Из маленьких чашек поднимался, закручивался и исчезал в свете настольной лампы пар. Аромат светлого травяного чая вскружил голову, его терпкий вкус согревал, расслаблял и уносил куда-то вдаль, как морские волны. Три молодых исследователя собрались вокруг стола в хорошем настроении. Несмотря на все трудности, через которые им пришлось пройти, они все же достигли успеха. Они выиграли эту войну, в своей победе их уверенность была несравненно высокой.

Сделав несколько небольших глотков горячего чая, Шон начал свою речь, но слова его путались от невероятно расслабляющего напитка:

— В общем, подытожив все, вот что мы имеем: жало выступает в роли нервного центра, оттуда вирус управляет телом, поэтому при уничтожении жала Драугр падает, казалось бы, замертво, но лишь на несколько часов; опухоль в груди — это что-то вроде сердца, которое качает их аналог крови по организму, но мало того, именно здесь происходит важный процесс для жизни мутанта — здесь синтезируется вирус. Как я понял, кровь жертвы, которую мутант высасывает с помощью жала, попадает в опухоль, где каким-то образом помогает рождаться новым организмам. Вот чем обусловлено их бессмертие. Но это, пожалуй, еще не самое удивительное. С помощью одного из радиодатчиков я обнаружил поступающие к жалу сигналы на частотах, практически неуловимых для простого прибора. Значит, жало выступает еще и в роли некоего приемника.

— И что это может значить? — увлеченно спросил Кирилл.

— Возможно, мутант получает сигналы извне, которые и движут им. Я не знаю, как такое возможно, но… Кирилл, я хочу попросить тебя, чтобы ты сделал устройство, которое сможет распознать такие частоты и их источник.

— Конечно, я попробую.

— Но нам нужно поймать еще одного Драугра.

— Чего уж не сделаешь ради науки, — посмеялся Кирилл, подливая себе чаю.

Следующим днем, когда стемнело, команда вновь выбралась за пределы города. На удивление, никакой охраны не было, и сопротивление им никто не оказал. На этот раз заполучить мутанта оказалось гораздо проще. Он встретился им всего в паре сотен метров от стен города, совсем одинокий, да и гораздо слабее своих товарищей. Дойдя до гаража, зверя заперли в той же клетке.

— А что будем делать с этим? — спросил Кирилл, указывая на мертвого Драугра.

— Пускай лежит здесь, девать его некуда.

Кирилл запустил специальный прибор для обнаружения частот, который затрещал и запищал, словно дозиметр в эпицентре радиации.

— Да… Сигнал и впрямь есть. Я поработаю над этим. Иди пока отдыхать, — Кирилл пожал на прощание руку Шону и отправился к своему рабочему месту, куда сразу же высыпал коробку с кучей различных плат, микросхем, антенн и прочего барахла.

Спалось Шону гадко. В мысли один за другим проникали силуэты, возникшие точно миражи в туманном полумраке сна. То это были лица знакомых ему людей, то омерзительные рожи мутантов, то выдумки воображения, которые смешали в себе внешность каждого и породили совершенно новых, невиданных ранее сущностей. Они заглядывали так глубоко, как бы крича во все горло о своей способности видеть наши страхи и манипулировать, они грозятся сотворить невиданное, лишь дай им эту возможность. Преградив путь в спокойный мир снов, эти существа подбираются все ближе. Длинными тенями они показывают свое присутствие, и ты чувствуешь холод, тоскливый мороз, пробегающий по коже в эту минуту. Нельзя позволить им овладеть тобой.

Роза тихо сопела. Только этот тонкий свистящий звук возвращал Шона в свой чистый разум. Он становился неприступной стеной для темных сил зла, звучной мелодией мира, песнью долгожданной, добытой трудом и кровью свободы, счастьем, что казалось таким далеким, вера в существование которого, казалось, пропала навсегда.

Где-то за окном протяжно завывал ветер. Покачивались худые стволы берез, изредка дотрагиваясь тощими ветвями до окон, слегка постукивая. Ночь. Стук. Гул ветра. И в этом вся жизнь, в этом и есть все прекрасное. В дверь неожиданно бешено застучали, точно в порыве сумасшествия, и между увесистыми ударами звучали отчетливые крики:

— Шон! Открой, скорее! — это кричал Кирилл.

Шон за мгновение успел собраться и уже открывал входную дверь. Завалившись в квартиру, Кирилл испуганным взором окинул Розу и Родригеса, которые тоже были сильно возбуждены от такого необычного визита.

— Давай, пошли! Эта тварь выбралась из клетки и теперь громит весь гараж! — еле держась на ногах, докладывал Кирилл.

— Господи! Да почему же ничего не может пойти так, как надо? — Шон со злостью напялил на себя куртку и, заметив, что Роза делает то же самое, спросил. — Может, останешься дома? — но девушка, как всегда, была неотступна. Вся троица устремилась к гаражу.

Роза глотала ледяной воздух на бегу, вслушивалась в звуки ночной природы, но слышала только собственное сердцебиение. Какое оно сегодня необычное, такое мягкое, даже как бы воздушное, и тем не менее очень частое. Так может биться только чистейшее сердце, ничуть не омраченное тьмой и разрухой, беспределом морали, ставшим совершенно естественным в новом мире. И как же жалко на этом свете видеть таких людей, этих светлых существ, будто им здесь не место. Нужна ли им такая жизнь, которую им пришлось принять?

Все подбежали к дверям гаража. За ними громовыми раскатами гремели перевернутые шкафы, трещали деревянные обломки, звенел металл — настоящая граница ада, полная воинственной канонады. За этой стеной расположен совсем иной мир, там велась борьба за будущее, будущее без человечества.

Вцепившись в ручку двери и крепко сжав в руке пистолет, Шон начал медленно открывать дверь, которая издала громкий звонкий скрип. От мощного удара Родригеса отбросило на несколько метров назад. Зверь набросился на дверь, чуть не сорвав ее с петель. Издав хриплый вопль, мутант бросился на своих жертв. Шон пытался нащупать в темноте улицы свое оружие, он нервно водил руками по холодному асфальту, но пистолет точно испарился, ладони онемели, глаза совсем залились безжизненной тьмою и лишь звуки помогали осознать реальность. Мутант сделал два больших шага, оттолкнулся ногами от земли и упал прямо перед Розой, взмахнув гигантской лапой пред ее лицом. Раздался крик. Пронзительный стон. Родригес видел все лишь краем глаза. Наконец в его руке оказалось оружие, он направил его в сторону зверя, дрожа от ужаса, молясь о том, что все это ему лишь кажется. Выстрел. Драугр пошатнулся и выпустил из своей хватки девушку, которая сразу же рухнула на землю. Шон выстрелил еще, руки его дрожали, но почти каждый выстрел поражал цель. Опустошив магазин в уже падающего мутанта, Родригес отбросил пистолет в сторону и подбежал к лежащей на земле Розе.

Столь милое, прелестное создание… И как же смеет жизнь так жестоко с нею обходиться? Шон приложил ледяную руку к ее бледному лицу, гладил растрепанные волосы, так сильно сжимал эти маленькие ладони. Он смотрел в ее глаза, пустые глаза. Нет, не может быть, это же все еще она, это ее серые, красивые глаза, но почему же в них больше нет той искры, куда исчезла жизнь в их глубинах? Истекая кровью, со лба и до груди спускалась смертельная рана. Коготь зверя сотворил страшное: он не просто убил человека, он сумел еще и истязать живую душу. Шон все еще держал ее ладони, прижимал ее окровавленную голову к себе, целуя и все пытаясь увидеть в ней жизнь. Но все было тщетно.

— Шон, — тихо позвал его Кирилл, дотронувшись до плеча. Шон молчал. Он словно и не слышал больше никого, он пытался уловить стук любимого сердца. — Шон. Она умерла.

— Нет! — воскликнул Родригес и принялся еще горячее обнимать Розу. — Нет! Ей нужно помочь! Ей… ей нужно… — Шон упал лицом на ее истерзанную грудь и зарыдал. Слезы лились по его щекам, смешиваясь с молодой кровью. Луна мягким, еле заметным светом освещала ее лицо, по-прежнему такое красивое и светлое. Она навечно осталась собой, она умерла собой, она — Роза.

Ее похоронили на рассвете. Бледно-розовые лучи солнца падали на молодое, мертвенно-бледное тело в тот момент, когда его укрывали в толстое одеяло и опускали в холодную твердую землю. Шон с трудом воткнул хлипкий деревянный крест в замерзший грунт и снова упал на колени. Больше не было сил кричать, плакать и говорить. Больше не было желания двигаться вперед, искать счастливое будущее. Больше не было света, жизнь погрузилась во мрак. Больше не было и самой жизни, осталось лишь гнилое, унылое существование.