– Вот и хорошо, что не отчистить. Она в нем выглядит как серая мышь, – простонал Джок.

– Ты достаточно сделал для Кеннета за многие годы…

– Не в этом дело.

– В этом.

– Нет, не в этом, Ханна. Куда еще они могли отправиться? Они дети моего брата. А он, похоже, совсем их забросил. – Джок поморщился от боли.

– Это уж слишком! – воскликнула Ханна. – К тому же они очень грубые, оба. Никаких извинений. Заявляют, что я сама сказала, будто они могут занять любую комнату, и они выбрали эту. Достаточно, чтобы выставить любого на посмешище, а ведь предполагалось, что это будет праздничный прием, веселье!

– А ты не слишком потворствуешь себе?

Джок питал слабую надежду на то, что у Ханны тоже может быть похмелье, что сделает ее терпимой к «Кровавой Мэри» за завтраком.

– Кто-то же должен присматривать за всем, – фыркнула Ханна.

– Ладно, но разве Кэти не организовала все очень хорошо? Я слышал много похвал…

– Да что мужчины знают о том, как все должно быть?

– Она оставила все блестящим, словно новенький пенни! – Джок попытался защитить жену сына.

– Да, по крайней мере одна из наук, которым я обучила ее бедную мать, дала со временем плоды.

Ханна просто не могла сказать о Кэти что-нибудь хорошее. Джок сдался. Есть вещи, ради которых не стоит сражаться, в особенности при такой боли в голове.

– Верно, – согласился он, чувствуя, что в каком-то смысле предает трудолюбивую девушку.

Но Кэти лучше других поняла бы, что с Ханной легче идти по линии наименьшего сопротивления.

– А под конец она просто сбежала, поскольку ей позвонили посреди ночи из-за какого-то помещения для этой ее безумной затеи.

– Я понимаю, глупо, – произнес Джок Митчелл, вставая, чтобы принять что-нибудь от головной боли, и чувствуя себя Иудой.

Джеральдина была на ногах с семи утра. Она оказалась в одиночестве в плавательном бассейне Гленстара. Обычно здесь собирались человек шесть постоянных жильцов, обожавших этот благоустроенный бассейн, но новогодняя ночь внесла свои изменения. Джеральдина, как всегда, проплыла двенадцать раз туда и обратно, вымыла волосы и отправилась готовиться к большому благотворительному ланчу. Она посоветовала организаторам устроить ланч первого января, поскольку в этот скучный день люди стремятся восстановить свои силы в компании. И действительно, на приглашение откликнулось удивительно много людей. Так что она умно поступила, уйдя пораньше с вечеринки у фотографа. Там все равно не оказалось никого, с кем ей интересно было бы поговорить, к тому же большинство гостей были моложе ее. Джеральдина тихонько ускользнула еще до полуночи. Она видела Тома Фезера и его головокружительную подругу, но не смогла до них добраться, чтобы поздороваться. Кэти и Нил также были приглашены, но Кэти, конечно, обслуживала вчера прием у Митчеллов. Джеральдина надеялась, что там все прошло хорошо и у Кэти была возможность завязать полезные знакомства. Кэти терпеть не могла Ханну Митчелл, а потому было по-настоящему важно, чтобы новогодняя ночь принесла ей хоть какой-то успех в деловом смысле. Джеральдине также хотелось, чтобы Кэти с Томом поскорее нашли помещение. Она согласилась дать им заем, когда придет время, как и Джо Фезер, довольно неуловимый старший брат Тома. Все они старались найти такое место. И тогда храброй, отчаянной Кэти не пришлось бы наклеивать на лицо улыбку и трудиться в кухне ее свекрови, которую ненавидела со всей страстью. Одной из выгод одиночества было как раз то, что не приходилось иметь дело со свекровью, думала Джеральдина, наливая себе еще кофе.

В другой части Гленстара проснулась Шона Бёрк и задумалась о предстоящем годе. Многие женщины двадцати шести лет проснулись бы сегодня, чувствуя рядом тепло другого тела. Вообще-то, Шону уже тошнило оттого, что люди постоянно интересовались, когда она собирается остепениться. Это было так назойливо! Шона не стала бы задавать людям вопросы: почему у них нет ребенка или когда они собираются удалить волосы на лице? Она никогда не допытывалась, почему кто-то водит машину, которая разваливается на части, или не расходится с супругом, который явно ни на что не годен. Так почему они имеют наглость, не стесняясь, спрашивать ее, почему она не замужем?!

– Возможно, потому, что ты выглядишь слишком крутой и слишком успешной. Парни просто не рискуют заговорить с тобой или проводить до дома, – желая помочь, предположила как-то одна из коллег Шоны.

Прошлой ночью на вечеринке у Рики нашлось множество таких, кто мог бы и поговорить с ней, и отправиться вместе с ней в Гленстар. Вообще-то, она даже получила одно весьма откровенное предложение и два намека. Но это были не те люди, которые задержались бы надолго. Не те, кому она могла бы довериться или на кого положиться. А Шона Бёрк была не из тех, кто легко доверяет. Скоро она встанет, отправится в Дун-Лэаре, чтобы немножко погулять там с соседской собакой, потом вернется и будет готовиться к благотворительному ланчу. Поскольку она считалась лицом «Хейвордса», ее часто приглашали на такие мероприятия. «Хейвордс» был известным универмагом в Дублине. Он пережил разные перевороты, переделки и испытания временем. И сегодня он давал ей шанс надеть новый наряд, купленный на распродаже в «Хейвордсе». Глупо иметь в двадцать шесть лет столько чудесной одежды и не иметь мест, куда можно ее надеть.

– Нил, есть время поговорить?

– Вообще-то, нет, отец. Мы тут как раз кое-чем заняты…

– Вот и мы тоже. Мы заняты теми двумя детьми, которые разносят дом по кирпичику.

– Нет, я имел в виду, что дело по-настоящему серьезное. Я сейчас не могу говорить о Мод и Саймоне.

– Но что нам делать?

– Отец, мы будем за ними присматривать, все очень просто. Мы тебе поможем, мы с Кэти, но сейчас извини меня.

– Но, Нил…

– Я должен идти.

Джок Митчелл устало повесил трубку. Близнецы распаковали все десерты, оставленные Кэти в холодильнике, и съели их на завтрак. Саймона вырвало. На ковер.

В выходящей окнами в сад квартире в Ратгаре Джеймс Бирн уже встал и сидел за своим письменным столом. Шесть месяцев назад он вышел на пенсию, но продолжал жить прежними привычками. Завтрак, состоявший из вареного яйца, чая и тоста, десять минут на минимальную уборку трехкомнатной квартиры, потом вторая чашка чая и двадцать минут за письменным столом. Это было полезно, когда он работал в большой бухгалтерской фирме. Проясняло голову, определяло порядок дел, перед тем как он шел в офис. Теперь, конечно, никаких приоритетов в делах не было. Ему не нужно было решать, следует ли возразить против какой-то схемы налогов под тем предлогом, что это похоже на уклонение от уплаты. Другие, более молодые люди принимали теперь решения. Дел оставалось все меньше и меньше, но он всегда мог что-нибудь найти. Он мог обновить подписку на журналы или заказать какой-нибудь каталог. К его удивлению, вдруг зазвонил телефон. Джеймсу Бирну вообще мало кто звонил, и, уж конечно, он не ожидал звонка в десять утра в первый день Нового года. Это оказалась какая-то девушка.

– Мистер Бирн? Я слишком рано позвонила?

– Нет-нет. Чем я могу вам помочь?

Голос был молодым и очень взволнованным.

– Это насчет помещения, мистер Бирн, мы заинтересованы в нем больше, чем вы можете поверить. Есть ли какая-нибудь возможность встретиться с вами сегодня?

– Помещение? – Джеймс Бирн растерялся. – Что за помещение?

Он выслушал ее объяснение. Это было старое здание типографии Магуайров, куда они не входили после несчастного случая. Бирн знал, что они впали в апатию и депрессию. Они не желали слушать никакие советы. И теперь, похоже, они вообще исчезли, оставив объявление о продаже на двери и номер телефона Джеймса Бирна. За долгие годы Джеймс научился тому, что никогда не должен перекладывать собственные тревоги или растерянность на клиента.

– Дайте мне выяснить, смогу ли я их найти, мисс Скарлет, – сказал Джеймс. – Я перезвоню вам в течение часа.