«Сколько можно, в самом деле», – Габриэлла наконец очнулась, выдернула руку, попятилась и как назло уперлась спиной в один из столбов, поддерживающих крышу.

Мужчина подошел и провел кончиками пальцев по ее щеке.

– Я не хотел тебя смущать. Прости… Я… просто хотел…

– Сир, прошу! – Би оборвала его сбивчивую речь. – Я понимаю, о чем вы. Но я не могу… Пожалуйста. Если вы будете настаивать, конечно, у меня не будет ресурсов противостоять вам… Но прошу, не надо, – попросила она сдавленным шепотом. А про себя сердито подумала: «Не хватает еще снова при нем заплакать».

Мужчина изменился в лице и отступил. Он не злился, но явно был расстроен. Его красивые смуглые скулы и миндалевидные глаза так притягивали ее взгляд.

– Ну что вы. Я ведь не насильник. Извините, если напугал вас. Можете идти.

Габриэлла кивнула и выбежала из конюшни гораздо быстрее чем того требовала вежливость.

Сулем стоял, привалившись к дверному проему, и смотрел вслед торопливо удаляющейся фигурке. Впервые за несколько лет его так сильно влекло к женщине. «Не вовремя и не к месту все», – подумал он с досадой.

***

Последующие три дня ее жизнь шла своим чередом. Работы, редкие встречи с сыном, работы. Усталость, окрики надзирательниц, стычки арестанток. Би старалась не ввязываться ни в какие споры. Не хватало еще попасть в карцер. Малыш так хорошо начал узнавать ее. Тянул к ней каждый раз маленькие ручки и улыбался.

«Думай, как отсюда выбраться, Габриэлла! Думай!», – все время повторяла она сама себе.

Королева уже давно мысленно начертила в голове карту всего лагеря, все вышки, места усиленной охраны, где ворота въезда, дополнительные створы, где выход к лесу. Но самое важное удалось узнать как раз в тот день, когда большая коневозная машина въехала со стороны северных ворот. Водитель вылез из кабины и подал документы часовому. Би в это время несла корзину с мокрым бельем из прачечной. Она замедлила ход и прислушалась.

– Добро, добро! Проезжай. Я думал вы паромом его переправите.

– Да нет, через перешеек решил проехать. Мало ли, вдруг разволновался бы на корабле. Он и так мне весь фургон чуть не разнес. Никогда еще такой зверюги не видал. Не конь, а демон ночи!

«Перешеек!  Не совсем значит это остров! Есть сообщение с большой землей по суше», – Би обрадовалась новым данным.

Машина вновь двинулась, в решетчатом окне она увидела жгуче-черную голову коня. Бедный, вот и он в плену в этом проклятом месте.

Начинался дождь, обещавший перейти в ливень, и Би поспешила вернуться обратно. Развешивать белье в такую погоду было бессмысленно.

В считанные минуты налетел ветер, небо почернело. Грянула гроза, холодная и беспощадная, как все в этом месте. Дождь лил стеной. В прачечную забежала мокрая насквозь Камри.

– Это я от конюшни пока пробежала, вся вымокла, – посетовала она. – Ты не представляешь, какого коня там привезли. Порвал все веревки, и ремни. Носится по манежу, на дыбы встает, никого не подпускает. Сам огромный.

Габриэлла выглянула из-за двери. Дождь даже не думал заканчиваться. А так хотелось посмотреть, что же там за зверь такой. Немного помедлив в нерешительности, Би все-таки шагнула навстречу грозе.

– Куда ты? – удивленно крикнула ей вслед Камри.

Но та уже бежала к загонам. Холодные капли хлестали ее по лицу. Ветер сорвал с головы косынку. Капюшон вообще не имел смысла в такую непогоду, и она побежала как есть с обнаженной гладко выбритой головой, по которой нещадно молотил дождь.

А у конюшни действительно творилось нечто неописуемое. Огромных размеров конь метался по загону. Повод болтался из стороны в сторону. Черные, блестящие от воды бока вздымались, мокрая грива металась, раскидывая брызги в разные стороны.

Габриэлла остолбенела, узнав в животном настоящего Шайра – представителя очень редкой древней породы лошадей. Причем беснующийся зверь был явно одним из крупнейших среди своих соплеменников. Его мохнато-белые «носочки» делали ноги зрительно мощнее. Настоящий исполин-тяжеловоз. Похожую лошадь она видела лишь однажды…

У загона бессмысленно переговариваясь бегали начальник лагеря, конюшая и мужчины, сопровождавшие животное до места назначения. Что делать не знал никто. В тот самый момент когда Габриэлла приблизилась к забору, конь в фантастическом прыжке перемахнул через ограду и чудовищным галопом поскакал прямо на нее.

«Запомните Ваше Высочество, шайров тренируют только на древнем языке. Такой уж у нашей конной братии обычай», – голос старого королевского конюха  мгновенно мелькнул в голове. Отступать времени не было, Би выставила правую руку вперед и закричала: «Зерими линга, зерими линга!».

Конь дико заржал и встал на дыбы в полуметре от девушки. Но дальше не побежал. Переступая огромными ногами, он остановился, тяжело дыша. От боков шел пар, моментально сбиваемый дождем.  Би сделала несколько шагов вперед. Животное дрожало и всхрапывало. Протянув руку вверх к голове жеребца, она проговорила: «Дорунга нэ, дорунга нэ». До холки не дотянулась, погладила нос. Он посмотрел на Би блестящими черными глазами, а потом ткнулся носом в ее мокрую макушку. Она засмеялась и спокойно взяла гиганта под оборванную веревку: «Торо, торо не».

К ней уже бежали потрясенные мужчины.

– Как вам это удалось? – первым опомнился Амир.

– Да она никак ведьма! – старый водитель попятился и в обережном жесте прижал кончики пальцев рук сначала к груди потом ко лбу.

– Это конь породы Шайр. Их тренируют только на древнем языке. Он нервничал, потому что его пугает гроза, а команды ваши непонятные, – ответила Би. Голос ее был спокойным, но сердце бешено колотилось. Она сама не до конца верила, что ей удастся правильно назвать слова и животное остановится. Сейчас до нее стало доходить насколько о опасно и безответственно по отношению к сыну она себя повела.

– Сможете отвести коня в стойло? – спросил Сулем.

– Конечно, – Би двинулась к конюшне. А черный исполин послушно шел рядом. На его фоне арестантка выглядела совсем хрупкой, почти ребенком.

«Какой ты красивый, – Габриэлла гладила нового постояльца. Ему уже насыпали овса и поставили ведро воды.– Отдыхай, черный войн, отдыхай. Я завтра к тебе забегу».

Внезапно холодный ветер ворвался под крышу конюшни. Би поежилась и только сейчас заметила, что насквозь промокла. Хлопнула дверь.

– Вы здорово меня напугали. Я думал этот дурной конь вас затопчет, – Сулем подошел ближе. В его руках был сверток.– Принес вам со склада сухую одежду.

Би бросило в жар, несмотря на мокрое платье.

– Спасибо, – тихо сказала она, повернув к нему блестящее от капелек дождя лицо. – Гроза еще не закончилась. Какой же смысл переодеваться…

Но мужчина уже не слушал ее. Отбросив вещи в сторону, он резко притянул Би за руку и поцеловал долгим, бесконечно долгим, теплым поцелуем.

– Я чуть не умер от страха за тебя, – прошептал он, прижав ее к себе.

Би оцепенела. Теплая волна затопила ее, каждая клеточка тела отзывалась сладостной болью на эти объятия. Как давно никто не обнимал ее с такой нежностью. Би судорожно вздохнула и перестала бороться с тем, кого впервые в жизни можно выбрать самой.

– Поцелуй меня еще… Сулем.

Тонкие, терпкие на вкус губы. Шепот: «Давай-ка снимем с тебя все мокрое». Руки, спешащие разделаться с застежками на платье. Грубая отяжелевшая ткань сползла с плеч, обнажив влажную разгоряченную кожу. Би вздрагивала от каждого поцелуя, покрывавшего ее плечи, грудь, живот. Нежные, но уверенные ласки заставляли тихо стонать, тело стало тяжелым, ноги подкашивались.

Оторвавшись на минуту от нее,  Сулем расстелил свой плащ на копне сена в углу, а затем, легко подняв Би на руки, осторожно донес и уложил на него.

Его одежды упали рядом… вместе с последними сомнениями и робостью. Осталось только желание прикасаться, гладить, вдыхать запах кожи, рисовать языком горячие дорожки на теле.  В самом центре непогоды, под грохот молний, двое слились в древнем как мироздание танце. В пульсирующем ритме, двигаясь навстречу друг другу, наполняясь сладкой, едва переносимой болью ожидания.  Би мягко выгнулась в рельефных, с проступающими бороздками вен, смуглых руках и ее тихий стон смешался с раскатами грома.