– Ах, дражайшая моя ждёт, – сказал Брэм. – А ты кушай свою корзиночку, Врана.

Брэм отошёл, хотя тень его вроде как задержалась на столе ещё на некоторое время. Поцеловал Кэлли в щёку, сел. Она щёлкнула пальцами. Официантка с треугольным лбом и эльфийскими ушами принесла им две чашки кофе.

Китти покачала головой.

– Он никогда раньше при мне не заговаривал ни с кем из челов.

Она принялась рвать на клочки свою салфетку и помешивать ложкой в пустой чашке.

– Вообще не понимаю, зачем он сюда пришёл. Что ему от нас нужно? Пойдёмте-ка отсюда, – произнесла она с запинкой, будто только что проснувшись.

Когда они вышли, им стали сигналить из проезжавшего лендровера. С заднего сиденья махала Люперца – рыжие волосы полыхали в глубине салона тёмным пламенем. Врана мельком увидела папу Люперцы: крупного, с пышными рыжими волосами, и маму, мелкую, с оранжевыми кудряшками.

– Мама у неё как лисичка, – подмигнул Мак. – А папу Люперцы зовут Большой Дан. Он часто бывает в кафе «Призрак чёрной лошади».

– Люперца классная, – сказала Врана. – Она меня сегодня просто спасла.

Китти открыла входную дверь в дом Мака. По чёрно-белым плиткам пола к ним уже мчалась Тыковка. Она запрыгнула Маку на колени. У Враны сдавило грудь. Она вспомнила, как радовался Уголёк, когда она возвращалась из школы.

Китти ушла на кухню. Врана обрадовалась возможности немного побыть с Маком вдвоём. Тыковка тёрлась о её брюки и громко мурлыкала.

– Ты ей нравишься. Вообще-то она с опаской относится ко всем людям, кроме нас с мамой.

Врана почесала белое пятнышко у кошки под подбородком, мурлыканье стало громче прежнего.

– А тут я живу, – сказал Мак, открывая синюю дверь в дальнем конце прихожей. – Переселился в гостиную. Нам пришлось весь дом поставить с ног на голову. По лестнице-то мне теперь не забраться.

Врана хотела что-то сказать, но не знала что. Комната была раза в три больше её: большой красный диван, кровать, письменный стол в нише у окна. Книжный шкаф от пола до потолка набит комиксами в глянцевых обложках.

– Они по алфавиту расставлены, – гордо сообщил Мак.

– Классно.

Мак вытянул шею, вгляделся в её шляпу.

– Можно перо потрогать?

– Конечно, – сказала Врана, садясь на корточки.

– Такое блестящее и гладкое, – сказал Мак задумчиво. – Другие переживают из-за прыщей, сломавшегося телевизора, парочки ошибок в диктанте. А мне всю жизнь сидеть в этом кресле, и я иногда подолгу плачу.

– Но ты же всё равно остался Маком. Не забывай этого. Я с тобой только вчера познакомилась, но даже я вижу только тебя. А не твоё кресло.

– Мне без мамы очень плохо.

– И мне… и ещё без папы.

Оба зашмыгали носами, но тут Тыковка мяукнула: в дверях появилась высокая фигура.

– Папа! – воскликнул Мак, подкатывая к лысому кареглазому мужчине. У того лоб был потный – он ехал на машине по солнцу, ослабил галстук на шее, лицо выглядело встревоженным.

– Пап, это Врана. Правда у неё совершенно обалденная шляпа?

– Безусловно. Добро пожаловать, Врана. Китти мне всё про тебя рассказала.

– Причём говорила только хорошее, честно, – рассмеялась с порога Китти. – Я макаронную запеканку в духовку поставила. По таймеру. Врана, нам пора домой.

Мак крепко держал Тыковку на коленях. Врана оглянулась, прежде чем они с Китти завернули за угол, – он всё стоял в дверях. Впервые за много месяцев Врана почувствовала, что не одна. Интересно, не возникло ли и у Мака того же чувства?

В доме у Китти иногда делалось так тихо, что Врана даже начинала нервничать. В одном и том же углу её спальни постоянно сидел крупный паук и ждал, чем бы подкрепиться. Он оплетал одёжный шкаф паутиной. И был очень прожорливым. Врана уже насчитала в паутине десять мёртвых мух.

В Полянке Врана любила читать в кровати и засыпать за книжкой, но в приёмных семьях так не получалось. К вечеру она слишком уставала. Уставала от новых людей, новой школы, от того, что постоянно приходилось носить с собой свою печаль, точно кирпичи в карманах. Может, когда она здесь приживётся, снова привыкнет читать перед сном. Пойдёт с Китти в библиотеку, выберет себе книги.

В голове крутилась мамина записка. Такая загадочная, таинственная – но ведь когда Врана открыла чемодан, оказалось, что там пусто.

– Не открывай чемодан, пока не придёт время.

Врана повторила мамины слова. Вот она в Замогильнике, у дальней родственницы отца. Может, время и пришло.

Прежде чем лечь спать, Врана вытащила бежевый чемодан. На поверхности несколько вмятин и царапин, несколько золотых нитей торчат наружу, но в целом очень «элегантно». Она дотронулась до наклейки с изображением чёрной бабочки. Стук. Стук. Что-то сердце колотится. Врана открыла чемодан и тут же закрыла, через миг открыла снова. Заглянула внутрь. Шёлковая подкладка с вышитыми золотом цветами и усиками растений. На ощупь гладкая. Тут Врана заметила что-то в уголке и захлопнула крышку. Да хватит тебе психовать, сказала она самой себе. Снова открыла чемодан. Стук. Стук. Опять сердце. В шелковистом уголке чемодана сидела бабочка с бархатными крыльями, чёрная как ночь. Кончики крыльев шевелились, подрагивали. Врана вскинула кулак. Вот теперь-то она знает, что у неё в чемодане. Потом она опустила руку, вздохнула. Всё равно непонятно, что к чему. Она ждала увидеть что-то поинтереснее. Драгоценности? Деньги? Старинную карту, на которой отмечено, где искать родителей? Но бабочка…

Чёрная бабочка порхнула поближе. Вране страшно было до неё дотрагиваться. Слишком уж хрупкая. Она накрыла её ладонями, как колпаком, чтобы та передвинулась обратно в безопасный уголок.

– Давай, маленькая, – прошептала Врана, пошевеливая пальцами, направляя бабочку назад в её «спаленку».

В груди кувыркались слова из записки. Чёрная бабочка наконец-то уселась на место. Врана тут же застегнула молнию на чемодане и положила его обратно в шкаф. Она раньше видела ванесс, траурниц и обыкновенных голубянок, а вот чёрную бабочку никогда. Что это значит? Откуда она в чемодане? Почему мама придавала ей такое значение?

Комнату неярко озарял свет луны. Врана свернулась в постели. Плотно завернулась в одеяло, пытаясь согреться. Подумала о родителях. О Маке. Если бы она могла чем-то ему помочь. Потом крепко уснула. Увидела во сне маму с папой. Они бежали по дороге через тёмный лес. Слов их она не слышала. Но они улыбались. Может – вот хорошо бы! – говорили о том, что скоро вернутся домой. Врана проснулась с улыбкой на лице. Посмотрела на телефон. Одиннадцать ночи. Можно ещё часик подремать перед парадом. Потом она заснула совсем крепко и увидела ещё один сон. Родители в лесу. В лесу с колючими деревьями, где живут чёрные зверушки вроде хорьков. Родители никуда не бежали. Они лежали, неподвижные и бездыханные, в сосновых гробах, под венками из тёмных цветов. С верхушек деревьев спархивали чёрные соловьи. Сломанные ветки царапали ковёр из опавших листьев. Бум. Бум. В лесу раздался бой барабана. Врана вздрогнула, села в кровати. Часы пробили полночь, и тут же запела волынка.

Начался Парад Мёртвых. Врана выскочила из кровати, раздвинула оранжевые занавески. Парад нечисти возглавлял волынщик: борода его волочилась по земле, а сам он играл медленную и печальную мазурку. Музыка одновременно и леденила, и трогала. Врана начала отбивать такт ногами. Почему Китти не хочет этого видеть? Она вообразила себе Китти в постели: на лице маска, в ушах беруши. А Вране было так любопытно, что при одном слове «парад» у неё в сердце будто ревел мотор.

По спине Враны побежали мурашки, когда она увидела Брэма и Кэлли в карете, запряжённой лошадиными призраками с бриллиантовой сбруей. Сразу чувствовалось, какой властью обладают эти двое. Брэм, в чёрной шёлковой накидке с серебряными пуговицами, крепко держал вожжи, не сводя глаз с воронов и летучих мышей, парящих у него над головой. На Кэлли был серебристый плащ с застёжкой в форме ворона поверх серого крапчатого платья. Белая дама ухмыльнулась, когда Брэм выхватил из воздуха одного ворона и откусил ему голову. А потом бросил взгляд на Врану, стоявшую у окна спальни; с губ его капала кровь. Врана передёрнулась, схватилась за живот. Кэлли рассмеялась, сжала в кулак бело-серую ладонь.