– Открывай, дурень, пока я тебе руки не отрезал! – крикнули с другой стороны.

Ну и голос! Слышно, что мужской, но при этом с какими-то бабскими повизгиваниями. Его за яйца там, что ли, кто-то держит? Знавал я одну штабную крысу, которая в такой же манере общалась с подчиненными. Какой-то политикан решил, что его сынуля должен делать карьеру на военной службе. Ну и приставили нам его в командиры. Молодой, молоко на губах не обсохло, ни в каких конфликтах не участвовал, но при этом вздумал нас строить и поучать. Я всегда выступал за субординацию, но когда этого сынка мои же бойцы подкараулили в расположении и пересчитали ему ребра, то я и слова не сказал. Хотя нет, втык я им вставил, но не так сильно, как следовало. Пришлось, конечно, и полтонны объяснительных настрочить, и немного на ковре постоять и послушать разгневанного папашу, но ничего. Дело-то оно, как говорится, житейское. Вот и сейчас из-за двери доносились такие же нотки.

Я прошел в кабинет и сразу же сделал глубокий вдох. Мои кулаки непроизвольно сжались, а на лице заиграли желваки. В это же мгновение понял, что Альфач Косой больше не жилец.

У стен висели кандалы с закованными в них голыми девочками. Совсем маленькими. Лица многих превратились в сплошной синяк, из носов текла кровь, тут и там виднелись вырванные клочки волос.

– Господин, проходите! – сказал человек, улыбаясь коричневыми зубами. Из его рта до меня донесся запах чеснока и ещё чего-то мерзкого. – С чем изволили пожаловать? Хотите поразвлечься? – он протянул мне хлыст с металлическими вставками.

Так, сперва дело, а только потом я поговорю с ним по-особому. Но в начале узнаем другое:

– Я и так замарался, – проговорил я с ленцой. – И многие посетители так развлекаются?

– Вы про этот сброд? Конечно, – ответил Альфач, а следом перешел на заговорщический шепот. – Я скажу вам по большому секрету, что все благородные сперва отводят душу, а затем только говорят, с чем пожаловали. Всё, что было под этой крышей, остается под этой крышей. У меня вот за той дверью томятся ещё три невинные девочки и два мальчика. Если хотите, я могу выделить вам кого-нибудь из них на полчаса. Но только чур не убивать, – он подмигнул. – Вы ведь не трогаете корм.

– Я подумаю. И сколько же человек находится в этом поместье? Они все в курсе наших утех?

– Ну не изверг же я, – развел руки в стороны Косой. – Естественно, в курсе. Вы ведь знаете, что людям тоже надо развлекаться? Так что каждый из десяти человек берет на ночь одну или одного из попорченных, – он кивнул в сторону кандалов. – А вы в этих краях новенький? Недавно только переселились в трущобы? Какое же несчастье с вами произошло? Карточный долг? Убийство корма? Неуплата налогов?

– Всего понемногу, – навел я тумана. Перед аристократами Альфач явно не испытывал никакого пиетета. Он вел себя как хозяин положения. – Ты слышал про убийство благородного?

– Конечно. Мои осведомители мне сразу же доложили. И, как я понимаю, вы хотите быть в доле? – Альфач лукаво блеснул крысиными глазками.

– Естественно. Я тут… – тьфу, блин, чуть не сказал «человек». – Эээ… Новый. Никого не знаю. А урвать такой приз очень многого стоит.

– А позвольте поинтересоваться, как вы прознали про это? Только трое благородных было в курсе: налоговик, естественно, и двое исполнителей. И всё.

– У всех свои секреты, – я вполне естественно отзеркалил подмигивание.

– О, и кому, как не мне, уважать чужие секреты? Из какого вы рода будете? Позвольте взглянуть на ваши печати. Да не скули ты, – завизжал Косой, ударяя хлыстом по лицу веснушчатой девчонки. – Вот закончу я сейчас с господином и плотно тобой займусь, чтобы стала более послушной, – он повернулся ко мне. – Ох, дети такие забавные. Особенно вот эта. Прям тигрица. Брыкается и никому в руки не дается! Я пытался взять её прям на этом столе, но эта гадина умудрилась мне руку расцарапать, но потом я засажу ей так глубоко, что…

Договорить я ему не дал. Уверен, что он много чего смог бы рассказать, но некоторые вещи были выше мои сил. Я резко ткнул его ребром ладони в горло. Убить это его не убило, но вот орать он точно больше не сможет. Затем ударил кулаком в челюсть. Почему именно в неё? Так проще всего отключить сознание человека. Нас этому учили ещё на первом году занятий в Высшей школе. И ничего секретного здесь нет. Просто немного знаний в области анатомии и физиологии.

– И что же мне дальше с тобой делать? Быстрая смерть – это для тебя слишком просто. Не заслужил ты её, – я посмотрел на девчонку-тигрицу, которая с непониманием и надеждой смотрела на происходящее. – Ты хочешь убить его?

Малышка неуверенно закивала, её глаза загорелись, а губы растянулись в улыбке. Мне на мгновение даже жутко стало. Ну не может ребенок так смотреть. Хотя кого я обманываю? Когда голодал в блокадном Ленинграде, тоже готов был растерзать каждого фашиста.

– Ты знаешь, где лежат ключи от кандалов? – спросил я. Девочка вытянула шею в сторону шкафа.

На всякий случай я достал шпагу и проткнул обе ноги Альфача в области бедер. Послышался стон, но два крепких удара по затылку прервали мерзкий скулеж. Как же самому хочется это сделать! Но я лучше расквитаюсь с остальными людьми. А затем надо перехватить налоговика и допросить его с пристрастием.

Я распахнул двери шифоньера. На задней стенке висели пронумерованные ключ, а на боковых – орудия пыток: шипованные дубинки, плетки, скальпели.

Моё зрение перестроилось. Сейчас я видел, как вокруг пленников и Косого клубилась желанная мною светимость. Хотелось вытянуть всю энергию, но я сдержался. Контролировать себя сейчас было проще, чем до этого. Хотя, может, потому что я не голоден? И в этом вся причина? Всё может быть.

Когда расцепил наручники, девчонка сразу же рванулась к Альфачу. Она бессмысленно колотила его, а затем повелительно указала на шпагу. Я, подумав, передал ей оружие.

К моему удивлению, убила она его не сразу. Сперва тигрица распорола штаны Косого, оголяя его промежность. Маленькая ладонь схватила член с яйцами и оттянула их. Затем поднесла лезвие к гениталиям. Клинок рассек плоть. Хлынула кровь. Смотрящий пришел в чувство, но завизжать не успел – я ударил его в темечко и проломил череп. Девчонка попыталась засунуть обрубок в закрытый рот Косого, но ничего не вышло. Я заботливо разжал челюсть человека. Тигрица поместила отсеченную часть тела и, не отводя взгляда, пронзила горло острием.

– Умница, – прокашлявшись и отбирая шпагу, сказал я.

Признаться, это было немного неожиданно. Взглянул на других детей, но никто из них не выразил никакого беспокойства, будто это было привычное зрелище. На некоторых лицах даже заметил удовлетворение, а на других читался вопрос: «Почему это сделала не я?»

– А теперь послушай: мне сейчас нужно ненадолго отойти. Здесь ещё десять человек таких же, как он. Я расправлюсь с ними, а потом вернусь за тобой. Видишь засов? – спросил я. Кроха понятливо кивнула. – Я сейчас выйду, а ты закроешь за мной дверь. И когда сделаю вот так, – я ударил четыре раза, изображая сердцебиение: тук-тук, тук-тук… – то ты мне откроешь. Поняла? Повтори.

Девочка послушно выполнила требуемое.

– Знаю, что надо и остальных освободить, но ты не спеши. Они могут помешать. Не стоит им ходить здесь без присмотра. Я скоро вернусь за всеми вами.

Малышка, к моему удивлению, крепко обняла меня. Вот шельма! Теперь и с детским садом возиться придется.

– Всё! Жди здесь! Я скоро!

Я вышел за дверь. Через полминуты удостоверился, что она заперта, а после пошел вниз по винтовой лестнице. Предстоял серьезный разговор с местными выродками.

– Дозволяю говорить со мной! – сказал я, когда спустился с лестницы. Передо мной стоял дворецкий, который сопровождал меня к Косому. – Тебе известно, где именно сейчас находятся все люди в этом поместье?

– Конечно, ваше благородие, – человек поклонился. – Двое сейчас на воротах. Четверо спят. Ещё двое на кухне. И один в подвалах.