Первое сентября для учителя как день свадьбы. Кажется, что устоявшаяся за лето жизнь навсегда изменится и никогда не будет прежней…

Все с ног на голову, но уже через пару дней многочисленные букеты, аккуратно расставленные на окне в кабинете, завянут, а шоколадные конфеты, словно горячие пирожки, разойдутся в учительской.

И в действительности, конечно же, ничего, кроме времени года, не поменяется…

Еще один год.

Повзрослевшие ученики, школьный звонок, гора отчетов и самое священное – подготовка к ВПР и экзаменам.

– Есения Адольфовна, а Соколов обзывается, – жалуется Оля со второй парты.

Повернувшись к шкворчащему, словно масло на сковородке, классу, награждаю Андрея строгим взглядом и следом смягчаю его улыбкой.

– Он просто соскучился по тебе за лето. Не обращай внимания, Оль.

– И ниче я не соскучился. Вот еще. Было бы по кому, – краснеет Соколов.

– Соскучился, соскучился, – подмигиваю и тут же становлюсь серьезной.

Классный час подошел к концу, остались только некоторые организационные моменты. Седьмой «Б», за лето превратившийся в восьмой «Б», с интересом выслушивает последние наставления и отправляется по домам, а я готовлю кабинет к завтрашнему дню.

– Ты уже закончила? – заглядывает в приоткрытую дверь Ленка.

Елена Анатольевна – учитель русского языка и литературы и моя подруга, с которой мы на разных факультетах грызли гранит науки в педагогическом университете, а потом пришли сюда. В обычную школу под номером сто пятьдесят.

– Закончила. А ты, Лен?

– Я тоже. Выглядишь – отпад. И цвет волос мне твой нравится. Тебе чем светлее, тем лучше, Есень.

Быстро окидываю взглядом черное свободное платье и, поправляя прическу, выдаю ответный комплимент:

– А тебе брюнеткой очень хорошо, Лен.

– Скажи, что это сон? И сегодня тридцать первое мая…

Махнув рукой, посмеиваюсь и складываю в сумку документы, которые к завтрашнему дню Константин Георгиевич, директор школы, настоятельно просил заполнить.

– Да ладно, Лен. Я вот в предвкушении нового учебного года. За лето немного устала от безделья.

– Ты жена пожарного, Есень. Какое у тебя может быть безделье?

– Не жена, – поправляю недовольно.

– Да брось. Вместо кольца твой Сашка доверил тебе свою рабочку, пропахшую горючим и дымом. Чем не предложение руки и сердца?

– Скажешь тоже, – тут же грустнею.

– Прошаренный твой Зародыш, конечно. И фамилия глупая, так что над предложением я бы десять раз подумала. Тебя дети засмеют. Есения Адольфовна… Зародыш. Звучит не очень представительно.

Накинув на плечи пиджак, выгоняю Ленку из кабинета и закрываю его на ключ.

С Сашей мы и правда встречаемся давно. Чуть больше трех лет, если быть точной. Но узаконить наши отношения мой любимый человек не торопится.

– Вот забеременеем и тогда поженимся. Куда нам спешить, зай? – обычно отвечает Саша на мои жирные намеки.

Я лишь пожимаю плечами, потому что заветных двух полосок на тесте мы дождаться пока не можем. Мой гинеколог лишь разводит руками: никаких отклонений по женской части у меня нет, значит, нужно ждать.

Ждать, надеяться и верить в Бога.

Ждать зародышей от Зародыша, как весело каламбурит Ленка.

– Видела новенькую? – она подхватывает меня под руку. – Говорят, в Москве в какой-то крутой гимназии работала. Сумка у нее явно брендовая. Как три наших зарплаты с премией. И одежда дорогая, сразу видно.

– Ага, познакомилась уже. Симпатичная, – справедливо замечаю.

Мы одновременно киваем Антонине Ивановне, заведующей школьной столовой, и спускаемся на первый этаж. Детский галдеж усиливается. В душе становится тепло и светло. Работу свою я люблю, выполняю ее ответственно, и руководство школы всегда это отмечает.

– Ладно, поеду я… – краснеет подруга. – У меня дела…

– Да знаю я твои дела, – легко говорю. – Мама моя опять литературную сходку организовывает? Это ведь традиция.

– Угу. Думала, вдруг ты обидишься. Тебя же не зовут.

– Куда мне до высокой прозы и поэзии? – грустно улыбаюсь. – Я к Саше поеду. Он со смены сегодня. Надо помочь по хозяйству.

Попрощавшись с Ленкой, иду на автобусную остановку.

Пока неспешно добираюсь до спального района, успеваю заполнить бланки для школы и посмотреть на городские улицы, украшенные белоснежными бантами первоклассниц, возвращающихся домой с торжественных линеек.

Квартира Саши находится в новом жилом комплексе, построенном для сотрудников МЧС.

Когда месяц назад выдали долгожданные ключи, я надеялась, что мой парень захочет жить вместе и переехать из моей двушки в центре, но предложения так и не поступило. Наоборот, Саша стал все чаще оставатьсся у себя, оправдываясь тем, что до пожарной части добираться быстрее.

В подъезде пахнет свежей краской, а квартира оказывается незапертой.

Рядом с грубыми берцами на пороге замечаю блестящие босоножки. Тихо прикрываю дверь, потому что из спальни доносятся откровенные звуки…

Все получается как в обычной мелодраме.

Глупо и пошло. Но от этого не менее болезненно…

Скинув бежевые лодочки и отшвырнув объемную сумку, прохожу по вычищенному собственноручно после строительной пыли светлому ламинату и снова замираю. На этот раз разглядывая обнаженную задницу своего парня, на которой орудуют женские руки.

– Са-ша, господи, как хорошо! – вскрикивает девица явно не сорок четвертого размера.

Мужское дыхание учащается.

Пока два крупных голубка бурно встречаются с оргазмом и сдавленно стонут, с отчаянием прикрываю глаза.

Нервы клокочут как ненормальные, в груди что-то рвется и кубарем скатывается к ногам, но я стоически встречаю эту реальность. Я человек рациональный, моя стихия – алгебра, но сейчас становлюсь кем-то вроде своей мамы. Хочется рвать на себе волосы, хвататься за сердце и поддаться эмоциям.

– Вы закончили? – спрашиваю, когда оба затихают.

– Твою мать. Зая?!.. – кричит Саша и тут же вскакивает с женского тела, глядя на меня виновато. – Ты как здесь вообще оказалась?

Я молчу, потому что не могу отодрать взгляда от молодой девчонки, поспешно прикрывшейся одеялом. На вид ей не больше двадцати. Успеваю заметить пышную покрасневшую грудь и полное… нет, просто тотальное отсутствие намеков на талию. На кругловатом лице ужас и страх.

– За-я, – обвиняюще повторяет Саша, неловко потирая подбородок. По всей видимости, ищет глазами трусы на полу. – Ну почему ты не позвонила?

– Не буду вам мешать… Продолжайте. Я ненадолго.

Смерив его бешеным взглядом, разворачиваюсь и иду на кухню.

В глазах печет, слезы на подходе, но такого удовольствия я ему не доставлю. Открыв шкафчик, достаю из него свой новенький заварочный чайник и прозрачные кружки в комплекте.

Слава богу, моих вещей в этом доме немного. Я выдержу.

Шепот разносится по квартире, перемещаясь в коридор. После того как входная дверь хлопает, Саша появляется на кухне.

Обернувшись, отмечаю, что он успел снять презерватив и натянуть трико.

– Прости, Сень, – произносит он виновато, приближаясь.

Мне мерзко, потому что от него пахнет другой.

– Угу, – яростно киваю, складывая посуду в пакет. – Не вздумай меня трогать сейчас.

Быстро озираюсь, пытаясь сообразить, что же еще забрать. Руки трясутся, приходится сжать ладони, чтобы они снова слушались.

– Мы же не будем делать поспешных выводов, зай? Это какое-то недоразумение…

– Недоразумение? – взрываюсь.

Тело будто бензином поливают и поджигают.

Проношусь мимо него и заглядываю в ванную комнату. Отбросив тяжелую БОП (боевая одежда пожарного – прим. авт.), выхватываю из стакана свою зубную щетку и забираю с ванны дорогой шампунь с кондиционером.