– Давид отпустил Лауру с тобой? – удивлённо спрашивает отец.

Сестра украдкой бросает взгляд из-под ресниц, а мне приходится соврать.

– Неожиданно… – проговаривает мама, смотря на меня прямым взглядом, словно пытается проломить голову и добиться правды.

Я выдерживаю. Не в первый раз.

Родители встречаются взглядами, обмениваются какими-то импульсами и не развивают больше эту тему.

Малика в тарелке ковыряет. Понимает же, что теперь со мной не договориться. Повела себя неуважительно ко мне, родителям, к сестре, которую подставила… к моей невесте в конце концов!

Обижается сильно. Она равняет себя с подружками, которым действительно можно больше, чем ей. Я понимаю. Правда. А ещё правда в том, что она не такая как они и никогда не станет. Мы по-другому воспитывались и ценности у нас другие. Мелкая периодически ненавидит искренне, ядом хлещет. Это ничего не изменит. Я тоже ровно такой, какой есть.

Мои сёстры не могут зависать на вписках, в барах и с мужиками чужими в уютных ресторанах. Так нельзя. Либо ты достойная и гордая девочка, либо недостойная. Особенно в таком раннем возрасте. Ей семнадцати нет… совсем ребёнок.

Я иду на поводу слишком часто. Наступаю себе на горло и иду. Не замуровываю же. Просто больше контроля и моего времени. Очень много моего времени, которого нет. Но… мелкая как оказалось совершенно этого не ценит.

– Прости, мам… – тихо шмыгая носом произносит Малика, не поднимая взгляда.

– Ничего, малыш, кушай. – примирительно отвечает мама и улыбается грустной улыбкой, которую прячет за волосами.

Её извинения искренние… но проблема в том, что в следующий раз, она сделает так же. А извинения – это всего лишь дань уважению.

Оно, уважение, стоит во главе угла. Мы не видели, чтобы родители ругались между собой при нас. Спорили – да, но никогда не было такого, чтобы орали. Мы просто не привыкли к этому в кругу семьи. Свою семью я вижу так же. Без американских горок и херни, наброшенной на вентилятор. Возможно поэтому, обиженный спич мелкой, кажется таким глобальным. Она взорвалась на пустом месте и поглотила под свой купол всю размеренность этого ужина. Неделя была жёсткой. Отец меня и в хвост, и в гриву по любому косяку. А косяков было до хрена и больше.

Настроение вечера испорчено безвозвратно.

Я не привык разочаровывать родителей. Кубки в школе, отличная учёба, программирование, один диплом, второй диплом. Моим примером стал отец. С самого детства, я хотел быть таким как он. Таким же спокойным, хладнокровным в делах и полностью расслабленным в семье.

Частично это получилось.

Медленно скольжу взглядом, пока не натыкаюсь на скупую улыбку Камиллы.

Ещё одна моя ахиллесова пята.

– Отпусти, пап. Я тоже пойду. Хочу провертиться. Вечером дома будем, – наигранно весело лопочет старшая сестра, – присмотрю за ними за всеми.

Раньше я бы усмехнулся и обязательно сказал, что год разницы не даёт ей права подпихивать меня, но не сейчас. Сейчас из моей улыбчивой сестры качнули всё что было можно, и я не отвечаю издевкой на издёвку. Я берегу её. Как могу берегу.

Бесконечно жаль, что не настоял окончательно, что вот так в итоге вышло. Нет той девочки с искренними глазами. Нет… блять. А я сделать ничего не могу. Руки связаны. Ею и связаны.

– Прекрасно! – вспыхивает радостью мама, – пообщаетесь, искупаетесь. Там говорят очень хороший пляж. Фархад, это же твой знакомый владелец? Как его звали…. Артём, кажется.

– Да, Артём, – спокойно отвечает, а сам на меня смотрит.

Я понимаю о чём он.

Камилла – женщина и она так же, как и Малика… Блять! Ну, не должна она появляться в таких местах. Мы туда не в шашки едем играть… Бухать и трахаться, если быть точным. База пусть и не блядюшник, но по факту, всё из этого будет.

Дело не в том, что кто-то, теоретически решит обидеть. Дебилов нет. Дело в самом месте и вполне возможных последствиях. Мали молоденькая, дурная местами. Ей замуж выходить. Никто не возьмёт, если она кружить начнёт. Я бы не стал. Нет ничего хуже, чем жена – блядь. Поэтому спокойная и тихая Мадина, которая в подобное место не станет рваться. Я точно это знаю.

Дурёха… какая же дурёха.

Прячу руки под стол. Мои сёстры мой личный балласт и моё слабое место.

– Надо вам вдогонку Яниса пихнуть, – вдруг усмехается отец.

– Нет!!! – вопит мелкая, хапнув очередной порции борзотки.

Качаю головой пряча улыбку. Смирение смыло, словно и не было. Засранка. На меня не сморит, но и улыбку не прячет. А я тихо смиряюсь сам. Может быть, и не стоило так реагировать и окрашивать? Всё-таки это отец принимает решение, может она или не может. Я, пусть и играю роль в этом, но ответственность у отца. Родители заинтересованы в её будущем не меньше меня.

В очередной раз пытаюсь тормозить в себе домострой, но он прорывается, вытесняя многие здравые мысли. Мир изменился, мы не все традиции чтим и всё из этой оперы… но блять… как иначе? КАК?! Речь идёт не просто о левых девках, а о моих сёстрах родных!

Столовая постепенно затягивается непринуждённой беседой. Я отпускаю. Хочет поехать – ок, пусть будет. Возможно, после этого она не станет кричать, что я специально гублю её молодость.

Смешно, блять. Но по факту… так и кричит, слово в слово.

Дурёха, я же о тебе забочусь. Сужу по себе – да, каюсь. Но кто сказал, что её жених будет судить не так же? Хер его знает, как будет. За закрытыми дверями может быть всё что угодно. Пусть лучше к ней нельзя будет прикопаться. Пусть лучше так.

Телефон тихо жужжит. Сообщение. Одно, второе, третье. Сначала ненавязчиво, потом до зубного скрежета часто. Понимаю кто это и тихо раздражаюсь. Знает прекрасно, что второй и четвертый вечер субботы у меня занят, но всё равно бомбит.

Вот такого я для сестры не хочу. Не хочу, чтобы кто-то решил, что она просто и с ней можно «просто». Нельзя, блять, просто!

Отец несколько раз укоризненно качает головой. Приходится выключить вовсе. Он свой выключает. Это требование нашей матери. Если собрались семьей, то будьте так любезны, общайтесь внутри круга. Это их дом, их правила. В моём – будут мои. Не мне судить и осуждать, родители сделали всё для того, чтобы я был тем, кто я есть. Моё безграничное уважение выливается и в этом тоже.

Уже в потёмках выхожу на террасу. Закуриваю.

– Отвезёшь меня? – за спиной раздаётся нежный голос сестры.

Оборачиваюсь к Ками, притягиваю и обнимаю за плечи, сестра тут же обнимает в ответ.

Затягиваюсь глубоко, а после медленно выпускаю струйку дыма. Камилла фыркает и нос прячет, но не отходит. Так и стоим в обнимку пока курю.

– Ты без машины? Почему?

– Устала…

Скриплю зубами.

Да, бля… ты устала.

– Не надо, Марат, – огромные карии глаза, в которых тоска смертельная смешана с горечью, спокойно смотрят в мои, – пожалуйста.

– Ты попросила… Я сказал, что не стану, – зло выдыхаю.

Ками тут же гладит по спине и жмётся сильнее. Мы часто с ней в детстве ругались до слёз, но выросли и слёз в её глаз я видеть не желаю. Особенно по этому поводу. Бунтует у меня, сука… пиздец как бунтует.

– Я же знаю, что хочешь. Но не хочу, чтобы делал… Не надо. Ради меня. Ладно?

Сжимаю хрупкие плечи, в макушку целую. Опять торможу себя. Вот сейчас бы на ковёр. Но вместо этого, обнимаю хрупкие плечики сестры и не понимаю, как такая кроха может попасть в подобную ситуацию. Ведь, красотка же. Всё в ней правильно, от воспитания до внешности.

Блять…

– Не понимаю этого Кам… совсем. Блять.

Глаза зажмуривает и когда их распахивает, понимаю – переключилась на другую эмоцию. Рывком и быстро, так же, как всегда, делает. Умеет она показательно переключать передачи. Не хочет говорить. Понимаю и отступаю эмоционально.

– Не ругайся, мама услышит, будет нам по губам тогда.

Смеёмся не сговариваясь. О да… мамино «по губам» ни разу не состоялось, но боялись мы жутко, когда маленькие были.

Тёмная макушка прижимается к моему плечу.