– Митке, оставь меня с господином Счетоводом на десять минут, – вежливо, но с ноткой приказа попросил начальника службы безопасности Саркар. – Думаю, мне он не откажет в личной беседе.

От Рослава Митке последовал сухой кивок и скорое удаление за входную маленькую дверцу. На пороге он обернулся и призывно позвал:

– Си́три, за мной! Живее!

Из другого конца зала по паркетному полу пронеслось небольшое серо-бурое существо, в котором, когда оно приостановилось у двери, глава праведного братства распознал белодушку – каменную куницу, прислужника Митке. Зверёк опрометью метнулся за дверцу, как только почувствовал на себе холодный взгляд другого праведника.

– Итак, как видите, я совершенно один, – теперь внимание Флегонта обратилось к хозяину башни, – даже Алконост, не смотря на его ярый протест, оставлен мною за пределами вашего жилища.

Счетовод и не думал предлагать Саркару присесть на что-то подобающее, хотя тут же поблизости стояло несколько довольно миленьких пуфиков. Разгадав нелюдимый нрав, праведник, не смутясь нисколько, невозмутимо придвинул себе ближайший пуф и сел напротив собеседника.

– Спасибо и на том, – желчно проворчал Счетовод, – терпеть не могу в своей обители никакую живность. Я двуногих с трудом сношу, а прочих и подавно сил терпеть не достаёт.

Впервые видя того, кто ведёт счёт двойникам демоновых душ, Бессменный не шибко обманулся в ожиданиях. Да и куда там, когда доподлинно известно, что затворник обжился в своей башне лет шестьдесят назад, уж не меньше. Привлекательность точно ему не грозила.

Из глубоких бархатных, припорошенных пылью глубин кресла на посетителя взирал старик внешности крайне отталкивающей, если не сказать больше, омерзительнейшей. Полнотелый до неприличия, с приличным животом и неприличными грудями. Если бы Саркару не было доподлинно известно, что его неучтивый собеседник – мужчина, то в первые минуты общения принял бы сидевшую фигуру в старом кресле за женскую. Какой мужчина будет источать приторно-сладкую смесь амбры и ещё чего-то? Чувствительный нос праведника зачесался от едкого аромата. «Андрогин. Слащавый гермафродит», – мысленно с отвращением подумал Саркар. Слишком много несуразицы преобладало в этом занимательном персонаже.

Особенно чересчур много жеманства проглядывало во всём облике Счетовода, начиная от его чересчур сверкавшей лощёным блеском лысой башки, увенчанной жалкими остатками былой роскоши – несколькими прозрачными тщедушными волосками. Будто этот срам способен скрыть факт лысины. Продолжая лицом – точно оплывшим огароком свечи, где воск завис в области щёк и при каждом злобном вздрагивании лица грозит оторваться и упасть. И оканчивая внешним обликом старикана: до нелепости яркая и разномастная одежда разных эпох и времён: старинный камзол из карминового атласа, под которым частично проглядывала стального цвета шёлковая рубашка; на коротких свиных ножках красовались тёмно-синие панталоны, которые продолжались полупрозрачными чулками едкого жёлтого оттенка; стопы венчались расшитыми бисером мягкими туфлями с загнутыми носами.

Откровенно говоря, подобный собеседник доверия внушал маловато.

– Господин Счетовод, вы бы оказали мне огромную услугу, если бы постарались припомнить хоть какие незначительные детали, – Саркар постарался придать голосу максимальное благодушие, вложив в посыл всю учтивость, какая была в его резерве.

– Я уже сказал вашему псу, что ничего не помню, – тут же поспешно огрызнулся хозяин. Брыли на лице нервно задрожали. – Прошло немало времени. Я не обязан держать в голове каждый визит. А те юнцы, что они мне? У меня иные заботы.

– И всё же вы мне сильно пособите, если поднимете с глубин памяти своей хоть что-то. Хоть какую-то деталь. Нам очень это помогло бы.

– Я не помню! Слышите вы? Не помню, – упрямился старик.

Флегонт Саркар встал с неудобного пуфика и неспешно направился к аквариуму в центр зала.

– Я понимаю, на вас такая ответственность, сударь, – через спину бросал он фразы учтиво, но уже с большей прохладцей, с каждым шагом приближаясь к цели. – Ваши подопечные. Сколько у вас их? Миллиарды? И за каждым глаз да глаз.

Счетовод, ещё не поняв, куда поворачивается его упрямство, с вызовом ответил, так и, продолжая удобно восседать на своём троне:

– Да уж поважней вашей, сударь!

Наконец праведник оказался перед гигантским террариумом. По скрупулёзным и достоверным отчётам он знал, что стенки стеклянного ящика выполнены из качественного горного хрусталя. И, конечно, же, об обитателях аквариума Саркар прекрасно извещён. Миллионы улиток больших и мелких ползали по дну и стенкам сосуда.

– А что, вы и мою показать можете? – осведомился без интереса в голосе он.

– А чего вам показывать? – грубо проворчал Счетовод, даже не дёрнувшись на предложение. – Отыщите самую скверную, у которой раковина в налёте и трещинах – то ваша и будет.

– Сомневаюсь я, однако, что так есть, – холод усилился в словах Бессменного. Терпение истощилось. – Помимо меня в мире столько типов, рядом с которыми я чище буду. Право, вы ко мне пристрастны.

Эти слова то ли подцепили самолюбие старика, то ли насторожили тоном, в котором уже отчётливо проступало предостережение, но Счетовод вдруг поддался вперёд и, близоруко щурясь, выкрикнул остатки бравады, слепо целясь в незваного гостя:

– Да любой кровожадный убивец, самый что ни есть во всём Терриусе, во стократ лучше вашей особы, сударь! Ваша душа, Дьявол её спаси, насквозь пропиталась мраком и её хоть сто лет стирай хозяйственным мылом – не очистишь.

Внешне лицо праведника никак не отреагировало на допущенную дерзость. Саркар придвинул лесенку-стремянку к одной из стенок террариума и принялся взбираться по ней, пока не достиг края.

– Так странно, – произнёс он задумчиво, – крыши здесь нет, а никто из обитателей не разбегается. А ведь давно могли бы.

– Они и не сбегут. Их держит невидимое вашему глазу поле, – менее желчно произнёс Счетовод, обеспокоенный внезапным интересом к своей святыне, он резво спрыгнул на пол и заковылял к аквариуму.

– Силовое поле, как хитро продумано. А что будет, допустим, с демоном, если его улитка погибнет первее его самого?

К ужасу владельца одного из его питомцев ухватили за раковину пальцы праведника и бесцеремонно оторвали от стеклянной поверхности.

– Что вы творите?! Что задумали?!

– Этот экземпляр вполне здоров – ни единого пятнышка и трещинки. И как будто бы достиг предела роста, – не обращая внимания на подлетевшего и вопящего внизу старика, ровным, холодным голосом сказал Флегонт Саркар. – Что же будет, если сдавить его, расплющить так, чтобы от него слизь и осталась?

– Вы не посмеете! – завопил истеричным фальцетом Счетовод, вцепившись коротенькими толстыми пальцами в ножки стремянки. – Этого нельзя делать!

– Отчего же? – с жутким безразличием отозвался сверху праведник. – Вы же не говорите, что случится.

И от предположения приступил к действию: стиснул бедолагу-моллюска в кулаке, пока меж пальцев не потекла вязкая сероватая жидкость. Дикий болезненный вскрик отчаяния разлетелся по залу, задрожали окна от дробившегося и множившегося эха.

– Вы мерзавец! Зачем это было нужно?! Зачем?

– Так что же происходит с демоном, когда умирает его двойник? – с безразличием спросил Саркар, протягивая руку к новой жертве и отдирая ту с жестоким небрежением.

– Я не знаю! Не знаю! – в отчаянии прокричал трескучим голосом владелец улиток и уже без былой спеси обратился. – Прошу не делайте этого! Отпустите невинную малютку. Что она вам сделала?

Глава праведников разместил крохотную особь в центре ладони, и пальцы медленно принялись смыкаться над жертвой.

– Хорошо! Я постараюсь всё вспомнить. – Выкинул белый флаг Счетовод. – Только не делайте зла этому невинному существу. Отпустите!

– А ведь гибель подопечного на вашей совести, господин Счетовод, – изрёк Саркар и брезгливо стряхнул улитку в недра аквариума. Счастливица даже не догадывалась, как близка была её смерть. – Вспоминайте и живее. Я ведь могу передумать. Стенки аквариума хоть и толсты, но не прочны перед крушением. А если ваш ящик падёт, долго ли проживут ваши подопечные под подошвами моих ботинок?