Извините, за слишком длинное предисловие, постараюсь сделать саму книгу как можно короче. И так, читайте мой опус под названием Az Első Személyűtő.l Скромно надеюсь, что он Вам не понравится, ну и вы его используете по прямому назначению. Искренне Ваш Horgos László.
30 апреля 2022 года от Р.Х.
I. Религиозный Диспут
Был конец лета две тысячи двенадцатого года. Нелёгкая занесла меня туда, куда лучше не попадать, а именно в больницу. В общем-то, ничего серьезного, но всё равно неприятно. Проснулся я рано и ещё до завтрака, вышел на прогулку и на перекур. Погода была хорошая, и я с удовольствием устроился на лавке и закурил. Сделав пару затяжек, я увидел, что ко мне направляется священник. Следовало бы заметить, что больница была не простая, а при Московской Патриархии, и попов в ней было вполне достаточно. Кроме служителей культа были и иные обитатели, и самое неприятное было то, что к больнице была приставлена надзирательница от Патриархии, неприятная тётка неопределённого возраста. Она совершала обход территории несколько раз в день и с нескрываемой ненавистью сверкала глазами на курильщиков. Видимо, время обхода ещё не наступило, и надзирательница ещё не начала нарезать круги, однако, вместо неё нарисовался вполне благообразный Батюшка примерно моего возраста. Он достаточно уверенно дефилировал к моей лавке, из чего я сделал вывод, что лекции о вреде курения мне не избежать. Пока он шёл в нужном направлении, меня посетили некоторые странные мысли.
В раннем детстве у меня была стойкая иллюзия, что все учителя суть люди необычные, типа как другой биологический вид. Я был уверен лет до десяти в том, что они живут какой-то особенной жизнью, совсем не такой как все остальные, но эта иллюзия постепенно начала рассыпаться и окончательно рассыпалась, когда я женился на учительнице. С попами дело обстояло значительно сложнее. В раннем детстве я вообще ни одного попа не видел, да и думать о них мне не было никакой надобности. Первого живого священника я увидел только лишь тогда, когда сам пребывал уже в пубертатном периоде своего жизненного пути, и по этой причине думать о сущности священнослужителей мне было недосуг, ибо думы мои были по большей части о женских прелестях. В это время в стране Невыполнимых Советов главной религией был Атеизм, но мне почему-то ближе было православие, однако вовремя покреститься мне было почему-то некогда, хотя я регулярно собирался это сделать, ну и дотянул с этим процессом аж до девяносто восьмого года. Тогда я тоже не утруждал себя мыслями об особой миссии духовенства, но был уверен, что она имеет место быть и никак не иначе. Пока благообразный Батюшка добирался до моей персоны, я зачем-то успел озадачить себя этим архиважным вопросом, но решить его не успел.
Когда Батюшка достиг своей цели, я выбросил окурок в урну, сделав умное лицо. Поначалу у меня возникла мысль свалить в палату, но это было невежливо. Сделав совсем умное лицо, я пожелал Батюшке доброго утра и стал ждать, когда он расскажет мне о том, как дьявол искушает меня вонючим окурком, за что мне придётся гореть в Геенне Огненной. Не все ожидания сбываются. Если не сбылись худшие ожидания, то это – уже счастье. Вот мне и привалило. Батюшка тоже мне пожелал доброго утра и спросил: «О чём задумался, сын мой?» Помня о том, что людям приятно слышать не правду, а то, что они хотели бы услышать, я уверенно ответил: «О грехах моих тяжких и бренности бытия моего». Батюшка улыбнулся и задал из вежливости ещё один вопрос: «Неужто, ты убил кого-то?» Настала и моя очередь улыбаться. «Упаси Боже! Куда уж мне», – ответил я: «Я исключительно по мелочи. Вот никого не трогаю, только сижу и курю». Батюшка засмеялся и, достав сигарету, закурил. «Так я тоже покурить вышел, пока наш Цербер молится. Ну, до чего же противная тётка», – ответил он, выпустив несколько колец сизого дыма. Все мои иллюзии относительно священников рухнули мгновенно. Как бы странно это не выглядело, но священникам ни что человеческое оказалось не чуждо.
Батюшка курил с нескрываемым удовольствием, однако ж, за удовольствия всегда надо платить. Тут как бы из-под земли около нашей скамейки образовалась противная тётка от Патриархии и пристыдила меня и Батюшку за курение, да ещё и на голодный желудок. Пришлось идти завтракать, но мы с Батюшкой изъявили желание поболтать и покурить на сытый желудок и без присутствия Цербера. Так всё и случилось, и мы снова встретились на той же скамейке. На то были важные причины, одной из которых было то, что почти все остальные скамейки недавно были покрашены. «Где же ты так нагрешил?», – спросил меня Батюшка с ехидной улыбкой: «Что же ты такое натворил по мелочи, что по совокупности на тяжкий грех тянет?» Чтобы ответить на столь неожиданный вопрос, мне пришлось взять паузу, а для того, чтобы взять, паузу пришлось закурить.
– Видите ли, Святой Отец. У меня прекрасная жена, с которой я живу уже двадцать пять лет, и все эти двадцать пять лет меня тянет налево, и бывает, что я туда хожу. Нечасто, но всё-таки хожу.
– Ну, рассмешил, ей Бога! Какие же то тяжкие грехи, это даже на грешки не тянет, так – слабости, вроде, как курение. Хотя, на самом деле, курение хуже, чем твои походы налево. То, что тебя тянет на баб, так это есть инстинкт продолжения рода, ну а курение – чистая блажь. Вот если же ты делаешь из курения культ, так это – уже грех, и из гулянок культа делать не стоит, это – тоже грех, но не такой тяжкий как убийство.
– Святой Отец, Вы вселяете в меня надежду. Так что мне делать с грешками и слабостями? Как-то совесть иногда начинает мучить.
– Бог создал человека слабым, так то и надо признать. Признай себя слабым и Бог тебя простит, но если же ты возомнишь себя сильным, способным побороть все соблазны, так это уже будет Гордыня, один из смертных грехов. Признайся же в своей слабости, попроси прощения и помощи, и ты всё получишь.
Теософская беседа длилась достаточно долго. Основной её мыслью было то, что для того, чтобы избежать тяжких грехов, типа случайно не проломить череп своей жене, надо грешить по мелочам, типа регулярно ходить на сторону, но не надобно делать из этого культ, и всегда честно сознаваться в своих слабостях и не только Всевышнему, но ещё и жене, ибо же ложь, как таковая, является тяжким грехом. Кто из Вас без греха, пусть первый бросит в меня окурок или плюнет никотином. Как-то немного странно было мне слышать подобное от священника, хотя я и сам тоже придерживался аналогичных мыслей. Что дозволено быку, то негоже делать Юпитеру. Хотя, и это утверждение тоже весьма сомнительно. Всё надо подвергать сомнению, как учил Екклесиаст.
Чтобы не заработать геморрой, нам пришлось оторвать ягодичные мышцы от лавки и начать тренировать икроножные. Перемена образа жизни неизбежно перевела беседу в несколько иное русло, это и позволило мне выяснить, что мой собеседник не только знаком с трудами Зигмунда Фрейда, но очень даже уважает эти труды и их создателя. «Если изложить короткими тезисами учение Фрейда, то ты получишь Откровения Екклесиаста», – сказал мне Батюшка. Странно, я и сам примерно также думал. Какое-то подозрительное сходство крамольных мыслей. Чтобы не показаться Батюшке невеждой, я сообщил ему по секрету, что легенда о Буридановом Осле является как бы краеугольным камнем психиатрии. Батюшка, немного поразмыслив, согласился с данным утверждением, однако, уточнил, что оно верно на сто процентов лишь для кататонической формы шизофрении, а для параноидной оно не совсем подходит. На мой провокационный вопрос, не работал ли Батюшка в прошлой жизни психиатром или санитаром в дурдоме, он скромно ответил мне, что в прошлой жизни был хирургом, но, слава Богу, что не в данной больнице. Меня подмывало спросить, многих ли болезных угробил Батюшка, пока не решился стать священником, но я на всякий случай воздержался.
Прогулка укрепила не только тело, но и дух. Заметив сильно укреплённый дух священника и православного агностика, Лукавый начал искушать обоих, и ему это удалось. Мы снова приземлились на облюбованную ранее лавку и неизбежно закурили. «А вот скажите мне Святой Отец, как фрейдист фрейдисту, как можно оправдать мои развратные действия, что совершал я перед тем, как во второй раз жениться, и как я за этот мерзкий разврат получил в награду такую прекрасную жену? Ведь по идее, Господь должен был бы покарать меня, как покарал Содом и Гоморру, так ведь наградил, однако, как-то это странно. В чём моя заслуга? В том, что как ни стараюсь, не могу вспомнить даже половины женщин, с коими блудил? Может, в том, что я наплевал на коммунистическую мораль? Правда, я никого не обманывал, но так этого маловато будет». Батюшка не на шутку призадумался, ну а время незаметно подошло к обеду. Мы разбежались снова по палатам, однако ж, договорились продолжить наш религиозный диспут после акта чревоугодия, если этим загадочным словом можно назвать поглощение больничного обеда.
