– А что тебя удивляет? – спросила я, почему то моментально приняв факт того, что я моя мать могла сделать такую странную наколку в течении всего времени, что я отсутствовала.

– То, что точно такая же была на груди у Розы, когда я нашел её обнаженное тело в ванной, – почти беззвучно, но отчетливо прохрипел Лиам, застыв в нескольких шагах от меня.

Я замерла. Теперь уже это не казалось простым совпадением. Салливан добавил:

– У нее никогда не было татуировок. И за день до смерти тоже. Понимаешь? – он многозначительно посмотрел на меня и, наконец, до моего сознания дошел разумный вопрос: а была ли это смерть по естественным причинам? В обоих случаях…

– Ты хочешь сказать, что Присциллу убили? – все еще не веря собственным ушам, вопрошала я, сидя в машине Лиама. Тот был как никогда взволнован, словно только что получил письмо о зачислении в Хогвартс.

– Я долгое время не мог найти себе места от того, что во мне роились самые разные идеи смерти Розы, местами абсолютно безумные. И тут твоя мать… и да, это все очень трагично. Но сейчас я хотя бы вижу систему. Сейчас я могу поверить хотя бы самому себе! Своим догадкам о том, что Роза не убивала себя, – восклицал тот, глядя то на меня, то сквозь лобовое стекло.

Да, я безусловно верила догадкам Салливана. Не будет же он выдумывать такую странную историю о посмертной татуировке собственной покойной жены. Однако, тем не менее, теперь такой поворот накладывал некий отпечаток проблем. Само собой официальное полицейское расследование по случаю убийства Присциллы не заведешь – любой коп покрутит пальцем у виска и скажет, что мы чокнулись. Если и искать виновника смерти обеих женщин – то только самостоятельно. И это при том, что мать еще нужно похоронить.

– Похоронное бюро, – зачем то вслух произнесла я.

– А? – отвлекся Салливан. Он уже вовсю рулил автомобилем, чтобы отвезти меня домой.

– Я просто поняла, что мне все равно придется организовывать похороны, не смотря на то, что теперь еще нужно выяснить причины смерти Присциллы… Точнее, понять, кто вызвал эти причины.

– Ты будешь расследовать это дело? – удивленно спросил Лиам.

– Конечно! – я взволнованно поглядела на мужчину, – А что мне еще остается?

Лиам задумчиво перевел взгляд на дорогу и спустя пол минуты тихо произнес:

– Я тоже хочу узнать, кто убил Розу.

– Могу тебя понять, – промолвила я, совершенно эгоистично витая в собственных мыслях.

– Давай расследовать вместе? – предложил тот, паркуясь у Лавки.

Я взволнованно посмотрела на Салливана. А ведь это неплохая идея, не смотря на то, что основана на двух смертях и, возможно, на гиперфиксации Салливана на покойной женушке. Невольно возник вопрос: а он здесь из-за меня, вообще? Или же… вот так и разбиваются мечты нарцисса?

Коротко кивнув, я вышла из автомобиля и закрыла дверь. Обходя Тахо, уже со стороны водителя открылось окно.

– Терра… – голос Лиама окликнул меня.

– Что?

– Мы должны разобраться в этом, даже если… виновника никогда не накажут официальные правоохранительные органы… я хочу сказать, что если он окажется… чем-то… – Салливан явно набирался сил, чтобы сказать.

– Потусторонним? – спокойно ответила я, достала из сумочки ключи.

– Да, – отчеканил тот и выжидающе посмотрел на меня. Возможно он и не помнит, как я колдовала в тот злосчастный день на льду, поэтому думает, что я решу, что тот рехнулся. Но я сама принадлежу к миру потустороннего. Мне ли удивляться его словам?

Я прокрутила ключ в замочной скважине и отворила дверь в Лавку. Та тепло скрипнула, поприветствовав меня. О том, что в эту секунду со мной говорит целое здание, Лиам, конечно же, не догадался.

– Не бойся, Салливан, – зачем то бросила напоследок я, – Тебя всегда окружало потустороннее.

Последнее, что я увидела, прежде чем запереть дверь в лавку, это легкий оттенок золотистого свечения, что снова отсвечивал у тела Лиама. Мой колдовской след после тех мучительных часов на реке был с ним до сих пор. Как спасательная метка. Можно сказать, ведьмин автограф.

***

Поднявшись в квартиру, я скинула плащ на диван и решительно направилась в ванную, чтобы наполнить ту водой. Мне хотелось лечь в горячую воду и хорошенько подумать.

Старый смеситель, погудев, все же выдал хороший напор и, закупорив чугунную посудину, я тут же залезла в нее, ожидая пока вода полностью не обнимет мое тело.

Уставившись в потолок, я начала вспоминать тот самый день, когда провалилась под лед.

Восьмое декабря две тысячи четырнадцатого года. Стояла самая настоящая зима – давно лежал снег и изредка шел дождь, покрывая сугробы Мортвилля тонкой ледяной коркой.

В классе меня снова преследовала Камелия. Эта чокнутая бабка (ну ладно, тетка… во всяком случае выглядела она отлично) так и норовилась взять с меня слово, что я приму её дары по наступлению семнадцатилетия. Только вот семнадцать мне уже стукнуло, а кое-какое обещание я до сих пор дать ей не могла.

Она принесла мне пророчество, в котором говорилось, что Салливан умрет из-за меня. Но спасать его нельзя, иначе я никогда не стану полноценной настоящей ведьмой. Таков запрет – тратить силы на жизнь человека.

Нельзя убивать.

Нельзя оживлять.

Два правила, которым каждая ведьма должна следовать неукоснительно.

И если с первым у меня вообще не было никаких проблем в силу того, что с головой у меня явно полный порядок. А со вторым…

Вы посудите сами. Сидите себе на уроке алгебры и тут является одна – ваша первородная. Та, с которой пошел древний колдовской род. Конечно же, кроме меня её никто не видит и не слышит. И заявляет: в общем, твой парнишка скоро скинет тапки. Кстати, из-за тебя. Но ты не волнуйся, так предначертано. Ты, главное, не оживляй его. И все будет чики-пуки.

Естественно я выпала в осадок. В смысле он погибнет из-за меня?

С Салливаном мы были друзьями. Те, что всегда вместе. Некий вариант передружбы-недолюбви.

Хотя мне он действительно нравится. Но я не знала, влюблен ли Лиам в меня. Тем более, что тот встречался с девчонкой по имени Роза Уитакер. Такая вся из себя тихоня-красотка, на которую если посмотришь, то можно подумать, что в ней собралась вся благодетель города.

И не сказать, что она была против нашей дружбы. Напротив, в ней было столько всего хорошего, что даже тошнило!

А уж признаваться объекту своего воздыхания в любви в моменте между его свиданием с самой доброй и красивой девушкой города и походом в магазин за попкорном, чтобы по-дружески смотреть телек у меня дома и делать домашку на следующую неделю – такое себе…

Обдумывая слова Камелии, во мне появилась решимость. Я и раньше задумывалась о том, чтобы свалить из Мортвилля и… от чертова Лиама Салливана. Оставить парня с этой его тошнотной благодетельницей Розой Уитакер, оставить Камелию с её дебильными правилами и дарами. Лавку, артефакты, идиотскую идею о «семейности», «традициях», «многовековой истории семьи» и просто жить для себя. А тут еще и первородная с ее предостережениями…

Мне кажется именно в тот момент я и набралась решимости уехать. Поэтому вернувшись из школы, я заперлась в комнате и ничего не сказав матери, начала собирать рюкзак. У меня были отложены накопленные за год деньги, что я заработала, подрабатывая у собственной матери в Лавке.

Тем более, что я уже достигла совершеннолетия. Меня ничего не останавливало. Ровным счетом ничего…

Набросав вещей в рюкзак, я сложила паспорт и зарядку от телефона в сумочку.

Осталось решить, уезжать сейчас или же завтра утром.

Из Луисфорда мне еще месяц назад пришло письмо о том, что меня берут доучиваться (оставался лишь выпускной класс) в местную школу при университете. Все же результаты моего теста по алгебре были самыми выдающимися в городе. Не заметили результатов разве что Присцилла, вечно помешанная на Лавке и «традициях», и Камелия. Хотя Камелия и не обязана была замечать хоть что-то кроме собственной призрачной задницы – все же она была духом.