- Даже так! И что это за период? – полюбопытствовал Пётр Николаевич.

- Восемьдесят четыре года. Помнишь я тебе говорил о крепостном некой помещицы Скородумовой, которого шаровая молния чуть не убила?

- Кажется, его Прохор звали? Конюх? Помню, конечно.

- Так вот, молния того Прохора в мае 1804 года приласкала, а нашего «вселенца» в 1888 году и тоже в мае. Ровно восемьдесят четыре года между этими происшествиями. А в ватиканских архивах зафиксировано ещё два «ходока» и тоже с разницей в восемьдесят четыре года.

- И что по этому поводу папские посланники говорят?

- Говорят, сначала было предположение, что на это результат воздействия какого-то космического объекта, но астрономы не подтвердили наличие этого небесного тела.

- А наш герой как всё это объясняет?

- А вот он-то как раз и говорит, что это наверняка так влияет именно космический объект: «зонд» или даже инопланетный космический корабль. А то, что астрономы его не наблюдают, на то есть масса причин. Например, если это «зонд», то его размеры могут быть не слишком велики, или его орбита проходит в не наблюдаемой астрономами зоне, наконец, его специально сделали не видимым для нашего зрения и обнаружить его можно только специальными приборами, которых у нас нет, и которые появятся ещё не скоро. То же самое относится и к инопланетному космическому кораблю.

- А ты не находишь, что всё это звучит как-то чересчур фантастично.

- Я-то нахожу, но и ведь само появление этого Алексея Забродина, сплошная фантастика.

- Кстати о Забродине. К чему все эти незаконные действия с мнимой смертью и сменой фамилии?

- А ты, Петр Николаевич, прочти вот эти три записки, которые он мне передал, и поймёшь одну из причин этих незаконных действий, - с этими словами Мещеряков достал из папки несколько бумажек и положил их на стол перед Дурново.

Тот не спеша взял одну свёрнутую конвертом бумагу, развернул и стал читать.

- Совершенно безграмотно написано! – сказал Пётр Николаевич, пробежав глазами несколько строчек.

- Он уверяет, что хотя с грамотностью у него есть некие проблемы, но яти, фиты и прочие еры у них отменили сразу после революции.

- Революции? Это юмор у него такой? – вскинулся директор Департамента полиции.

- Я все написал в записке, Петр Николаевич. Ты пока на безграмотность внимания не обращай, а вот в то, что там написано, вникни, - спокойно и даже немного устало произнёс Мещеряков.

Дурново прочитал первую записку, Потом торопливо вскрыл второй конверт и затем последний. Прочитав все три записки, он посидел с минуту, размышляя. Потом ещё раз внимательно перечитал все три бумажки и наконец, глянул на заместителя. Тот спокойно встретил его вопросительный взгляд, кивнул и загадочно произнёс:

- Вот и я о том же!

Пётр Николаевич раздражённо указал на листки, лежащие перед ним, и спросил:

- Ну и что нам теперь со всем этим делать? Надеюсь, у тебя было время подумать, как нам поступить с этими сведениями?

- Главное сейчас для нас с тобой не торопиться.

- Не торопиться! Ты хоть понимаешь, во что этот сукин сын нас втянул?

- Я-то понимаю. И этот, как ты назвал его, «сукин сын» тоже прекрасно понимает всю двусмысленность нашего положения. Недаром он так гнусно усмехнулся, когда передавал мне эти бумажки. Кстати, он посоветовал сначала поговорить с императрицей.

- Посоветовал! Советчик, мать его, - выругался Пётр Николаевич. – Хотя, пожалуй, ход верный. «Гневная» мужу покоя не даст, если узнает об опасности грозящей её детям. Но торопиться не будем, время ещё есть и надо хорошенько продумать, как донести эту информацию до императора. Ладно, прочту твой доклад, и потом будем решать. Но ты так и не рассказал, как убивали твоего «вселенца».

- Я там всё подробно изложил.

- Я твой доклад внимательно изучу, но нужно срочно решать, что делать с итальянцами. Кстати, куда ты их пристроил?

- В гостинице поселились под негласным присмотром. Не в камеру же их запирать!

- Лучше конечно бы в камеру их, но тогда шум поднимется, а нам это не к чему. Но ты давай досказывай свою историю.

- Да там ничего такого не предвещало, вполне мирно беседовали, правда, под конец немного на повышенных тонах поговорили. Это когда, на предложение переехать в Италию, Алексей ответил отказом. Потом уже на выходе Поцци, что-то сказал на латыни. Что именно, я не расслышал. И тут Скварчелупе словно с цепи сорвался. Оттолкнул одного из парней и, с ножом в руке, бегом бросился к столу, где сидел Алексей. Этим ножом он ткнул вставшего на его пути ещё одного парня и, поняв, что не успевает, ловко метнул нож в Алексея. Тот попытался увернуться, но не успел. Нож пробил, предусмотрительно надетый корсет, и не глубоко воткнулся в бок нашему герою. Тот сначала не обратил на рану внимание, но увидев, что парень, получивший не смертельный удар этим ножом, корчится на полу в судорогах, крикнул: «Нож отравлен! Руками не трогать!». После чего сам свалился без памяти. Мы подумали, что он умер, но друзья быстро отвезли его к Новых и та поставила его на ноги. Не сразу конечно, но вылечила.

- А с убийцей что?

- Друзья Алексея своими маленькими цепами чуть не забили его до смерти, но подоспел урядник Евтюхов и скрутил его, но видимо тот успел чего-то проглотить и лежал как мёртвый. Сбегали за доктором и он, осмотрев связанного, констатировал его смерть. Как оказалось, ошибся доктор и когда начал делать вскрытие, труп очнулся и чуть не задушил прозектора. Хорошо, что у того был скальпель в руке и он не растерявшись, полоснул этим скальпелем ожившему по горлу и перерезал ему сонную артерию. От чего тот умер уже по настоящему.

- Ладно, с этим ясно! Но я все-таки не вижу смысла давать мне телеграмму о смерти этого «вселенца».

- Алексей считает, что у нас в столице и в высшем свете, и среди служивого люда, многие, так или иначе, работают на иностранные разведки, в основном на английскую, французскую и немецкую. Одни, мол, завербованы, а большинство просто смотрят на запад как на земной рай, а Россию считают отсталой, не культурной и убогой страной. Этим и пользуются настоящие шпионы, добывая любые сведения, в том числе и секретные. Он сказал, пусть они подтвердят заинтересованной стороне, что «вселенец» умер. А что такие интересанты есть, он нисколько не сомневается.

- Прямо мания величия у этого Алексея, - проворчал недовольный Директор департамента полиции.

- Просто он подходит к нашим реалиям с меркой своего мира и своего времени. Он считает, что у ватиканских посланцев обязательно должны быть в столице помощники и негласные наблюдатели, - сказал Мещеряков.

- Скорее всего, так оно и есть, - нехотя согласился Пётр Николаевич. – Потому скоропалительных решений принимать не будем, но и затягивать тоже нельзя. По итальянцам придётся докладывать Государю. Так что у нас с тобой на размышления не более двух дней, иначе нас опередят, и придётся оправдываться. Мысль действовать через императрицу, конечно хороша, но не осуществима. Изучу твои записи, и пойдем на доклад. Вместе! Наверняка Государь захочет узнать подробности, вот и расскажешь.

- Да не хотелось бы. Дело довольно двусмысленное и щекотливое, - попытался отбояриться Мещеряков.

- Зато будешь знать, каково мне отвечать за всех вас!

Александр Третий принял их в своём рабочем кабинете через два дня. Выслушав, доклад про убийство иностранцем российского подданного, спросил:

- А эти двое, что говорят?

- Утверждают, что вероятно слуга сошёл с ума, - сказал Дурново.

- Сошёл с ума значит, - задумчиво сказал царь. – Где теперь эти двое?

- Заселились в гостиницу. Подполковник Степанов с ними работает.

- Яков Ильич? – спросил Государь.

- Он, Ваше Величество!

Царь кивнул и, взяв карандаш, стал вертеть его в руках, размышляя. Наконец он снова взглянул на посетителей.

- Итальянцев, не взирая на результаты работы подполковника, вежливо посадить в поезд и отправить восвояси, но с сопровождением до самой границы. Материалы по ним передать в министерство иностранных дел, пусть подготовят ноту. С Ватиканом нам ссорится не с руки, но и спускать такое не следует. У вас господа всё?