«Искусителя», – заявил Аларик, имя звучало как проклятие, проклятие, его голос был лишен эмоций, но наполнен холодным, праведным гневом, жгучей силой его веры, непоколебимой уверенностью в своем предназначении, как Священника-следователя Империи Человечества. Он, больше, чем кто-либо другой, понимал истинную опасность этого символа, этой растущей угрозы. Он и, возможно, Аурелия. Каст, несмотря на весь свой опыт в СПО, вероятно, мало что знал об истинных ужасах, которые их ожидали. Аларику придется убедиться, что он полностью проинформирован о том, насколько опасен их враг. Это имя редко произносилось вслух, даже среди высших эшелонов Бюро расследовании, имя, которое шептали в страхе, в ужасе, имя, которое представляло собой окончательное разложение, окончательное предательство доверия Императора. Это имя воплощало коварную природу Хаоса, его соблазнительную силу, его способность извращать даже самые благородные намерения, самые чистые сердца, в своих собственных грязных целях. Это имя, которое, однажды произнесенное, казалось, портило сам воздух, бросало тень на все, к чему прикасалось, леденящее напоминание о постоянной борьбе между Империей и силами Варпа, битве за саму душу человечества, войне, которая бушевала тысячелетиями и, вероятно, будет продолжаться еще тысячелетия, пока хоть один человек все еще дышал в галактике.
Символ, скрытый пока, теперь, казалось, горел неестественным светом, видимым проявлением зла, которое он представлял, маяком коррупции в стерильных пределах хранилища улик. Аларик знал, что это был знак, который часто можно было найти на предметах большой красоты, изысканного мастерства, предметах, которые были созданы, чтобы искушать, соблазнять, заманивать в ловушку неосторожных, вовлекать их в служение Темному Принцу, Богу Хаоса удовольствия, излишеств и совершенства. Это был знак, который часто ассоциировался с культами, с тайными обществами, которые действовали в тени, которые охотились на слабых, уязвимых, отчаявшихся, которые предлагали им запретные удовольствия, невыразимую власть в обмен на их преданность, на их души. Аларик знал, что они часто были из высших слоев общества, богатые, могущественные, те, кто пресытился ограничениями своей смертной жизни, кто искал чего-то большего, чего-то за пределами жестких ограничений имперского закона, имперской догмы. Это была угроза, которую, как он знал, они не могли игнорировать. Больше нет. Открытие этого символа изменило все. Ставки были повышены, истинная природа их врага раскрыта. Им придется действовать с крайней осторожностью, но также и с крайней предвзятостью. Если позволить этой угрозе нагноиться, стать сильнее, это может означать проклятие всего этого мира. Они должны уничтожить эту угрозу в ее источнике, если они хотят иметь хоть какую-то надежду на успех здесь.
Каст, чье лицо побледнело от зарождающегося понимания, с ужасающим осознанием того, с чем они столкнулись, мог только смотреть на символ, его рука инстинктивно двинулась к аквиле на груди, как будто ища успокоения, защиты от зла, которое он представлял, как будто ища силы в своей вере в Бога-Императора. Аларик знал, что этот жест красноречиво говорил о глубине страха Каста, о его понимании опасности, в которой они находились. Этот жест подсознательно повторяли и другие члены Священник-следовательской свиты, присутствовавшие там, молчаливое свидетельство силы символа, первобытного страха, который он внушал даже тем, кто посвятил свою жизнь борьбе с силами Хаоса, даже тем, кто столкнулся с некоторыми из самых ужасающих угроз, которые только можно себе представить для Империи Человечества, на бесчисленных мирах, в ходе бесконечной войны.
«Таро Императора было право», – пробормотал Аларик тихим голосом, почти шепотом, но полным стальной решимости, абсолютной уверенности в своих убеждениях, пылающего огня своей веры, веры, которая была выкована в горниле войны, которая была проверена много раз и никогда не была найдена недостаточной. Это была вера, которая, как он знал, будет испытана еще раз, в грядущие дни, вера, которая вполне могла быть единственным, что могло спасти их, что могло спасти этот мир от тьмы, которая смыкалась вокруг них. Он повернулся к Аурелии, его глаза были полны мрачного понимания, молчаливого признания задачи, которая лежала перед ними, бремени, которое они разделяли, как слуги Императора, как защитники Империи, как хранители веры, в галактике, которая, казалось, была полна решимости разорвать себя на части. Они стояли вместе, как тонкая грань, между порядком и хаосом, между выживанием человечества и его полным уничтожением. Это была задача, знал Аларик, от которой они не могли уклониться, долг, от которого они не могли уклониться, независимо от цены. «Это не просто убийство, не просто политический заговор», – продолжал Аларик, его голос становился жестче, его взгляд скользил по лицам его товарищей, его глаза задержались на символе Искусителя, молчаливом обещании грядущих ужасов, битв, в которых им придется сражаться, жертв, которые им придется принести. Он понимал, что они, скорее всего, потеряют храбрых, верных солдат в грядущем конфликте, но они не должны колебаться, какой бы ценой это ни было. Это было их предназначением как слуг Бога-Императора. «Это нечто гораздо большее. Это», – сказал он, указывая на статуэтку, на скрытый символ, – «дело Архврага. «Хор», который видел Кси'ф'елл, который почувствовала Аурелия, – заявил Аларик, на мгновение сосредоточив взгляд на какой-то далекой точке за стенами хранилища, увидев то, чего не могли видеть другие, вспомнив слова своего астротелепата, вспомнив толкования Таро Императора, увидев, возможно, путь, лежащий перед ними, путь, полный опасностей, окутанный тьмой, но который мог бы, просто мог бы привести их к спасению, к победе, если бы они были достаточно храбры, если бы они были достаточно сильны, если бы они были достаточно верны, чтобы следовать ему до конца, – это культ. Культ Искусителя. И он укоренился здесь, на Кузняграде, в этом самом Улье».
Тяжелая тишина опустилась на комнату, тяжесть слов Аларика давила на них, последствия того, что он сказал, того, что они обнаружили, увязали. Аларик знал, что это был момент, который навсегда изменит их, который свяжет их вместе в общей цели, в общей борьбе с врагом, который был одновременно древним и коварным, врагом, который стремился развратить, поработить, уничтожить все, что им было дорого. Это был момент, который проверит их веру, их преданность, их мужество, как никогда прежде. Он знал, что им нужно будет действовать быстро, решительно, если они хотят иметь хоть какую-то надежду сдержать эту угрозу, не дать ей распространиться дальше, поглотить этот город, этот мир во всей его полноте. Аларик знал, с чем они столкнулись. Это была та угроза, которая часто требовала самых крайних мер, которые только можно себе представить, чтобы победить ее. Аларику, как Священник-следователь, придется предпринять все необходимые шаги, сделать все, что он должен, чтобы обеспечить выживание этого мира, его граждан. Он посмотрел на своих самых доверенных товарищей и знал, без тени сомнения, что он сделает все, чтобы обеспечить безопасность Империи. Он подозревал, что это потребует многого от него и тех, кто служил рядом с ним, но они не должны колебаться. Их вера поможет им пройти через это, Аларик был уверен в этом.
"Нам нужно сообщить полковнику Кузнецову", – заявил Аларик решительным голосом, не оставляя места для споров, для колебаний. Он знал, что они не могут откладывать, что они должны действовать сейчас, пока у них еще есть преимущество внезапности, прежде чем их враги смогут полностью мобилизоваться, смогут полностью понять угрозу, которую представляют Аларик и его свита. Он подозревал, что это потребует деликатного подхода. В конце концов, это все еще был мир Империи. Тот, который еще можно было спасти, если они будут достаточно быстры. «Нам нужно подготовиться к войне. Войне, непохожей ни на одну из тех, что мы когда-либо вели. Войне не только за тело Кузняграда, но и за его душу». Он замолчал, его взгляд скользнул по лицам его товарищей, его глаза задержались на символе Искусителя, молчаливом напоминании о враге, с которым они столкнулись, о ставках конфликта, в который они собирались вступить. Он знал, что это был конфликт, они должны победить любой ценой.
