«Это что, тот же самый, что прохлаждался во дворе? Лентяй! Пожалуюсь на него управителю».

Когда проблема с выпивкой была решена, Дина почти успела вернуться в зал, гудящий от выкриков покупателей. Управитель, хватаясь за голову и почти рыдая, поймал её в дверях:

— Госпожа Дина, грузовой автомобиль от мастерской скульптора перегородил выезд! Гости не смогут выехать из дворика!

— Уже почти ночь! Что там они разгружают поздно вечером? Совсем с ума сошли… — Дина, обругав про себя управителя за полную бесполезность, выбежала на улицу. Каждый шаг на высоких каблуках отдавался болью в голенях.

Так неудачно припаркованный грузовой автомобиль стоял в гордом одиночестве: на улице не было ни души, лишь скрипнула дверь мастерской напротив, закрываясь на защелку. Дина, сжав челюсти, перешла через улицу и постучала кулаком так сильно, что дверь задрожала. Никто не ответил, хотя она была уверена, что мастер и его рабочие там, за дверью.

— Может быть, кинуть в окно камешек? — трусливо жался подкравшийся управитель.

Дина, зверея покруче любого кроссбрида, сжала зубы. Ноги ныли, мозоли болели, спина отваливалась, невыносимо хотелось спать или — на худой конец — послушать, как отец развлекает толпу, талантливо и незаметно продавая артефакты подороже.

«Ах, они удумали игнорировать меня!» — она огляделась. Потом вернулась к грузовому автомобилю, схватилась руками за деревянный борт, оттолкнувшись носком туфли от колеса, достала до верха и вытащила кусок мрамора размером с голову. Дина не смогла удержать его в руках, перекинув кусок через борт грузового отсека, и он с громким треском рухнул на землю.

— Да что же вы творите, госпожа Дина, вы же все мне сломаете! Не надо другим людям мешать делать дела! — скульптор выскочил из легко распахнувшейся двери, с недоуменным ужасом следя за Диной. Она сощурилась, резко выдохнула и налетела на него как гарпия, с трудом сохраняя лицо и не скатываясь в похабный ор.

— Уберите свой дурацкий автомобиль отсюда, а не то… а не то я этот камешек в окно вам кину… — она поиграла желваками, не понимая, чем может его испугать.

— Пожалуйста, — миротворчески добавил управляющий, — очень вас просим!

Скульптор недовольно кивнул. Уже возвращаясь в дом, Дина услышала, что за спиной её обозвали ведьмой и страхолюдиной. Сжав кулаки, она пронеслась мимо какого-то гостя, застрявшего в воротах, и влетела обратно в дом. Голос отца громко выдал какую-то шутку, и зал взорвался хохотом.

— Госпожа Дина, — её догнала служанка, теребя фартук. — У нас тут чрезвычайная ситуация!

Дина схватилась за голову, выматерилась — на этот раз вслух — и развернулась на каблуках в сторону говорящей…

Когда аукцион кончился, Лейла нашла её сидящей на бордюре у дома с полупустой бутылкой шампанского.

— Какой чудесный был вечер! — сестра порхала вокруг Дины, воодушевленная, свежая, восторженная. Летящее розовое платье из тонкого шелка кружилось вокруг неё нежным облаком. — Я так много говорила и шутила, что даже язык заболел! А отец! Он был неотразим, я никогда не думала, что он такой искусный оратор!

Лейла присела рядом, приобняла сестру и положила голову на плечо.

— Я жила бы так каждый день…

Дина хмыкнула и глотнула шампанского прямо из горла.

Часть 2

«Сундук с рукоделием». Глава четвертая

Её разбудил крик. Даже не крик, а душераздирающий рёв, переходящий в визг. Дина подорвалась с кровати, запуталась в балдахине и чуть не упала. Дернулась — ткань балдахина натужно затрещала, но не порвалась — и осоловело огляделась. В комнате никого не было.

Крик превратился в затяжной заунывный вой, захлопали двери, послышались быстрые шаги. Дина, не озаботившись такой глупостью, как обувь, выскочила в коридор как была — босая, растрепанная, в хлопковой ночной сорочке в пол.

— Что происходит? — Лейла, уже одетая, но с неприбранными волосами выглянула из своей комнаты.

Дина пожала плечами. Служанка пробежала мимо в дальние комнаты; её испуганное лицо окрасилось красными пятнами.

— Что там случилось?

Ответа не последовало. Сёстры переглянулись и, не сговариваясь, помчались вниз по лестнице.

Бабушка Аиша полулежала в кресле, хрипя и задыхаясь. Слуга пытался напоить её водой, одновременно обмахивая веером. Отец стоял у открытой двери в хранилище, спиной к Дине. Он не шевелился, его плечи были опущены, руки свисали безвольными плетьми.

— Отец? — Дина тронула его руку, но Каспар не отреагировал. Только тогда она повернулась к открытому дверному проему и замерла так же. По спине пошла мерзкая щемящая дрожь

— Что вы стоите? Бабушке плохо! Нужно врача, наверное, звать… — Лейла протиснулась между ними и осеклась на полуслове. — Это… это…

— Нас ограбили, — констатировала Дина. — Дайте бабушке успокоительного и протрите льдом лицо.

Она легонько похлопала себя по щекам и, подвинув отца плечом, вошла внутрь. Штора на небольшом окне была одернута, а рама распахнута настежь — Дине показалось, что провал окна похож на рот, распахнутый в истеричном хохоте. Половина стеллажей, забитых вчера до отказа, пустовала. Больше всего пострадали самые ближние к выходу полки, те самые, на которые складывали купленные на аукционе артефакты. Несколько кулей валялись на полу. По комнате, мерно покачиваясь, летал пух из распоротой подушки.

«Зачем они порвали подушку?» — единственная мысль крутилась в ее голове. — «Зачем им рваная подушка?»

— Дверь была прикрыта, но не закрыта на ключ, — глухо сказал отец. — Ума не приложу, когда это произошло. Наш дворецкий лично относил экспонаты сюда после выкупа. Лейла всегда сопровождала его, ключ был только у неё. Перед сном я дергал за ручку — было закрыто.

— Вы активировали на ночь сторожевые артефакты?

— Конечно. За кого ты меня принимаешь? — отец наконец отмер и тоже зашел внутрь хранилища. Поднял с пола маленький сверток и бездумно положил его на пустую полку.

— Входную дверь проверили? Она сломана?

Отец покачал головой, схватился за волосы и снова замер.

Из коридора послышался стон, и Дина прыжком оказалась снаружи: бабушка небольшими глотками пила воду из Лейлиных дрожащих рук, проливая часть на сорочку.

— Бабуль, ты как? — Дина потрогала холодный мокрый лоб, убрала прядь выбившихся из косы волос. В ответ по морщинистым щекам потекли тихие крупные слезы:

— Я думала… — прошептала она, отодвигая кружку. — Я думала, что так мы решим все проблемы. Я не знала, не знала, что так может произойти…

Дина обняла её голову и покосилась на сестру, сидящую на полу с полупустой кружкой в руке.

— Надо вызвать полицию, — тихо сказала Лейла, но бабушка тут же оттолкнула Дину и стремительно цапнула младшую за руку:

— Никакой полиции не будет в этом доме, пока я жива! Ни одна нога не ступит… — она закашлялась и захлебала воду, как вьючное животное, добравшееся до колодца в пустыне.

— Но нога уже ступила, — пробормотала Лейла, ища поддержки в Дине, но та ничего не ответила.

— Нет! — бабушка оттолкнулась от лежанки, выравниваясь. — Каспар! Где ты?

Лицо отца, выглянувшего из хранилища, было даже более ошарашенным и беспомощным, чем до этого. Осознание произошедшего и его последствий медленно доходило до него, пугая всё сильнее.

— Каспар, — бабушка, шатаясь, подскочила с лежанки, чуть не снеся Лейлу на своем пути. — Мы не будем связываться с этими мерзкими, продажными, бездушными негодяями. Никакой полиции, ты слышишь?

— Никакой полиции, — эхом повторил он, сдвинув брови. — Я сейчас же свяжусь со знакомым детективом, он поможет. Мы вернем всё по горячим следам.

Лейла прошептала одними губами: «Скажи им!», но Дина стояла в дверях, прижимая руки к груди, и продолжала молчать. Лицо её покойного деда, так не вовремя возникшее прямо перед глазами, повторяло: «Им нельзя верить! Если ты чувствуешь, что полицейские могут быть замешаны — они замешаны, и точка. Если вопрос касается денег, их руки замараны до локтей».

«Вы выглядите измученной», — улыбалась красными губами капитан Варрон. — «Вечер обязательно будет приятным».