Недавно я случайно наткнулся на бурную полемику по поводу книжки под названием «Лето в Пионерском Галстуке». Мне стало интересно, ради чего такого народ копья ломает. Пришлось прочесть. Если же кто-то не читал этого шедевра современного бумагомарания и ждёт от меня совета, прочитать или не стоит, то точно не дождётся, ибо советов я никогда не даю, но мнение своё выскажу весьма кратко. Бездарная гей-пропаганда. Две идиотки, что написали эту книгу, имеют весьма слабое представление о том времени, когда происходят те события. Такое впечатление, что они послушали рассказы своих родителей, которые опустили все пикантные подробности своего жития в пионерских лагерях, всё это перемешали с пионерским романтизмом Аркадия Гайдара и сдобрили однополой любовью. Оно бы ладно, но они же не имеют представления ни об анатомии, ни психологии, но пишут о том, в чём ни в зуб ногой. Написали бы честно, что хуй в жопу засунуть не так-то просто без вазелина, что потом жопа будет болеть, и геморрой вылезет. Так ведь ни хуя ж подобного, отъёбаный в жопу пионер безмерно счастлив, а вожатый, его пропетушивший, сам не понял, как его хуй попал в чужую задницу. Ведь хотел же обойтись без мата, так не получилось. Извиняюсь. Пионерский Лагерь показан там романтическим рассадником гомосексуализма и педофилии, так что говорить тогда про наши исправительные учреждения, про армию, про детские дома? Там все ещё романтичнее. Все пионеры, пионерки, ну и вожатые показаны настолько положительными, что аж тошнит, вот только некоторые из них гомосячат, но так это у них вполне нормально. Так, блядь, и надо!
После прочтения нашумевшей книжки у меня появилось желание написать что-нибудь на тему пионерского лагеря, в духе Аркадия Гайдара, но не того самого Гайдара, что после командования карательным отрядом в Хакассии стал алкашом, а того, что неожиданно стал педерастом после прочтения книги «Географ Глобус Пропил». Как это ни удивительно, но у меня это желание быстро рассосалось, но возникло вновь после просмотра идиотского сериала под названием «Пищеблок». Этот киноуродец был состряпан при участии того же старого педофила, который пропил последний глобус. Может я и не стал бы смотреть подобную хуетень, но делать было нечего, и я пал так низко, что после просмотра этого сериала пошёл в канцтовары и купил там себе глобус Абхазии. Покупка глобуса натолкнула меня на мысль, что надо прикупить ещё и чернила для седьмого класса и ими написать полную правду о бытии пионеров в советских лагерях. Вот Вам и результат. Сижу и пишу то, что сам видел и, что знаю не понаслышке. Хочу заранее отметить, что пропаганды гомосексуализма у меня не будет. Только здоровый образ жизни.
Что было в Пионерском лагере до того, как я окончил пятый класс, помню я весьма смутно, ибо не было ничего там интересного и достойного воспоминаний и, тем более, упоминания. Так, обычная пионерская рутина, тем не менее, период обучения в пятом классе принёс некоторые незрелые плоды. Точнее плоды были зрелые, зато я тогда до них ещё не дозрел. Это были Жан Огюст Доминик Энгр и Гюстав Курбе, а потом моя тётушка привезла из Парижа Поля Дельво. Для тех, кто не понял о чём речь, поясню. Это имена трёх художников, которые любили писать обнажённую натуру. Ещё весной я не доставал до полки, где стояли альбомы этих и иных художников, но за лето подрос, а осенью дотянулся до высокого искусства. Кроме трёх указанных художников, там было достаточно и других мастеров кисти, но эта троица мне была ближе всех остальных. Созерцание обнажённых женских тел вызывало в моей душе благоговейный трепет и смутные желания. Одним из таких желаний было обзавестись одним таким телом, а лучше сразу двумя.
После окончания пятого класса меня отвезли на два месяца в Крым, и там я созерцал тела в купальниках, но этого было недостаточно. Очень уж хотелось мне заглянуть дальше. Конечно, я не занимался подглядыванием, а просто мысленно раздевал девочек и дамочек. Пару раз я имел счастье лицезреть конфуз той или иной особи женского пола, но это тоже не особо грело душу. В августе меня всё же заслали в Пионерский Лагерь, где мне тут же было предложено вступить в секту малолетних вуайеристов. Разумеется, что такого умного слова в те годы я не знал, впрочем, как и всех иных терминов из учебника по сексопатологии, но суть-то не меняется, как её не назови. Авторитетные малолетние вуайеристы обещали мне все блага созерцания обнажённых тел в непринуждённой обстановке и в высоком качестве, а секта была столь многочисленна, что сразу же отказаться не было сил. На второй день активисты секты предложили мне подглядывать в дырку, которая была пробита гвоздём в перегородке между мужской и женской раздевалками при бассейне. Обстановка была нервозной, а качество отвратительным. Ещё дня через три мне показали позицию для подглядывания за девочками и вожатыми в бане. Жаль, что банных дней было всего три за смену.
Баня была скорее душевой, чем баней, но называлась баней. В бане были на высоте более двух метров маленькие окошки, а рядом с баней была водонапорная вышка. Вышка была собрана из стальных уголков, ну а наверху этой конструкции находился огромный бак с водой. Мест для наблюдения было два, справа от бака и слева от него. Лезть на вышку было небезопасно, а лежать у бака неудобно, одно радовало, что по ту сторону бани, где была вышка, никто не ходил. Ждать у моря погоды не хотелось, и я провёл беглый предварительный осмотр места будущего преступления. Результат был не очень. Угол обзора не позволял видеть многого, и скорее всего, то, что ниже пояса, посмотреть не представлялось возможным. Оно, конечно, обидно, но сиськи – тоже не так уж плохо, особенно у вожатых. Когда же настал банный день, всё оказалось ещё хуже. Стёкла запотели, и вместо тел можно было лицезреть только мутные пятна. Активистам секты и этого хватало, но мне, насмотревшемуся репродукций бесстыдных картин величайших мастеров кисти, это было не в масть, и я послал всех вуайеристов на хуй. Они соблазняли меня тем, что можно подглядывать в окна и замочные скважины, но попусту. Я осознал, что смотреть на голую бабу гораздо приятнее, если она сама себя хочет показать.
Как я ни старался, но такой бабы в тот год для меня не нашлось. В школе их тоже не оказалось, однако же, моя любимая тётушка привезла из Франции альбом Сальвадора Дали, расширив тем самым мой кругозор. Что было во время учёбы в шестом классе, я не запомнил, разве только то, что в Лагере было довольно много Свет и Ларис, как среди пионерок, так и среди вожатых, а у нас в школе их не было совсем. Как я ни старался, но так и не вспомнил ни одной Светы или Ларисы и из семьсот восьмой школы. Была лишь одна радость в том, что в Пионерском Лагере ни Зины, ни Маши ни разу не попадались мне на глаза. Какое-то неравномерное распределение имен в природе. В шестом классе мысли о женских прелестях мне ещё не мешали учиться, и учился я хорошо, за что и был отправлен в июне месяце в Закарпатье. Там тоже не было ничего достойного описания, однако две смены в Пионерском Лагере, куда меня сослали после посещения исторической Родины, принесли мне слишком много знаний, а многие знания – многие скорби. Вот до сих пор и приходится мне скорбеть.
В Лагере меня определили во второй отряд, ну а все малолетние вуайеристы остались в третьем. Всего только за год у народных масс кардинально поменялись интересы. Из курса истории известно, что наиболее революционным классом был и остаётся пролетариат. Ещё известно из курса философии, что критерием истины является практика. Конечно, в шестом классе философию не изучают, а история в шестом классе ещё не дошла до пролетариата, тем не менее, я на практике понял, что вся мерзость исходит от пролетариата. Дело в том, что в Пионерские Лагеря в те времена отправляли не только детей работников завода, которому этот Лагерь принадлежал, но и некоторое количество обитателей Детских Домов. Вот именно они и несли прогресс всем остальным пионерам. Раньше я этого не понимал, да и вообще не знал, что в нашем Лагере живут ещё и Сироты Казанские. Кроме всего прочего, Сироты учились по своему графику, по несколько лет в одном классе. и многие из них были постарше всех остальных пионеров. Вот так и получилось, что Ленин оказался прав. Сиротам терять было как бы нечего, вот они и несли в массы революционную сознательность.
