Я схватила ту, что стояла рядом с плитой, с надписью «Лавандовый жасмин», и, открыв крышку, втянула успокаивающий аромат жасминового чая и сушеных бутонов лаванды. Рассыпной чай имел сладковатый привкус, напоминающий ваниль, и обещал, что даже одна чашка расслабит и согреет меня прохладным октябрьским вечером.

Наполнив чайник из старинного умывальника, я поставила его на плиту нагреваться, затем с помощью ложки, свисавшей с одной из полок, засыпала смесь в чайный пакетик, положила его в кружку, ожидавшую меня на столе, и принялась ждать, пока закипит вода.

Забавно, как все, что я хотела или в чем нуждалась, уже поджидало меня, будто Юдора специально оставила все это для своей любимой племянницы.

Еще забавнее, что кружка казалась свежей и чистой, несмотря на то что никто не пил из нее в течение шести недель.

Как только вода закипела, я наполнила кружку и перенесла ее на маленький кухонный столик, где меня ждало письмо Юдоры. Хватит откладывать, пора узнать, что она хотела мне сказать. Я ждала и страшилась этого момента с тех пор, как юрист передал мне документы. Не то чтобы боялась увидеть там что-то гадкое или то, что могло бы меня расстроить, – скорее, понимала: когда открою его, обратного пути не будет. В письме ее последние слова, и, прочитав их, других я уже не услышу.