«И пусть Император помилует нас всех», – добавил Аларик, его голос был едва слышен, но наполнен пылающей силой его веры, непоколебимой уверенностью в своей цели, «за то, что мы собираемся сделать. За войну, которую мы собираемся развязать».
Император защищает.
Глава 9: Тени в Под-Мегаполиса
Под-Мегаполиса. Само название вызывало образы тьмы, упадка и отчаяния. Это было место, куда свет Императора с трудом проникал, где отбросы общества, изгои, преступники и забытые влачили жалкое существование в тенях, вдали от роскошных высот Шпиля, вдали от бдительных глаз тех, кто обеспечивал соблюдение Имперского закона на верхних уровнях Мегаполиса. Это было место скрытых опасностей, забытых ужасов, древнего, невыразимого зла. Место, куда даже самые закаленные из Военной полиции не решались ступить. Это было место, которое олицетворяло все, что пошло не так на Кузняграде. Место последнего прибежища для многих и место, которое неизбежно приведет Аларика ближе к тем, кто служил Губительным Силам и, возможно, к самому таинственному «Хору». Под-Мегаполис, больше чем где-либо еще, был местом, где Аларик чувствовал, что найдет тех, кто развратил Торна и, в конечном счете, стал причиной его гибели.
После обнаружения символа Искусителя среди вещей Торна, Аларик понял, что больше не может ограничивать свое расследование стерильными пределами Шпиля, хорошо охраняемыми залами власти, где элита, несмотря на все свои многочисленные недостатки, все еще на словах признавала Императора и законы Империи, где, по крайней мере, поддерживался фасад порядка. Он должен был отправиться в подполье города, в беззаконные глубины, где раскроется истинная природа коррупции, истинные масштабы гнили, укоренившейся на Кузняграде. Именно в этих глубинах, чувствовал Аларик, будут найдены те, кто действительно ответственен за смерть Торна, «Хор», и за это распространяющееся разложение. Именно там они прятались и проводили свои еретические ритуалы.
В сопровождении Кастуса, отряда Элитных штурмовикови горстки Полиции из местного участка, людей, отобранных Кастусом за их опыт навигации в коварных глубинах Под-Мегаполиса, их знание его обитателей и их непоколебимую преданность Империи, Аларик спустился в бездну. Он знал, что это путешествие уведет их далеко от привычных удобств верхнего города, далеко от хорошо освещенных коридоров и упорядоченной рутины Шпиля, в мир вечных сумерек, лабиринтных туннелей и разрушающихся сооружений, где единственным законом был закон выживания, где сильные охотились на слабых, и где шепот Варпа, казалось, отражался в каждой тени. Каждый шаг вглубь Под-Мегаполиса был для тех, кто сопровождал Аларика, шагом дальше от знакомого им мира, от безопасности и защищенности. Они знали, что чем дальше они продвигались, тем больше рисковали их жизни. Это путешествие могло, потенциально, также привести к их смерти. Тем не менее, они последовали за Алариком во тьму. Каждый был верен Империи и знал, что это расследование имело первостепенное значение для Кузняграда и для тех граждан Империи, которые жили здесь. Сам спуск был испытанием, резким переходом от упорядоченных высот Шпиля к хаотичным глубинам Под-Мегаполиса. Они ехали в полуразрушенном грузовом лифте, его древние механизмы стонали и содрогались под напряжением, его внутреннее пространство было наполнено смрадом разложения, немытых тел и чего-то еще, чего-то неуловимого, но глубоко тревожащего, намека на порчу, которая пронизывала нижние уровни города, которая просачивалась в каждую трещину и щель, которая цеплялась за сам воздух, которым они дышали. Это был запах, понял Аларик, который он уже встречал раньше, в других местах, затронутых заразой Хаоса, запах, который говорил о запретных удовольствиях, о невыразимых деяниях, о медленной, коварной эрозии души. Это был запах, который был, даже для его собственных чувств, странно притягательным, даже когда он боролся с его притяжением, против коварных шепотов, которые пытались соблазнить его. Это был знак того, что Хаос, этот Искусителя, действительно вцепился когтями в Кузняград и его жителей.
По мере того, как они спускались, знакомые звуки верхнего города, гул машин, шепот голосов, успокаивающее гудение имперских технологий затихали, сменяясь какофонией незнакомых шумов: кап, кап, кап воды, эхом разносящейся по невидимым туннелям, шуршание крыс в темноте, далекий лязг металла о металл, приглушенные крики и вопли жителей Под-Мегаполиса, вовлеченных в всевозможные незаконные действия, каждый из которых был потенциальной уликой, зацепкой для Аларика, по которой можно было следовать. Это была симфония хаоса, резкий контраст с упорядоченной гармонией Шпиля, напоминание о постоянной борьбе между порядком и энтропией, между Империей и силами, которые стремились разрушить его, превратить в щебень и пепел.
Чем глубже они спускались, тем более гнетущей становилась атмосфера. Воздух стал густым и тяжелым, наполненным пылью, грязью и т. д. запахи и запах разложения. Люмены пылали, бросая сюда лишь тусклый, болезненный свет, их свет следил за бесчисленными тенями, которые танцевали и мерцали в каждой лампе, каждый. Они как будто попали в другой мир, царство вечных сумерек, куда изо всех сил пытался проникнуть свет Императора, где властвовала тьма. Аларик знал, что это был мир, где все могло скрываться вне поля зрения, за мерцающими лужами освещения, ожидая возможности нанести удар. Они должны оставаться всегда бдительными. Именно их умения и вера позволят им сохраниться здесь или увидеть их поражение.
Они вышли в огромное, похожее на пещеру пространство, полуразрушенную площадь, которая когда-то могла быть оживленным рынком, центром деятельности в те дни, когда Нижний Мегаполис все еще был каким-то значимым образом связан с городом наверху, до того, как гниль распространилась в, до того как банды, мутанты и еретики объявили его своим. Теперь это была сцена нищеты и упадка, свидетельство разъедающего воздействия пренебрежения, изоляции, медленного, неумолимого упадка некогда процветающее сообщество, теперь оставленное гнить во тьме, вдали от благодати Императора. Это было место, Аларик был уверен, что оно не видело дневного света долгие годы. Это было место, забытое всеми теми, кто жил и работал в Шпиле наверху. Место, потерянное для света Императора.
Ветхие конструкции, сколоченные из спасенного металла, гниющих бревен и выброшенных материалов, выстроились по краям площади, их мерцающие люмены отбрасывали длинные танцующие тени, которые, казалось, извивались и извивались, живя собственной жизнью. Это были жилища, предприятия, убежища жителей Под-Мегаполиса, каждое из которых является свидетельством их стойкости, их способности к адаптации, их воли к выживанию в суровой, беспощадной среде, их изобретательности, даже в создании пространств, в которых они могли бы выкроить какой-то тип существования . Аларик знал, что они также были потенциальными укрытиями для тех самых людей, которых он искал, для тех, кто лишился милости Императора, для тех, кто обратился к поклонению Темным Богам, для тех, кто проводил свои грязные ритуалы в скрытые места этого города, вдали от любопытных глаз властей.
Множество фигур, чьи лица были скрыты тенями, их тела были одеты в лохмотья, их намерения были неясны, двигались по площади, их глаза, когда их можно было увидеть, были полны смеси подозрения, враждебности и страха. Это были обитатели под-Мегаполиса, забытые, обездоленные, изгои, те, кого оставил позади неумолимый марш прогресса, постоянно расширяющиеся потребности Империи, те, кого сочли недостойными, нежелательными, расходными. Они были продуктом системы, которая пережевывала и выплевывала тех, кто не мог угнаться, кто не мог приспособиться, кто не мог соответствовать. Они были напоминанием, Аларик знал, о жестокости Империи, о суровых реалиях жизни в галактике где выживали только сильные, где сострадание было роскошью, которую могли себе позволить лишь немногие. Они представляли собой, более чем что-либо, население, готовое к эксплуатации, либо руками тех, кто находится внутри Шпиля, либо чем-то еще более опасным, более коварным, как представлено «Хором», и символом Искусителя, который они обнаружили. Эта огромная популяция представляла собой легкую добычу для тех, кто служил Губительным Силам.
