Кофе получили, коньяк достал Боб. Разлил на троих. Мари свою порцию в чашку опрокинула, Боб и Легат в себя. Выпили они коньяк, закусили лимончиком, еще по двадцать грамм себе плеснули. А Мари к кофе не притронулась. Сидит, взглядом Легата сверлит.

– Ну-с, – говорит, – у меня кофей остывает, рассказывайте.

Легат приосанился и густым басом, откуда только голос такой взял:

– Я есть исполнительный директор международного консорциума IPM, «Интеллектуал Повер Машинс», – говорит.

Боб лимон побыстрее в рот запихал, чтобы отвращение к этой IPM показать. А Легат продолжает:

– Мы, наш консорциум, решили поддержать экономику вашей страны. Мы предложили вашему правительству очень хорошие деньги за Зону. Ну, – он хитро прикрыл один глаз, покачал головой, – поломались ваши немного, мы сделали царский подарок вождю самого главного клана, и Зона стала наша.

Мари вдруг ожесточенно стала мешать сахар в кофе ложкой. Стук ей, наверное, нервы успокаивает.

– И чего вы от нас теперь хотеть будете? – спрашивает.

– А чего от вас можно хотеть? – отвечает Алекс, смакуя коньячок. – Будете полезны IPM – будете работать здесь. А всех, кто не нужен консорциуму, переселим, чтобы не было соблазна всякие демонстрации протеста и акции неповиновения проводить.

– Ни хрена себе, – говорит Боб, – тоже мне новый Сталин выискался. Переселение народов он будет производить. А не пошел бы ты…

Легат снисходительно посмотрел, из кейса сигару достал, покурить предлагает. Боб бешено головой замотал, будет, понимаешь, еще от врага сигары принимать. Алекс спокойненько продолжает:

– Я же друг вашему народу. Мы готовы купить каждой семье, кто захочет выехать (а она захочет выехать, если здесь нам будет не нужна), дом в любой стране Западной и Восточной Европы. Лондон, Мадрид, Амстердам, Рим, Варшава. В общем, страну сами назовете.

– А в Нью-Йорке можно? – спрашивает Мари и заботливо Легату коньячку наливает.

– Будет трудно, но для вас, Мари, сделаем Нью-Йорк.

Легат с грациозностью бегемота из-за стола выбрался и ручку Мари целует. Боб вскипает потихоньку.

– Ты это, – говорит, – кофе попил – и вали из моего дома. В мэрии секретаршам будешь ручки целовать. Там и поговорим. И запомни – мы с Мари из Алатаньги никуда не собираемся уматывать.

Легат встает, раскланивается с Мари.

– Пойдем, – говорит, – в твою мэрию.

Мари ручкой на прощание помахала, ресничками невинно похлопала.

– А я хотела бы, – говорит, – в Нью-Йорке пожить.

Боб ее уже слушать не стал. Представил он себе, что в мэрии сейчас творится.

И точно. Пока Легат кабинет мэра, как IPM-ный наместник, хозяин, блин, обживал, в зале заседаний все действующие фантеры собрались, человек сто. Вопрос один. Что делать?

– А чего делать? – говорит Боб. – Мы же фантеры. Не знаю, какой фантик паразит Легат в Зоне откопал, нам нужно тоже что-нибудь устроить, в Зоне кое-что найти, чтобы эта IPM домой убралась, или с нашими фантиками скомбинировать, чтобы и следа этой корпорации не осталось в Алатаньге. Сделку надо поломать.

Фантеры еще не разошлись, а скрип «страз зла» уже кругом слышен. И еще, подумал Боб, побриться налысо, что ли? Да нет, как-то пробовал. Мари меня машинкой парикмахерской обработала, ничего не случилось.

Вернулся он в кабинет свой, или уже легатовский, а на улице шумно стало. За окном дождь с градом. Ветер этим градом по стеклам лупит, деревья на склоне на землю ложатся, ветки теряют, молния сверкает, гром бахает.

– Началось, – громко объявляет мэр.

Легат голову свою от монитора отворачивает. Между прочим, в компьютере документы. Боб его не почистил еще.

– «Пузыри погодные» лопаете? – спрашивает Алекс сочувственно. – Или вам делать нечего? У вас же все равно мозгов не хватит так фантики активизировать, чтобы сделку века сорвать.

– А я чего, я ничего. Я теперь ничем не управляю. Все стихийно. Вы теперь, господин Легат, начальник, шеф и папа родная.

– Вот что, мистер Боб Мустафа. Делаю вам официальное предложение. Будете исполнительным офицером консорциума IPM, с окладом двести сорок тысяч евро в год.

– Знаешь, Легат, я пока в отпуск схожу дней на двадцать, а там посмотрим.

– Ну-ну, – сочувственно Алекс произносит, – не забудь из отпуска вернуться, и «стразы зла» там не очень рассыпайте, а то после вас разгребать…

Точно, думает Боб, зря я фантеров на этот IPM натравил. Сейчас же и землетрясения случатся, и еще какая-нибудь фигня вылезет. А домой-то под дождем идти неохота. Застрял я в приемной. Надо дождаться приличной погоды. Ну вот, град-то вроде в землю забился. Дождь пореже стал.

Выходит он на улицу. И пошел по лужам шлепать. Хорошо, туфли испанские, из натуральной кожи. Не промокают. Недалеко Боб ушел, уперся в толпу. Столько народу на площади застряло, и главное – сухие, под дождь не попали. Весь городок, наверное, на прогулку вышел. И орут так бодро нестройным хором:

– Мошенников к ответу!

«Чего тут, – думает Боб, – творится? Может, демонстрация против IPM началась стихийно?»

А вот и Рожко появляется. Может, объяснит, что творится, думает Боб.

Вадим улыбается так, словно радость нехорошую скрывает.

– А вот я интересуюсь, господин мэр, сможете вы меры принять, чтобы денежки наши вернуть?

– Какие денежки?

– Боб, – по-дружески обращается Вадим, сочувственно кивает и по плечу ладошкой хлопает, – банк наш «Дольче Вита» знаешь?

– Банк? – удивляется мэр. – У нас банк есть?

– Ну, – противно стонет Вадим, – ты же вроде тоже вкладчик.

– Я вкладчик?! Я об этом банке первый раз слышу. Это чего, фантик такой сработал? Офигенное событие. Мои деньги без моего ведома в банке оказались? Сколько, интересно?

– Лопнул этот банк, – говорит Рожко в полном расстройстве.

– Да не помню я ни про какой банк, – кричит Боб Вадиму на ухо, шумит толпа вокруг.

– А глянь, – отвечает тот, – документик посмотри. Управляющий банком добрый был, даже суммы проставил. Я все наши банковские билеты уже вытащил. Спирту будешь? – спрашивает еще до того, как Боб в его бумажки заглянул. А он сует несколько красивых листков с разноцветными разводами, с защитными полосками с гордым названием, которое даже светится.

«Блин, – думает Боб, – как я на это купился? Сорок процентов годовых в твердой валюте. Это же нереально!»

Там еще много текста, но он все пропускает. Сумма – 5 000 000 евро. Бобу плохо стало.

Вадим с фляжки колпачок свинтил, под нос ему сует. А Боба от запаха спирта мутит. Головой мотает, не хочу, мол.

– А-а-а чего случилось с банком?

– Обычное дело, – отвечает Рожко, уже спокойный, как танк на постаменте, – сбежала вся верхушка вместе с нашими денежками. Да ты управляющего должен помнить. Ким Илларион Анатольевич.

– Да, – кивает Боб, – помнить должен, но не помню ни черта. Даже когда деньги в банк вложил, не помню. Вот ведь фантик у кого-то убыточный попался. Или кто-то кучу «страз зла» растоптал в пыль?

И опять думает он, а хоть какие-то деньги остались? Плюнул Боб на все, в том числе и на фантеров, и на эту IPM, и помчался домой переживать. Рюкзак только проверил. «Кричащий камень», который со своего рабочего стола он при Легате стащил, не потерял ли?

Заходит дома в свой кабинет, осматривается. Очень ему хочется в одиночестве «камнем» заняться, даже присутствие Мари нежелательно. Камень как камень. Только черный очень, антрацитовый. И в отличие от угля твердый, как гранит, и разговаривает. Звуки все время издает, на невнятное бормотание похожие. Иногда скрипит невыносимо. А самое главное, даже Легат так и не выяснил, какие события этот «кричащий камень» вызывает. Они до сих пор со своей бандой пытаются язык этого камня расшифровать. А Боб считает, что не язык это, шум просто. Процесс какой-то в «камне» идет, вот и звучит. Расколоть бы его…