После долгих переговоров и маневров, столкнувшись с многочисленными попытками воспрепятствовать Вейн и ее последователям, Аларик, сопровождаемый Аурелией и Кастусом, наконец-то получил доступ к доказательствам, собранным в покоях губернатора Торна, физическим остаткам его жизни, его тайным порокам, его скрытым сделкам. Каждый предмет, каждый документ, каждая, казалось бы, незначительная безделушка были частью головоломки, подсказкой, которая потенциально могла привести их ближе к истине, которая могла помочь им понять мотивы убийства Торна, личность его убийцы и природу заговора, который, казалось, разрастался вокруг них, угрожая поглотить весь город, если не саму планету. Каждый предмет, который они исследовали, мог содержать какую-то скрытую подсказку, жизненно важную часть информации, которая могла бы разоблачить гниение внутри этого Мегаполиса. Аларик знал, что они должны тщательно, дотошно осмотреть каждый предмет на предмет любого знака, который мог бы показать, где распространилась эта порча, насколько глубоко она проникла в этот Мегаполис, если не в этот мир, и, возможно, где она может скрываться.
Они работали молча, их движения были точными, методичными, каждый из них был сосредоточен на своей назначенной задаче, их чувства были настороже, они искали что-то необычное, что могло бы быть признаком предательства, которое они подозревали, намеком на порчу, за которой они охотились. Это была кропотливая работа, требующая терпения, внимания к деталям и глубокого понимания тонких признаков ереси, способов, которыми враги Империи часто оставляли свой след на предметах, которых они касались, на местах, где они обитали. Они, как верные слуги Императора, должны были всегда быть начеку в поисках таких знаков и подсказок.
Аларик тщательно осмотрел коллекцию личных вещей Торна, предметы, найденные в его личных покоях, вещи, к которым он прикасался, которыми пользовался, которые держал при себе, каждая из которых была потенциальным окном в его душу, в его скрытые желания, в секреты, которые он так отчаянно пытался скрыть. Именно эти личные вещи, возможно, имели наибольший потенциал для раскрытия истины. Ибо Торн, как знал Аларик, неизбежно чувствовал бы себя в наибольшей безопасности здесь, среди тех предметов, которые были ему знакомы. Он чувствовал бы себя достаточно защищенным, чтобы ослабить свою защиту, позволить своей истинной природе проявиться, хотя бы в какой-то небольшой степени. Было несколько информационных планшетов, их содержимое все еще анализировалось командой Аларика, каждый из них был потенциальным кладезем информации, записью действий Торна, его сообщений, его планов. Аларик надеялся, что они могли бы содержать какую-то зацепку относительно его отношений с этим таинственным «Хором», какое-то указание на их личности, их мотивы, их планы. Маленькая, богато украшенная музыкальная шкатулка, поверхность которой инкрустирована перламутром, ее механизм играет навязчивую, странно знакомую мелодию. Это была мелодия, понял Аларик, которую он уже слышал раньше, где-то в своем прошлом, хотя в тот момент он не мог вспомнить ее. Это была мелодия, которая, казалось, что-то пробудила в нем, что-то глубокое и первобытное, чувство беспокойства, тоски, которое он быстро подавил, распознав в ней коварное влияние, которым она была, попытку прорвать его защиту, ослабить его решимость. Коллекция старинных монет, их происхождение неизвестно, их поверхности стерты временем, их маркировки намекают на какую-то древнюю, возможно, запрещенную, историю. Это были монеты, подозревал Аларик, которые существовали до самого Империи, которые могли произойти от какого-то утерянного или запрещенного гражданскую цивилизацию, которую Империя, возможно, уничтожил в далеком прошлом. И, наконец, небольшая книга в кожаном переплете, страницы которой были заполнены странным, незнакомым текстом, ее содержание было тайной, ее цель неизвестна. Аларик был уверен, что это была книга, которая содержала опасные знания, секреты, которые лучше оставить похороненными, забытыми. Это была книга, которая могла бы, если бы они не были осторожны, повести их по пути, с которого не было бы возврата. Аларику нужно было действовать осторожно. Он подозревал, что где-то внутри одного из этих предметов спрятана подсказка, ключ, который он искал, что-то, что могло бы указать на то, во что был вовлечен Торн, с кем он работал, и, возможно, даже привести к тем, кто организовал его убийство.
Пока Аларик рассматривал книгу, перебирая ее в руках, его пальцы обводили странный, струящийся текст на обложке, его глаза искали какую-то зацепку, какую-то скрытую деталь, которая могла бы раскрыть ее истинную природу, Аурелия, чьи психические чувства были настроены на тонкие энергии, которые их окружали, внезапно напряглась, ее глаза расширились в тревоге, ее рука взлетела ко рту, словно пытаясь подавить вздох. Это была реакция, Аларик знал, что это была реакция, которая говорила о глубоком возмущении, о внезапном осознании чего-то опасного, чего-то злого. Это была реакция, которую он видел раньше, в присутствии действительно испорченных, тех, кто пал от хищничества Варпа, чьи души были испорчены прикосновением Хаоса. Он понял, что это была та реакция, которую можно было бы ожидать в присутствии объекта, содержащего великую силу, реликвии Темных Богов. Теперь он понимал, что такой объект представлял собой непостижимую опасность не только для них, но и для всего города, для самой ткани самого Империи. Им придется двигаться еще осторожнее, чем раньше. Один неверный шаг в этом месте, с этими предметами, может стать их гибелью, не только их собственной смертью, но и триумфом тех, кого они поклялись уничтожить, победой тех, кого они стремились предать правосудию Императора.
«Священник-следователь», – воскликнула она, ее голос слегка дрожал, выдавая ее обычное стоическое поведение, ее глаза были устремлены на, казалось бы, безобидную безделушку, небольшую, искусно вырезанную статуэтку крылатого гуманоида, ее черты были прекрасны, но странно тревожны, почти андрогинны, ее поза намекала, соблазняла. Это было произведение искусства, понял Аларик, которое было одновременно пленительным и отталкивающим, манящим и тревожным, идеальным представлением коварной природы угрозы, с которой они столкнулись. Он понимал, что это был тот тип объекта, который мог легко заманить в ловушку неосторожного, который мог соблазнить даже самого набожного, который мог увести их по пути разложения и разврата, с которого не было возврата. Это был объект, которому не было места в Империи, который представлял опасность для всех тех, кто служил Императору Человечества. «Этот символ…», – продолжала Аурелия, ее голос был едва слышен, ее палец обводил контур скрытой отметки на основании статуэтки, символ, который был почти невидим невооруженным глазом, который был намеренно скрыт, скрыт от глаз, «это… это знак…» Она колебалась, не желая, казалось, даже произносить имя, давать голос злу, которое оно представляло, ужасу, который оно воплощало. Она, казалось, не хотела каким-то образом предоставить этой грязной силе дальнейшую возможность приобрести в материальном мире посредством простого упоминания ее имени.
Аларик, чувствуя ее страдания, ее страх, подошел ближе, его собственный взгляд был устремлен на статуэтку, его глаза сузились, когда он изучал символ, его разум лихорадочно работал, пытаясь поместить его, вспомнить, где он видел его раньше. Он понял, что это был знак, с которым он сталкивался всего несколько раз за долгие годы своей службы Императору, символ, который был синонимом предательства, ереси, самой темной, коварной формы разложения. Это был символ, который представлял угрозу не только Империи, но и самой ткани реальности. Это был символ, который говорил ему об истинной цели его пребывания здесь, на Кузняграде, и подтверждал то, что ему сказало Таро Императора. «Кровоточащий Глаз», – предупредил он. О разложении и скрытом враге. В тот момент он понял, что их подозрения были верны, что они столкнулись с чем-то гораздо более опасным, чем простой заговор, чем простая борьба за власть внутри Шпиля. Они столкнулись с чем-то древним, чем-то могущественным, чем-то, чьи когти глубоко застряли в сердце этого города, этого мира. С чем-то, что стремилось опутать не только отдельных людей, но и целые миры своей паутиной лжи, удовольствия, коррупции и утащить их в пропасть. Это было доказательством, если еще что-то требовалось, что это уже не просто расследование убийства. Что они сейчас стоят на пороге чего-то гораздо большего, что их действия, их решения в ближайшие дни определят судьбу не только Мегаполиса Сибелиус, но и самого Кузняграда, возможно, даже всего этого сектора Империи. Этот символ, больше, чем что-либо еще, что они видели, показывал истинную природу их врага.
