Дальше все стихает.

Прислушавшись, улавливаю неприличные звуки тяжелого мужского дыхания и женские ахи-вздохи. Щеки вспыхивают от любопытства и возбуждения. Жалко, коридоры в этих домах расположены так, что входную дверь из кухни не видно.

– О-ох… Я по… пошла, – сдавленно произносит прогульщица. – Пока…

– Ладно, – резковато отвечает Огнев.

Распсиховался.

– Ты только не обижайся, Антош.

– Иди уже…

– Ты ведь позвонишь?

Господи, как сложно, оказывается, быть мужиком!

– Ты только позвони… Ладно?

– Ага. Пока, Даш. МЧС всегда рядом, – заученно отвечает Антон. Таким тоном, словно они никогда больше не увидятся.

За дверью наконец все стихает. Я успеваю отскочить, перед тем как он возвращается на кухню.

Почему-то сейчас, когда мы остаемся один на один в пустой квартире, полуобнаженное мужское тело меня ужасно смущает. Я отвожу взгляд в сторону и изображаю, что не была свидетельницей провала спасательной операции.

– А Даша уже ушла? – спрашиваю, будто бы зевая.

– А я ее отпустил… жена.

Я резко поворачиваюсь. Смотрим друг на друга в упор. Антон прищуривается и окидывает меня пошленьким взглядом с ног до головы, словно примеряясь.

– Зачем нам лишние глаза, Есень? – надвигается на меня.

– Ты что задумал, Огнев? – испуганно спрашиваю.

Делаю несколько шагов назад, пока не упираюсь ягодицами в столешницу кухонного гарнитура, и выставляю руки вперед. Защищаюсь. Ладони обжигает горячая, чуть влажная кожа. «Господи, какой же он весь упругий», – снова просыпается женская часть души. Теперь я даже в чем-то понимаю Дашу, прогуливающую пары. Этот «гранит» грызть приятнее, чем науку.

Антон склоняет голову набок и рассматривает мое вытянутое от удивления лицо. Я же зависаю на том, какие длинные и изогнутые у мерзавца ресницы. Глаза чуть покрасневшие. А еще от него вкусно пахнет зубной пастой и мужским гелем для душа.

– Ты мне секс обломала, Фюрер, – низким голосом ласково выговаривает спасатель.

– Я Файер, – шепчу, облизывая пересохшие губы.

– Это мы сейчас и посмотрим.

– Что? – пугаюсь.

– Насколько ты файер… Посмотрим.

– Антон! – вскрикиваю, когда сильные руки неожиданно подхватывают меня. – Ты с ума сошел?..

Барахтаюсь в воздухе, дрыгаю ногами как таракашка. Пытаюсь усмирить дыхание, но получается плохо.

Он что? Решил меня изнасиловать?

Я… не согласна.

Каждая клеточка внутри восстает, кожа горит возмущением. Я царапаю широкие плечи, пытаясь освободиться. Эта безмолвная борьба почему-то отзывается покалыванием внизу живота.

– Антон…

Оглянувшись по сторонам, с облегчением выдыхаю: мы не в спальне. Но расслабляться, оказывается, рано… Все дальнейшее происходит довольно стремительно. Сильные руки небрежно скидывают меня в белоснежную ванну и быстро нажимают на кнопку тропического душа, установленного под потолком.

– О-огнев, – рычу я сквозь зубы, захлебываясь теплой водой. – Я тебя убью!

Моя прическа, как и платье, превращается в мокрые сопли, облепляя лицо и тело. Экзекуция продолжается не больше минуты.

Я замолкаю, подтягиваю колени к груди и всхлипываю от обиды и унижения.

– Смотри-ка, и правда файер, – хрипло смеется Огнев, вырубая душ. – При соприкосновении с водой сразу потухла. Я тебе не Саня, малыш. Со мной шутки плохи.

– Да пошел ты, – цежу сквозь губы.

Поворачиваюсь и, будучи на уровне узких бедер, не нахожу ничего лучше, чем дернуть узел на злополучном полотенце…

Прихватив новую каску с заднего сиденья, аккуратно захлопываю дверь и морщусь. Да твою ж мать. Два неизвестно откуда взявшихся микроскопических рыжика на задней арке стирают настроение в ноль. С любовью смотрю на верную подругу «Импрезу».

Это покрытый ярко-синей пленкой, низкий «Субару» в первом поколении. Год выпуска – две тысячи второй. Под капотом – триста лошадиных сил, контрактный двигатель, турбина эф-сорок семь, усиленная коробка передач и металлические диски под золото.

Полный фарш.

Настоящий раритет и папина гордость. Сочная милфа среди остального автопрома.

Даже лечить никому чужому не доверяю. Каждую деталь этой ультрамариновой малышки перебрал, и все, что требовалось, заменил вот этими самыми руками.

Как тут продашь?

– Начальник отделения пожаловал, – смеется Санек, вразвалочку выбираясь из четырки. – Привет, Антох.

– Здорово, – киваю, открывая багажник.

Достав чистую «боевку», прячу ключи от тачки в нагрудный карман с нашивкой «МЧС» и направляюсь в часть.

Саня догоняет.

– Че нового? – спрашиваю, прищуриваясь.

– Да пиздец, Тоха. Дела хреново как никогда.

Я киваю.

Наше прошлое дежурство закончилось в целом как обычно. А в выходные мы редко встречаемся: у Сани все стандартно – комфортабельный двухкомнатный концлагерь в центре города и задиристый Фюрер с указкой наперевес. Я же парень свободолюбивый и независимый. Подобная кабала до тошноты противна.

Антон Огнев за справедливость, мужской мир и бурный секс без лишнего мозгоебства. На любое проявление женского абьюза реагирую крайне негативно.

Мозг у девушки должен быть как качественная пожарная сигнализация. Молчать и не барахлить. В случае внештатной ситуации срабатывать исключительно для того, чтобы сообщить о возгорании. Это все, что требуется. Дальше я сам.

– Я Еське изменил… – Санек грустно вздыхает.

В курсе уже. Она тоже отличилась.

– С кем это?

– Аньку Ложкину из управления помнишь? – понижает голос Малыш. Фамилия у Сани… хм… нестандартная. Прозвище как-то само собой с детства привязалось.

В голове перебираю одну сотрудницу управления за другой. Словно в компьютерной игре, отбрасывая в сторону неподходящие варианты.

– В теле которая? – вспоминаю.

– Угу.

Саня удрученно почесывает затылок.

Я почему-то злюсь. На него и на себя, что мне не по хрен.

Ясно-понятно, из-за чего Есения Училковна с катушек съехала. Променять ее на Аньку… Да это унижение похлеще тропического душа будет.

– Ты как с ней снюхался-то, Саня? – интересуюсь мрачно.

– Да ездил в отдел кадров заявление на отпуск писать…

– А отпуск, оказывается, – страшное дело, – ухмыляюсь.

– Тебе смешно. А меня Еся, можно сказать, прямо в самый разгар застукала. У меня теперь и вставать-то может не будет. Такой стресс пережил.

– Сочувствую…

Я открываю дверь и пропускаю его в бокс. Здороваюсь с парнями из другого отделения. Наши еще не подошли.

Пересменка в восемь, я всегда приезжаю чуть раньше. Не люблю опаздывать. Люблю порядок во всем.

– Каску новую купил, Тох? – спрашивает Руслан, который водителем трудится.

– Купил.

Рассматриваю блестящий белоснежный шлем с длинной пелериной для защиты шеи и прозрачным козырьком. Почти полгода посылку из Америки ждал.

– Вау. «Галлет»? Это же мечта, Антох.

– Да какая мечта? – отмахиваюсь.

– Вот это да! Ты единственный, кто может потратить месячную зарплату на шлем, – ржет Саня.

– Я тебе давно говорю, – обращаюсь к нему недовольно, – бросай свой торговик. Хватит там в тетрис целыми днями играть и шпану гонять. Делом займись.

– Тебе легко говорить. У тебя мотоциклы, – злится друг.

Я усмехаюсь. Конечно, просто повезло.

В пожарную часть люди приходят не за деньгами. Это сто процентов. Столько энтузиастов под одной крышей я никогда не видел.

Есть такая профессия – Родину защищать. А есть профессия – оберегать мирное население от огня. И мы свое дело знаем. Сразу скажу, приживаются в МЧС не все. Работа специфическая: во-первых, требует сил и выносливости, во-вторых, морально сложная. Но уж если привык – ты здесь минимум на двадцать лет. До пенсии.

Мне двадцать восемь, и на службе – последние семь из них. Давно мог бы стать начальником караула. Только вот карьерный рост – не мое. Я хочу зарабатывать по-человечески, возиться с железками в гараже и заниматься любимым пожарным делом. Тем, чему меня когда-то научили и что я хорошо умею.