- Иди сюда. Это мой личный погреб. Здесь уютно, - Мрася открыла двери и включила свет.

Марк округлил глаза. Он ощутил знакомый запах деревни. Под потолком сушились, связанные в пучки, травяные сборы. Аромат разнотравья вскружил голову и разбудил память. Землянин опустился на стул и закрыл глаза. Он тут же очутился на бабушкином сеновале, где неисчерпаемую тишину, то и дело, нарушала, живущая по соседству, домашняя скотина. Марк услышал слабое хрюканье свиньи, кроткое фырканье лошади и задумчивое мычание коровы.

Мрася открыла одну из бочек и подняла пресс. Из недр вырвался терпкий кисло-молочный запах домашнего сыра. Марк, не открывая глаз, втянул этот аромат и сразу увидел бабушку, нарезающую большими ломтями сочную брынзу.

Молмутка достала из хлебопечки свежую булку и покрутила перед носом землянина. Марк снова увидел бабушку. Старушка пощекотала ухватом «брюхо» русской печи, вытащила горячий каравай и понесла в прохладные сени.

Мрася забралась на колени к гостю и, крепко обняв, прошептала на ухо:

- Ты доволен?

- Очень, - не открывая глаз, процедил землянин. Он с большой неохотой разогнал воспоминания. – Я видел бабушку, мою любимую, с морщинистым, подвижным и улыбчивым лицом, старушку. Она была в белом платочке. Я целовал ее натруженные венозные руки и крепко обнимал это маленькое и хрупкое создание, но такое надёжное, стойкое и выносливое существо – оплот любви, стабильности и завидного постоянства, прижимал к себе эту старую непобедимую крепость.

Марк открыл глаза, поблагодарил поцелуем автора сеанса «Бабушкина пристань» и кивнул в сторону межкомнатной двери:

- А там что?

- Комната отдыха. Там есть кровать, - прошептала, полная желания, хозяйка.

- Отлично, - Марк подхватил женщину и, открыв ногой дверь, унёс обмякшее тело в полумрак страстям на растерзание.

После каждой атаки с ошеломляющим финалом молмутка становилась всё краше и краше. Цунами третьего оргазма Мрася встретила сверху, оседлав партнёра. Женщина закинула распущенные волосы назад, выгнула спину и криком попросила о помощи. Подавшиеся вперёд груди стали еще больше, а соски твёрже. Марк положил руки на эти сенсорные комочки и продолжал доводить партнёршу до исступления. Когда измученная молмутка поняла, что ей никто не поможет, она последний раз громко вскрикнула, потеряла сознание и упала на любовника. Марк перевернул куклу Барби на спину и завис сверху. Он невольно залюбовался красивым лицом отъехавшей от наслаждения женщины и вдруг испугался своих мыслей:

«Какой же внутренней и внешней красоты она может достичь, если быть постоянно рядом и каждый день призывать на помощь главного лекаря?! Я почти влюбился. Я нужен ей. Я сделаю из нее мисс Вселенную. А как же Вика или Сукла? Может, мне свой гарем собрать? Две самочки уже есть. Боже, что я несу? Какой, к чёрту, гарем? Я здесь на работе. Я получил то, зачем пришёл. Берносы в кармане. Надо бежать отсюда. Я хочу домой. Хочу на Землю к семье, к жене и детям. А живы ли они? Почему я так редко о них вспоминаю? Сколько лет меня нет с ними? Что со мной происходит? Может, это от присутствия в сердце молмутской назюбоки? Вполне возможно. Но ведь бабушку я вспомнил. Нет, память жива, и дело не в этом. Я помню жену. Но эти воспоминания почему-то не греют. Почему? Может, потому что в наших отношениях не было риска, свежести, адреналина и фантазии? Всё как у всех. Всё по шаблону. И дети тоже. Мы просто продолжили род, передали эстафету жизни, делением клетки показали неприличный жест смерти.

Дети…Сын и дочка. Я совсем не помню их маленькими. Их счастливые дни детства промелькнули как болиды «Формула-1». Я постоянно был на работе. Затяжные командировки не дали мне насладиться взрослением детей. Я стал для них каким-то далеким и неприступным символом бытового героизма, умеющего зарабатывать деньги. Этот добытчик и кормилец воспитывал их исключительно лозунгами, например: «Научись терпеть», «Не дури голову» и поговорками: «Делу время, потехе час» или «семь раз отмерь, один раз отрежь».

Иногда тонкая полоска света под дверью кабинета отца может дать ребёнку больше, чем стопка учебников. А чему мог научить я, если всегда был диванным отцом? Я всегда возвращался из командировок домой, чтобы отдохнуть и отгородиться от внешнего мира газетами и журналами. Сам виноват, что не захотел стать другом своим детям и не помогал им решать повседневные проблемы. Теперь эту душевную незаживающую рану я пытаюсь залечить бальзамом общения с Тузианом. Этот звёздный мальчик стал мне как родной. Всё просто. Я с удовольствием принял участие в его воспитании, хотя изначально преследовал корыстную цель – через малыша завоевать сердце матери в образе Вики. Вика… Неужели от тебя кроме фигуры ничего не осталось? Нет, не верю. Что-то должно сохраниться и в голове и в сердце. Я всё сделаю, чтобы это «что-то» росло и доминировало. Ты лучше всех».

- Что с тобой, мой лекарь? – очнувшаяся молмутка вывела землянина из транса. – Ты, как будто, не со мной, а где-то очень далеко. Я не чувствую тебя. Скажи мне что-нибудь приятное.

- Всё хорошо. Ты самая красивая, ты просто мой идеал. Мне кажется, я в тебя влюбился, а ведь хотел убежать, - и дамский угодник засмеялся.

- Любовь, это же так прекрасно! – Мрася засияла от счастья и лизнула мужской идеально выбритый подбородок. – Будь со мной, мой доктор. Я так этого хочу. Вылечи мою психику. Я всегда хочу быть красивой и желанной.

Марк не ответил. Он не знал, что ответить. Землянин пристально смотрел в глаза напротив и пытался увидеть хоть одну мизерную искорку лукавства. Но чтобы пойти в наступление и сказать «нет», зацепиться было не за что.

- Почему ты молчишь? – Мрася принялась осыпать лицо любовника горячими поцелуями. – Ну, хоть пообещай, что бонусные ночи будешь проводить со мной. Разносчицы тебе всё равно больше не видать. Ты разве не понял? Плеширей отдал тебя нам. Он молодуху после свадьбы от себя уже не отпустит и увезёт с собой надолго, а, может быть, навсегда. Забудь ее. Я ведь лучше.

- Ты прекрасна, спору нет, - землянин неожиданно вспомнил строчку из сказки знаменитого классика. – Хорошо. Давай вернёмся к этому разговору после свадьбы. А насчёт бонусов и думать нечего. Я отдам их тебе.

5

- Что он еще умеет? Похвастайся, - Сукла, лежа на боку, подперев рукой голову и зевая, гладила мужа по волосатой руке.

Плеширей, откинувшись на подушки, сидел на кровати и рисовал волшебным прибором на стене причудливые Галактики. Голограммы, переливаясь всеми цветами радуги, словно живые хаотично мигали и пульсировали, возбуждая воображение:

- Много чего. Почти всё. Почему ты зеваешь? Разве не интересно? Вот полюбуйся – Галактика Парадигма, а вот созвездие Двух Гантель, где обитают наши ошпаренные «друзья», эти варёные раки, будь они не ладны.

- Прости, дорогой. Видно стюардесса Виктория очень любила спать в это время. Никак не привыкну, - Сукла приблизилась вплотную и поцеловала мужа в плечо. – Тогда легче спросить, что не умеет делать этот твой брелочек.

- Конечно, организм молодой, растущий, только душа старухи, - ехидно улыбнулся громовержец. – А старые женщины, как известно, страдают бессонницей. Так что не хитри. Тебе просто не интересно. Что он не умеет? Он не умеет предсказывать будущее и читать чужие мысли. О, как бы я хотел сейчас прочесть тебя как детектив в мягком переплёте!

Сукла одновременно испугалась и обрадовалась. Ей не понравилось желание властелина, но утешил брелок. Шпионка уже кое-что знала о возможностях прибора и две отсутствующие функции успокоили ее: «Плеширей никогда не сможет узнать наши планы и замыслы» - в сердцах улыбнулась блондинка и обняла молмутского фаворита:

- Он что и дверные замки может открывать?

- Любые, - Плеширей хвастливо оскалил клыки.

- Да ладно. Что-то не верится. Ну, открой хотя бы входную дверь. Она сейчас заперта.