– Я не знаю. Просто… не хочу ничего менять.

– Что плохого в переменах? Они заставляют нас расти.

– Я знаю. Но все это… Слишком. Понимаешь?

Джим чуть отстранился. Хватка на талии ослабла, и этот момент я ненавидела себя и свою нерешительность.

– Не понимаю, – честно признался он. – Но, если тебе нужно время…

Джим прикрыл глаза, шумно вдохнул. Челюсть сжалась, а когда он вновь посмотрел на меня, его взгляд потемнел настолько, что я не могла разглядеть радужку.

– Эмилия. – Джим провел большим пальцем по моим губам. – Я ждал тебя два года. И если ты скажешь мне, что у нас есть хотя бы крошечный шанс, что мы можем быть вместе, я буду ждать. Такую, как ты – стоит ждать.

Внутри все сжалось. От его слов, от взгляда и прикосновений. Сердце упорно боролось, пыталось взять вверх, но страх побеждал. Я хотела сказать ему— «да». Но вместо этого выдавила лишь:

– Прости.

Воздух вокруг нас исчез, когда он отстранился. Веселый, вечно улыбчивый парень ушел, ускользнул от меня. Вместо него – незнакомец. Отстраненный взгляд, нескрываемая обида.

– Джим. – Я потянулась к нему, но он отшатнулся, качая головой. Его плечи опустились.

– Эм, прости. Я не думал… Не думал, что так будет больно. – Джим потер ладонью подбородок. – Я влюбился в тебя, когда увидел впервые. Но всегда думал – у меня же Элиас, кому я нужен? Поэтому просто продолжал приходить за этими открытками каждую неделю.

Пока он говорил, я прокручивала каждый его визит. Он действительно заказывал каждый раз новые открытки. Бабушке, тете, коллегам, маме. И я никогда не пыталась придать этому больший смысл. Джим был в моей жизни уже два долгих года! А я…

Просто идиотка.

– И вот, я получил шанс, о котором так долго мечтал! Но, – он посмотрел на меня с тоской, – не всем сказкам суждено сбыться.

Джим горько усмехнулся.

– Джим, – сказала я. Он ждал моих слов, может, ждал возражений. Но язык будто онемел, и я не могла ничего сказать. Казалось, я все делаю не так.

– Все в порядке. Мне просто нужно время, чтобы все это пережить. Прощай, Эм.

Я стояла посреди кухни и смотрела в пол. Послышался хлопок двери. Мне чудилось, что все это произошло не со мной. Внезапно уютная квартира стала давить. Легкие заболели, живот закрутило. Я огляделась, только сейчас осознав, что мое убежище – тюрьма.

Может, первое время она спасала меня, прятала в своих объятиях, закрывая от мира. Но чем больше я находилась в своем одиночестве, тем сильнее оно проникало в меня. И только сейчас я прозрела.

Слезы обожгли щеки, и я опустилась на пол. Рука удерживала всхлипы.

Разве не этого ты хотела, Эмилия? Разве не хотела остаться одной?

Почему же тогда на душе так больно и пусто?

Я знала ответ.

Лицо упало в ладони, и я больше не сдерживалась. Я плакала навзрыд, злясь и коря себя. Вокруг закружилась вьюга, холодные снежинки падали на кожу, по полу расползался лед. Но мне было плевать. Ведь я ранила и оттолкнула от себя человека, которого успела полюбить.

6

На волоске

Ни завтрак, ни горячая кружка кофе, ни Мистер Шикли, который больше обычного требовал ласки, не могли поднять моего настроения.

Телефон лежал в отключке после звонка Джессики. Она хотела узнать, как прошел вечер. Я не смогла. Сказать, что я все испортила, что обидела первого человека, к которому оттаяло мое сердце? Что я сама отказалась от своего счастья?

Пусть ночь и прошла в тумане, я все же пришла к кое-каким выводам.

Первое: я ни за что не откажусь от Джима. Если он ждал меня целых два года, терпел мою холодность и безразличность, значит, и я смогу тоже. Вчера он сказал мне, что такую, как я стоит ждать. Но Джим ошибался. Я ничем не отличаюсь от других. Во мне нет света, нет нужного тепла и доброты, благодарности и смелости. А вот в Джиме есть. В нашем мире встретить такого человека сродни выигрышу в лотерею.

Второе: мне пора выбираться из своей скорлупы. Конечно, я не собираюсь изменять себе, но и быть с Джимом не значило потерять себя. Наоборот, рядом с ним я чувствовала себя живой. Он видел во мне личность, ту настоящую, которая потерялась среди амбиций других людей и собственными страхами.

С каждым часом моя решимость росла, я была готова броситься прямо сейчас к его дому и ждать до утра, но никто не отменял работу. Однако удача сама лилась мне в руки. Пришла новая партия этикеток для компании Джима. Тех, что я испортила.

Мне оставалось только ждать.

Примерно за полчаса до окончания рабочей смены колокольчики вновь громко звякнули. Я стояла к двери спиной, но даже так я поняла, кто зашел.

– Эмилия! – громко крикнул Элиас. Он оббежал прилавок, обнимая меня со спины.

– Привет, малыш! – приобняв его, я чмокнула мальчишку в лоб.

Джим стоял возле стойки, пряча руки в карманах. На меня он не смотрел. Сердце болезненно сжалось, но я не позволила себе унывать. Отдавая заказ, я несколько раз пыталась завести разговор, но он отвечал сухо, то и дело поглядывая на дверь.

Ну давай же, посмотри на меня как раньше! Пожалуйста.

– Эми, – заговорил Элиас, – а где Мистер Шикли?

– Гуляет. Нужно будет его поискать.

– А если он замерзнет? – вдруг забеспокоился Элиас, и даже его личико покраснело.

– Не переживай. Сегодня обещали потепление, а еще у него теплая шубка.

– Правда?

Когда я кивнула, мальчик уже изменился в лице. Его глаза засветились озорством, когда он наклонился чуть ниже, говоря шепотом. Но, конечно, его было слышно.

– Мы с братом идем кататься на коньках. Пойдешь с нами?

Я даже не успела открыть рта, как Джим вмешался.

– Эмилия сегодня не сможет.

– Почему? – расстроено спросил Элиас, глядя на меня.

Я даже не сразу нашлась с ответом, удивленная словами и тоном.

– Вообще-то, я пойду! – Джим глянул на меня с недоверием, но ничего не сказал, молча кивнул. – Только закончу работу.

– Ура! – Элиас весело запрыгал на месте, пока Джим сверлил меня вопросительным взглядом. Я же ничего не ответила ему.

На прогулку я напросилась, а вот что делать дальше?

Волшебство. Никак иначе не объяснить происходящее вокруг нас. Лед покрывал реку под дорожным мостом. Железные перекладины украсили яркими фонариками и сине-голубыми шарами. На снежном берегу поставили декорацию из больших саней и ледяных оленей. Играла музыка из разъездных ресторанчиков. На импровизированном катке вовсю резвились взрослые и дети. Кто-то исполнял сложные пируэты, кто-то играл в догонялки.

И посреди этого чуда – я и Джим, который чувствовал себя весьма неловко.

Всю дорогу сюда, пока мы с Элиасом болтали, он молчал. В беседу не вступал, и на любые вопросы к нему отвечал односложно.

– Пришли! Эми, видишь? Это каток! Мы пойдем кататься, Джим?

– Мы же для этого и пришли сюда.

Я разрывалась между желанием бороться и немедленно убежать от ощущения, что мне здесь не рады. Но я не могла бросить Элиаса. И не хотела уходить от Джима.

Через полчаса мук в очереди и еще десяти минут завязывания шнурков, мы стояли на льду.

Джим впервые за вечер немного оттаял, держа брата за руку. Пусть Элиас стоял на коньках довольно хорошо, он то и дело шлепался на лед, чем вызывал у нас приступы смеха. Смекнув, что это помогает прогнать угрюмость Джима, мальчишка стал исполнять трюки, которые непременно завершались его падением.

Помогло и то, что, в отличие от этих двоих, каталась я плохо. Балансируя руками, то и дело поскальзывалась и почти падала, но Джим, как храбрый рыцарь, тут же оказывался рядом поддерживая.

Стоило ему коснуться меня, как я чувствовала, как нас двоих связывает невидимая сила. Внутри все оживало и расцветало. Я знала, что Джим ощущал то же самое, но все же его ладонь каждый раз отпускала меня.

– Приятель, не хочешь чая? Или пунша? Нужно выпить что-то горячее, – обратился Джим к брату, когда увидел, что тот немного замерз.

– Ну там такая очередь! – захныкал Элиас, и я прекрасно его понимала, стоять придется не меньше двадцати минут.