– В этом вся ты. – Успокоившись, Бони стёрла рукавом выступившие в уголках глаз слёзы. И вдруг, словно что-то припомнив, схватила меня за руку и, приблизившись, зашептала: – А у меня тут такое… – начала было девушка, но осеклась.

– Что? – подавшись вперёд, заглянув подруге в глаза, спросила я.

Блондинка несколько мгновений медлила, будто решая, стоит ли мне довериться. Это даже немного обидело, ведь между нами никогда не было тайн.

– Ладно… Весьма вероятно, что я скоро выйду замуж, – понизив голос и воровато оглянувшись по сторонам, словно нас мог кто-то подслушать, сообщила Бони.

– Ого… – озадаченно произнесла я. – И за кого?

– Ну… Он приехал на прошлой неделе. Моего отца и меня пару раз приглашали на ужин в графский дом…

– Августос! – догадавшись, вскрикнула я.

– Да. Не кричи так, – испуганно посмотрев по сторонам, шикнула на меня подруга.

– Ладно, извини. И что у вас – любовь? – вдруг поняв, что не могу произносить это слово с серьёзным выражением лица, спросила я.

– Ну. Мы виделись два раза, и то мельком. Но родители почти сговорились о цене приданого, – крайне серьёзно, почти по-взрослому сообщила Бони.

– О. Ясно, – закивала я, делая вид, что понимаю. Но на самом деле не понимала я ровным счётом ничего. Почему моя свободолюбивая подруга вдруг решила пожертвовать бесценной свободой и выйти за едва знакомого человека?

– Господи, это он… – вдруг побледнев, промяукала Бони и, оттолкнув меня, принялась шарить по карманам, видимо, в поисках зеркальца.

– Мисс Лили, вот вы где! Господи, ну за что мне такое наказание?! – Вынырнув из проходящей мимо толпы людей, запыхавшаяся мадам Шногл, словно разъярённый тролль, рванула в мою сторону. – Пойдёмте же! – хватая меня за руку и утаскивая куда-то в сторону от подруги, прокричала она, пытаясь перекричать радостные улюлюканья и нестройные звуки музыкальных инструментов, доносящиеся со всех сторон площади. – Вот раскупят все лучшие ткани, как прикажете потом вашему отцу в глаза смотреть?

Бал. Слово, которое молодые барышни произносят с придыханием и при этом немного краснеют, а их отцы серьёзно хмурят брови и подсчитывают приданое.

Всё, что чувствовала я, думая о предстоящем событии, – это то, что туфли слишком тесные, а корсет, похоже, создан лишь для того, чтобы молодые леди помирали медленной мучительной смертью, но при этом оставались крайне стройными, а значит, ослепительно красивыми.

В очередной раз попытавшись сесть, я потерпела неудачу из-за слишком пышных юбок платья и, промахнувшись мимо стула, с кряканьем повалилась на пол.

– Боже, мисс Лили! – заквохтала мадам Шногл и закружилась вокруг, пытаясь меня поднять. – Я же говорила вам не садиться. На балу не будет стульев. Вам это умение совсем ни к чему.

– Ну да, – пропыхтела я, морщась от впившихся в голову шпилек, коими мои волосы были уложены в футуристическую причёску, живо напоминавшую гору из овечек. – А ещё, видимо, там мне не пригодятся такие навыки, как дышать и думать…

– Молодая леди должна выглядеть идеально и приятно улыбаться. Вот всё, что от вас требуется, мисс Лили, – наконец, не без помощи набежавших слуг придав мне вертикальное положение, прокряхтела мадам Шногл.

– Если это всё, что от меня требуется, может, вы просто нарисуете мою картину в полный рост и будете возить по балам? Мне кажется, разницы не заметят, – пытаясь не отмахиваться от тысячи рук служанок, поправляющих сразу мой макияж, причёску и платье, печально предложила я. Удивительно, после пяти часов сборов сил не было даже на злость.

– Ну что? Готовы? – В гостиную вбежал папа. – Милая моя! – Купец всплеснул руками. И даже прослезился. – До чего же прекрасна! Вся в мать!

Я только кисло улыбнулась. Мать я не помнила, но готова была поклясться, что та тоже не была бы в восторге от этих нарядов. Господи, под всеми этими слоями косметики, накладных волос и чудовищного платья я чувствовала себя случайно запечённой в торт.

– Нет, не будем откладывать! – Захлопав в ладоши, отец подпрыгнул на месте. – Как можно быстрее явим это великолепие обществу! Высший свет достоин лицезреть мою жемчужину.

Радовало то, что я здесь была не одна такая… красивая. Девушек привозили на украшенных золотом, обитых бархатом каретах и, выгрузив у широких лестниц, долго поправляли плащи, съехавшие шляпки и выбившиеся из причёсок локоны. Потом заносили вверх по лестницам и, войдя внутрь фамильного замка Стольмских, расставляли вдоль стен, как огромные вазоны с цветами.

Видят небеса, такого унижения я ещё не испытывала! Меня всё же успокаивала одна мысль. Бал закончится. А вот возможность вновь покидать свою комнату останется. Нужно только немного потерпеть. И поэтому я стояла и терпела и улыбалась всякий раз, когда папа поворачивался ко мне и что-то радостно и громко шептал на ухо.

Когда наконец объявили начало мероприятия и лакеи представили всех пришедших гостей, с меня сняли подбитый мехом тяжёлый плащ, стало ощутимо легче. А когда заиграла музыка и начались танцы, я вообще позволила себе скинуть с ног туфли, всё равно за длинным подолом не было видно стоп. Облегчённо выдохнув, я огляделась. Неплохо было бы найти дамскую комнату. Я бы избавилась от половины шпилек…

Но план пришлось отложить, так как в мою сторону направился папа в компании графа и графини Стольмских.

– Вот, хотел вам представить моё сокровище! – расплылся в улыбке отец.

– Лили, как ты выросла! – улыбнулась графиня. – Ты всегда была красоткой, но сейчас твоя красота ослепительна, – склонив голову, благосклонно сообщила женщина.

Я постаралась улыбнуться как можно приветливее. Тем более что против графа и графини я ничего не имела. Приятные дяденька с тётенькой. Может, излишне пафосные и говорят медленно, но это их право. Мне с ними не жить.

Графиня всплеснула руками:

– Валот, а где же Августос? Нужно его познакомить с Лили!

– Да, где же… – Граф завертелся на месте, живо напомнив выскакивающую из шкатулки куклу на пружинке. – Кажется, вижу! – победоносно провозгласил он и замахал руками. Как-то вдруг совсем не по-графски. Но мне ли судить. Я стою посреди бала без туфель…

– Впечатляющий образчик мужественности, – подмигнул мне отец, разглядев направляющегося в нашу сторону мужчину. – Статью в отца, а красотой в мать, – лукаво улыбнувшись, заявил он, чем заставил покраснеть и засмеяться графскую чету.

– Августос закончил свою службу при короле и решил вернуться в родной дом. Говорит, что устал от светской жизни и хочет спокойствия. А что может быть лучше, чем жена и домашний уют? – хихикнула графиня.

Я не была в восторге от того, в какую сторону повернул разговор. Но не могу сказать, что это меня удивило. После всех намёков отца это было вполне ожидаемо. Только вот я надеялась, что у графов этот вопрос уже закрыт. Ведь, если я правильно поняла, Бони что-то говорила о приданом и замужестве…

– Августос, сынок мой! – Графиня радостно обняла подошедшего мужчину. – Всё не могу привыкнуть, что ты так близко и никуда больше не уедешь!

– Мама, – сдержанно улыбнувшись, Августос отстранился от расчувствовавшейся женщины.

– Августос, возможно, ты помнишь, лет десять тому назад ты приезжал домой на Рождество… И… Что ж это я смущаюсь как ребёнок. – Граф Стольмский перевёл дыхание. – Это леди Мищетцкая.

У молодого графа были тёмные глаза. Эти глаза пристально посмотрели на меня, и мне вдруг стало как-то не по себе. Молодой граф улыбнулся и протянул руку.

– Кудрявая девочка с картинками, – произнёс он.

– Ах, Августос, неужели ты помнишь? И действительно! Валот, помнишь эти рисунки? Лили тогда очень любила рисовать, – умилённо улыбнувшись, видимо, вспоминая ту маленькую смешную круглощёкую девочку, которой была я, на одном дыхании произнесла графиня.

– О да. Лили тогда рисовала всех. Заставляла позировать себе часами. Слуги прятались по углам… – улыбаясь своим воспоминаниям, припомнил папа.