Что касается прочих государств, то к Тройственному согласию с первых же дней войны примкнула и Япония, объектом действий которой был район Тихого океана, где Япония была заинтересована в захвате германских колоний, а в будущем – огромных пространств Китая. Румыния, хотя и связанная военной конвенцией с Австро-Венгрией против России, ориентировалась на ту коалицию, которая богаче и вернее заплатит за ее благожелательное поведение. Сербия и Черногория являлись определенными вассалами Антанты в противоположность Болгарии, явно тяготевшей, особенно после неудачной для нее Балканской войны 1913 г., в сторону Тройственного союза. Греция, отражая внутреннюю борьбу двух партий, из которых одна была связана с Германией, а другая находилась на службе у английского капитала, сохраняла нейтралитет. Бельгия, хотя и обеспеченная «вечным нейтралитетом», естественно, должна была стать на сторону Антанты. Швеция и Норвегия сохраняли нейтралитет, но охотно помогали Германии, будучи связаны с ней экономическими интересами. Португалия находилась в зависимости от английского капитала. Испания, Швейцария, Голландия и Дания держались нейтралитета, торгуя с каждой коалицией и наживаясь на войне.

В отношении Испании германский империализм проявлял усиленную дипломатическую активность, особенно после того, как стало ясно, что Италия присоединится к Антанте. В случае привлечения Испании на свою сторону германская дипломатия рассчитывала поставить Францию под удар с юга и вместе с тем создать угрозу коммуникации Англии и Франции с их африканскими владениями.

Участие Турции в войне на стороне Германии предопределялось всей предвоенной политикой Германии, которая сумела обеспечить себе наибольшее экономическое (Багдадская ж. д.) и военное (военная миссия фон-Сандерса) влияние. Однако в первые дни войны не исключалась возможность не только благожелательного нейтралитета Турции в пользу Антанты, но даже союза с Россией, предложенного Энвер-пашой и отвергнутого русской дипломатией, заинтересованной видеть Турцию своим врагом, так как у врага «приличнее» захватить Константинополь и проливы, чем у союзника.

К моменту возникновения империалистической войны обе коалиции были готовы к войне. И та и другая сторона ждала сигнала, искала внешнего повода. Таким подходящим поводом оказалось известное событие в Сараеве. Во время маневров австрийской армии у сербской границы 28 июня 1914 г. в Сараеве был убит австрийский наследник престола Франц-Фердинанд. Убийство было совершено сербскими националистами с ведома сербского правительства. Австро-венгерское правительство незамедлительно решило воспользоваться этим выстрелом как «благовидным» предлогом для того, чтобы разгромить Сербию. Это решение было санкционировано германским кайзером Вильгельмом. В результате последовал австрийский ультиматум Сербии, заведомо неприемлемый для последней (закрытие национально-сербских обществ и газет, исключение из школьных программ всего неприятного для Австро-Венгрии, допущение на территории Сербии деятельности австро-венгерских властей для борьбы с сербским национальным движением и т. п.). 25 июля Австро-Венгрия прервала сношения с Сербией, 23 июля объявила ей войну, а 29 июля начала бомбардировку Белграда; 31 июля Россия и Австро-Венгрия провели всеобщую мобилизацию. На отказ России прекратить мобилизацию Германия 1 августа объявила ей войну. Далее в войну 1914–1918 гг. ввязываются целиком обе коалиции.

Подводя итог всему сказанному и отвечая на вопрос, кто же вызвал войну, мы скажем словами Ленина: «…два разбойника напали раньше, чем трое успели получить заказанные ими новые нолей»[4]. При этом первым и главным из двух разбойников была Германия.

Обе империалистические коалиции поспешили заявить «своему народу», что они только «обороняются», что на них «напали» и т. п.

Эта дымовая завеса нужна была империалистам для того, чтобы скрыть от широких народных масс истинные цели войны и развить бешеную шовинистическую пропаганду. II Интернационал не только ничего не сделал для предотвращения войны, но, наоборот, способствовал ее разжиганию. Вожди социал-демократических партий с первого же дня войны встали на защиту интересов «своего отечества», т. е. своей буржуазии.

Предательство вождей II Интернационала было исторически подготовлено всем предшествующим ходом развития социал-демократических партий Запада, оппортунистическим курсом этих партий. «Формально во главе II Интернационала стояли «правоверные» марксисты, «ортодоксы» – Каутский и д р. На деле, однако, основная работа II Интернационала велась по линии оппортунизма. Оппортунисты приспособлялись к буржуазии в силу своей приспособленческой, мелкобуржуазной природы, «ортодоксы» же, в свою очередь, приспособлялись к оппортунистам в интересах «сохранения единства» с оппортунистами, в интересах «мира в партии». В результате получалось господство оппортунизма, ибо цепь между политикой буржуазии и политикой «ортодоксов» оказывалась замкнутой»[5].

Империалистическая война 1914–1918 гг. сорвала маску с предателей. Она разоблачила вождей II Интернационала как социал-патриотов и шовинистов. С первых же дней империалистической войны социал-демократические вожди стали на путь активной поддержки своей буржуазии. Они проповедовали среди рабочих и трудящихся основной тезис буржуазии: «На нас напали, мы защищаемся, интересы пролетариата требуют отпора нарушителям европейского мира». Они повторяли лозунг буржуазии о «защите своего отечества». Они пытались прикрыть свою измену именем Маркса. Сознательно искажая историческое различие двух эпох – национальных и империалистических войн, они говорили, что и Маркс в свое время становился на сторону одного из воюющих государств, особенно тогда, когда это государство вело войну против реакционной силы русского самодержавия. Французские социалисты на своем съезде в Бордо высказались за национальную оборону, сотрудничество классов, участие в министерстве и т. п. Одни из руководителей II Интернационала, Вандервельде, уже в первые дни войны (3 августа) принял пост министра бельгийского короля. Империалистические правительства использовали социал-демократических вождей в качестве своих агентов для вербовки союзников. Германского социал-демократа Зюдекума посылали в Италию для того, чтобы склонить итальянских рабочих на сторону германского империализма. Парвус с той же миссией путешествовал в Турцию и Данию.

Русские меньшевики также открыто встали на защиту русского самодержавия.

И только партия большевиков во главе с Лениным и Сталиным твердо и непоколебимо стояла на строго последовательных революционных позициях.

Борьба Ленина с оппортунизмом II Интернационала началась с возникновения большевизма. Разоблачение шовинизма во II Интернационале Ленин и Сталин начинают еще задолго до мировой войны. Во время империалистической войны Ленин и Сталин развертывают напряженную борьбу по разоблачению истинного лица социал-шовинизма, начиная с открытых социал-шовинистов (Шейдсман – Плеханов) и кончая замаскированными социал-шовинистами (Каутский – Троцкий).

Единственно правильным и до конца революционным был ленинский лозунг превращения империалистической войны в войну Гражданскую. В эпоху империализма все основные противоречия капиталистической системы и, прежде всего, противоречия между пролетариатом и буржуазией достигают своего наивысшего обострения и порождают империалистические войны и пролетарские революции.

Непосредственно перед войной 1914–1918 гг. в ряде капиталистических стран происходит нарастание революционного подъема в рабочем движении, а в России революционное движение пролетариата достигает особой остроты. Летом 1914 г. перед визитом Пуанкаре к Николаю II (переговоры о конкретных вопросах предстоящей войны) в Петербурге вспыхнула баррикадная борьба.