Байкал выкатился из-за гор. Он был двухцветный — темно-синий у берега, а дальше белесый, будто подо льдом. В воде под нами плыло солнце и стелило, словно с неба. Вышло так, что маршрут облета прибайкальских лесов почти совпал с моими наземными маршрутами, и было интересно осмотреть знакомые места с новой точки.

Голоустная. Видно, когда называли эту речку, у нее уже было безлесное, голое устье. Лес с безобразных вырубок, над которыми мы только что пролетели, доставлялся к морю по этой реке, а для целлюлозных заводов намечается взять из ее бассейна еще немало древесины…

Прощай, Байкал! Внизу проплыла Рогатка — исток Ангары, тонкая стрелка скалистого мыса у Слюдянки, зеленые отмельные воды вдоль южного берега моря. А вот и «Перевал». Сверху он кажется редким, смело, со вкусом ограненным камнем, неистово отбрасывающим своими белыми срезами солнечные лучи.

Вдоль Тункинского тракта самолет шел недолго. Снова потянулась тайга. Над серыми шелкопрядниками мы пролетели почти до самой границы Бурятии и взяли вправо, к Иркуту.

Даже сверху Иркут — большая река. Идет густо, матерой, без проток и падушек. Лететь тут как-то неуютно — темные скалы проносятся под крылом, того и гляди пропорют самолету брюхо. Хребты здешние когда-то лезли друг на друга, сжимались, рушились и так, в беспорядке, застыли. Иркут, видно, хотел прорваться к Байкалу, но горы не пустили. Он мечется из стороны в сторону, петляет, яростно пенится в отбойных местах. Неужто он сейчас не смог бы, спасая Байкал, принять и взболтать как следует горькие годы? Может, сама природа ему сей крест предназначила? Главное — людей вдоль Иркута совсем нет, да и нечего им делать в этих мрачных затененных ущельях.

Водохранилище Иркутской ГЭС — гигантский дубовый лист. Он зелен в плесе, почти по-байкальски изумрудится на отмелях. Сквозь прозрачную ангарскую воду видны с самолета затопленные дороги, огородные грядки, остатки заборов и палисадников…

Виноват, внизу была не ангарская вода — ведь Ангару остановил человек, и река перестала быть собой. В водах так называемого Иркутского моря действуют уже новые законы, здесь свои течения и жизнь совсем иная, чем была в Ангаре.

Кстати, о гидростроительстве. Помню, какую общественную бурю вызвал несколько лет назад проект гидроэнергетиков, предложивших взорвать каменный порожек в истоке Ангары. Это «гениально простое» по замыслу предложение вызвало бы в жизни Байкала катастрофические последствия, но, к счастью, было отклонено. Однако позднее тихо родился новый проект, и сейчас он пробивается разными путями, хотя отличается от первоначального только вывеской. Речь идет о так называемой «прорези» в том же порожке. На любом совещании, посвященном проблеме Байкала, выступает инженер Григорович и «доказывает» необходимость, как он выражается, «дополнительной сработки уровня озера». Если проект осуществится, уровень Байкала будет фактически регулировать дежурный техник Иркутской ГЭС, а этого ни в коем случае нельзя допускать! Ангара по своим энергетическим ресурсам превосходит Волгу, Дон, Днепр и Каму, вместе взятые, говорят гидроэнергетики. Почему же они не используют эти ресурсы полнее, а посягают на Байкал? Множество легенд связано с Байкалом и Ангарой, но сейчас я хотел бы вспомнить одну малоизвестную аллегорию древних жителей этих мест, о которой рассказывает в своей книге «На таежных прогалинах» Н. Астырев:

«Разоряет дочка старика Байкала. Сколько ни стараются сыновья его сносить ему со всех сторон добытые ими богатства, а все растрачивает мотовка Ангара, и не может дальше богатеть старик». И как страшно вдруг узнать о продолжении этой легенды!..

Человек внутри природы.

Долой односторонние, ведомственные проекты!

Снова орел и решка.

Что это будет за комплексная схема?

Прощай, Байкал!

Общественный труд есть взаимодействие между природой и человеком. Стенать по поводу гибели природы бессмысленно и бесполезно — человек всегда пользовался и вечно будет пользоваться ее дарами. Топорище в руках дровосека сделано из той же березы, которая падает под топором. Но наша власть над природой, к которой мы стремимся и о которой так много говорим и пишем, приходит не в результате борьбы с какими-то враждебными, темными силами. По словам Фридриха Энгельса, «мы отнюдь не властвуем над природой так, как завоеватель властвует над чужим народом, не властвуем над нею так, как кто-либо находящийся вне природы». Мы — часть природы, «нашей плотью, кровью и мозгом принадлежим ей, находимся внутри ее». Иногда мы неразумными, бесконтрольными, стихийными воздействиями на природу обедняем ее, мы обедняем себя. Природа непременно отомстит нам, если мы будем «побеждать» ее, не познав ее законов или неправильно их применяя.

В «Диалектике природы» Энгельс охватывает кардинальный вопрос — о глубоких последствиях воздействия человека на природу. Он говорит о трудностях, с которыми люди сталкивались, когда хотели учесть естественные последствия, и еще больших трудностях при определении последствий общественных. И мне кажется, что для обсуждения замыслов о больших преобразованиях природы надо приглашать не только ученых и специалистов, знающих объект наших воздействий во всем его комплексе, но и философов, и социологов. Пора закрыть дорогу односторонним, ведомственным проектам «переделки» природы, которые не основываются на знании ее законов и нередко идут вразрез с общегосударственными и общенациональными интересами!

И в заключение еще раз о Байкале. Едва ли стоит продолжать спор Орлова и Решкина — вести его на этом уровне можно бесконечно. Очень хорошо, что Академия наук СССР и Госэкономсовет СССР разрабатывают сейчас генеральную схему комплексного использования природных ресурсов Байкала и его бассейна. Эта задача необычайно почетна и сложна, на выполнение ее уйдет много лет, но создатели этого долгожданного всеобъемлющего плана уже сегодня столкнулись с неразрешимым противоречием: как разрабатывать схему комплексного использования природных ресурсов, если целлюлозные предприятия ставят под удар эти самые природные ресурсы?

Что делать?

Может быть, людям, начавшим разрабатывать схему, собраться на виду у Шаманьего камня и дружно поработать?

Речь идет о том, чтобы, даже не загадывая далеко о естественных и общественных последствиях строительства на Байкале, прежде всего тщательно рассмотреть, выражаясь аллегорически, две стороны одной и той же звонкой монеты — орел и решку. Чтоб позднее не ввести государство в еще больший расход, надо просчитать немедленно и подтвердить или опровергнуть экономическую целесообразность строительства заводов именно здесь.

Если для народного хозяйства окажется невыгодным нарушать природный комплекс байкальского бассейна и разумнее, экономически целесообразнее строить эти заводы в другом районе Сибири, где добрые грунты, нет землетрясений, где неисчерпаемые запасы хорошо восстанавливающегося сырья, удобные транспортные пути и обжитая местность, тогда следует изменить профиль строящихся на Байкале предприятий. Если же экономические расчеты подтвердят правильность выбора площадок, тогда остается труднейшая проблема — отравленные воды. Есть строгое решение не допускать загрязнения Байкала сточными водами, однако оно также столкнулось сегодня с непреодолимыми противоречиями. Очистить, полностью обезвредить воду целлюлозники не смогут: нет в их распоряжении таких средств. Перекачивать отраву за пределы Байкальского бассейна они не хотят. Видите ли, якобы невозможно построить коллектор в полсотни километров! И это говорят в наше время, когда мы тянем трубопроводы от Волги до Иркутска и Берлина! Но даже если и сделают этот трубопровод, останется Селенгинскнй комбинат, отравленным водам которого один путь — в самые рыбные места Байкала.

Это противоречие необходимо также разрешить немедленно, потому что, когда построят заводы, никто не позволит им стоять без дела, и тогда — прощай, Байкал!