Герольд дочитал длинный список взаимных обвинений, и началось самое интересное. По правилам королевства, благородный господин, для защиты чести своей семьи, может выставить на бой кого-либо из своих родственников. Любой, кто имеет приставку «лорд», а именно владетель замка и дружины, содержащейся со своих земель, имел в избытке родственников и бастардов. Выбрать было из кого. Наступил момент истины: представитель графа Морро объявил своего бойца. Рыцарь Парис Контье, с мечом в руках, сегодня будет защитником интересов графа.

Представитель маркиза, в свою очередь, объявил своим бойцом шевалье Эрика Конталя.

Отец потрепал меня по коротко стриженным волосам, поправил спату, и с лёгким полупоклоном маркизу вступил в выложенный красным камнем круг. Его противник, до этого державшийся надменно и презрительно, всем своим видом выражая отсутствие интереса к поединку, явно занервничал. Экипированный для тяжёлого силового боя, высокий и сильный Парис был закован в классическую пехотную броню. Кованные латы, тяжёлый шлем, двуручный меч. Небольшой щиток на правом предплечье, бронированные сапоги, небольшой гульфик в форме морского дракона, всё это вместе – являет собой сокрушительный ансамбль, если конечно, уметь им пользоваться. Без сомнения, ставленник графа был отличным бойцом, иначе бы он сюда не попал. Но сейчас, при виде экипировки моего отца, нагловатая ухмылка Контье перешла в гримасу недоумения и подозрительности.

Против ожившей стальной башни вышел тощий, чуть выше среднего роста человек, одетый даже не в кожаную броню, а скорее, в удобный охотничий костюм. Никакого намёка на доспех, всё отдано скорости и манёвру. Только меч – дорогая Салехсийская спата – тяжёлый двуручный клинок, сужающийся к рукояти, указывал на серьёзность намерений и возможную угрозу.

Классический бастард в руках рыцаря ожил, поднимая острие к солнцу, отдавая воинское приветствие противнику. Отец повторил жест, но сделал это одной рукой – мой папа позёр. Или он хорошо знает этого Париса, и не видит в нём серьёзного противника, либо он только что сдал одно из своих главных преимуществ.

По команде герольда, противники начали сходиться. Рыцарь шёл медленно, держа клинок вверх, в одиннадцатой позиции, удерживая двуручную рукоять у пояса. Одиннадцатая позиция для двуручника не зря считается основной. Для умелого воина открыты удары по всему кругу, кроме, разве что, седьмой и восьмой части, хотя, и туда можно пнуть ногой, что часто проделывали с теми, кто на дуэли пытался биться по учебнику.

Отец, вместо того, чтобы взять какую-нибудь защитную или атакующую позицию, раскрутил тяжелой спатой двойное кольцо. В простонародье – мельницу.

Среди стражников, рядом с которыми я стоял, понеслись удивлённые смешки. Какой-то прощелыга из только что приехавших в столицу «деревенских лордов», так называли за глаза дворян, обладавших манором в одно село на три двора, выучил красивое движение и теперь всем показывает, как лихо он может держаться за меч, без сомнения, выданный ему на этот поединок сюзереном. Ну не может же столь наглый и неизвестный среди высшего общества дворянчик, заработать себе на настоящую спату, по свидетельствам редких очевидцев, удерживающую сужающимся клинком удар алебарды. А вот в свите графа один нахмурился. Нашёлся, все же, глазастый, разглядевший, что это не просто «мельница», которую со временем разучивает любой обладатель клинка чуть длиннее кинжала, а настоящее «двойное кольцо», которое мало того, что даёт возможность нанести рубящий удар в любой из двенадцати позиций, но также на верхних вольтах позволяет уколоть по одиннадцатой и первой. Раскрутив «кольцо», удобно отбивать атаки с обеих сторон.

Противники сближались. Я невольно сжал кулаки. Присутствие на отцовских дуэлях давно стало привычным делом, но всякий раз перед тем, как клинки или заклятия сходились, меня охватывал простой человеческий страх. «А вдруг, отец споткнётся? А вдруг, мать что-то не то добавила в магические растирки, которыми пользовала отца перед боем? А вдруг, противник окажется более опытным и удачливым?», но, в мгновение сшибки, страх отступал – «лови каждое движение, сынок, и моё, и врага. Поединок – это не танец и не мордобой, это голая математика. Смотри и запоминай». И я смотрел.

Парис дураком не был, он уж точно понял, с кем свела его судьба. В таком темпе он долго сражаться не сможет, а стало быть, поединок нужно завершить в несколько ударов, пока скорость тяжёлого бастарда сравнима с парящей в воздухе спатой. Рыцарь рубанул без особых ухищрений, сверху, из одиннадцатой в пятую. Его расчёт был предельно прост – пока очередной отцовский финт уводит спату в левое кольцо с первой на седьмую позицию, у него есть доля секунды, чтобы пробить в открывшееся, не защищённое «окно». У двойного кольца, или «крыльев ангела», как называли эту связку в Эллидии, не смотря на весомые преимущества, есть несколько серьёзных недостатков. Раскрутить двойное кольцо, превращая красивую, но годящуюся лишь для показухи перед несведущими в фехтовании «мельницу» в грозные «крылья», может только человек незаурядной силы и сноровки, эта позиция не для всех. Но, даже исполняя «кольцо» по всем правилам, в момент перевода финтов из верхней в нижнюю позицию, на краткий миг появляется брешь в обороне, кроме того, в этот момент, опытный и бесстрашный воин ударом под гарду может выбить клинок из рук. Естественно, отец знал о недостатках «ангельского финта». Бастард Париса метнулся в открывшуюся «дыру» в защите росчерком молнии. Он должен был рассечь отца от плеча до хребта, а то и развалить напополам, если хватит силы. Когда я успел понять, куда бьёт рыцарь, я осознал, что это его первый и последний удар. Нестандартное применение оружия – одна из отцовских «коронок», как и провокации. Он принял тяжёлое лезвие бастарда на рукоять спаты, удерживая её двумя руками. Клинок выбил искры из стального сердечника, разбив кожаные и костяные накладки. Рыцарь вложил в этот удар всю мощь и скорость, на какую был способен. Отец даже не пытался сохранить равновесие, в его стойке этого не смог бы даже легендарный Терион, фехтовавший с кабаном на плечах. Заваливаясь на землю, отец оттолкнулся правой ногой, и упал не боком, как должен был бы упасть согласно логике, законам природы и направлению удара, а спиной вниз в сторону противника. И, используя всё ту же инерцию, приданную богатырским ударом, вогнал спату аккуратно под гульфик, в схождение нижнего шва доспешной юбки. Рычание, перешедшее в визг, заложило уши всем присутствующим. Голосина у этого Париса знатный был. Рыцарь не смог упасть на колени, так как спата на три пяди вошла внутрь, вероятно, достав до брони, прикрывавшей спину, а клинок отец из рук так и не выпустил. Выронив меч, трясясь и извиваясь в предсмертной агонии, боец графа Морро с грохотом рухнул на спину. Только после этого отец перевернулся, встал на одно колено и со скрежетом вырвал клинок из цепких объятий брони. Многие при этом звуке скривились, у кого-то из стражников невольно вырвалось: «а что, проворачивать было обязательно?», я хмыкнул. Из открывшейся дыры на раскалённые булыжники площади вытекало человеческое содержимое. Как же мне в этот момент хотелось изловить пару-тройку трубадуров, обожающих воспевать в своих балладах рыцарские поединки: «он на колени пал, и плащ облачно белый, покрылся алой кровью, будто лепестками роз». «Алая кровь», говорите – а как насчёт мочи, цветных связок кишок и фекалий? Кровь там конечно, тоже была, в виде приправы к прочему. Думаю, трубадуров бы вырвало, окажись они тут. И запах, как может так быстро распространиться запах? Казалось бы, только что пахло камнем и сталью. Но, за какие-то секунды, воздух наполнился амбрэ химической мастерской и выгребной ямы.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.