— Бурлов! — вдруг выкрикнул Рощин. — Простите! — бросил он коменданту и перебежал дорогу.

Федор Ильич даже слегка побледнел.

— Откуда, Анатолий?

— С той стороны — из Сахаляна…

— Со мною, Федор Ильич, по-гражданскому! — счастливо проворкотал Федорчук, обнимая Бурлова. — Старшина в демобилизации. Вы шо тут делаете?

Они перешли на противоположную улицу и присели на крыльце музея.

— Земли много в колхозах? — сейчас же хозяйственно осведомился Федорчук, как только Федор Ильич рассказал о назначении.

— Земли, Денисович, в области столько, сколько, пожалуй, на всей Украине. Только обрабатывать по-настоящему пока некому и нечем.

— Ну-у? — недоверчиво выдохнул Федорчук.

— Один живешь? — спросил Рощин.

— Один… пока, — с неловкой улыбкой отозвался Федор Ильич.

— Значит, разведал цель? — довольно пошутил Рощин.

— Знаешь кто? Клава Огурцова!

— Огурцова? — не то испугался, не то изумился майор и посмотрел на Бурлова. «Что ты сделал?» — хотел выкрикнуть он, но не смог.

Наступило долгое и неловкое молчание, и Рощин вдруг почувствовал, что не сможет сейчас взглянуть Федору Ильичу в глаза, и смотрел в землю. Тот, казалось, что-то ждал от него. Федорчук, поняв, что лишний, отошел в сторону и достал кисет.

— Ты ее хорошо узнал? Веришь ей? — наконец спросил Рощин.

— Верю, Анатолий! — тихо, но твердо отозвался Бурлов.

И снова то же гнетущее молчание.

— Ну хорошо! — тяжело выдохнул Рощин. — Тогда я тебе расскажу кое-что…

— Я знал, что ты так сделаешь! — казалось, с облегчением и радостью проговорил Бурлов. — Она мне все рассказала. И не только о тебе. Ты у нее особая статья… Вот тогда я ей и поверил! Она своевольничала, Анатолий. Пока я был в госпитале, остановилась на распутьи, раздумывала… Потом как-то мне все рассказала. Имел я право оттолкнуть ее на первом шаге?.. Да и люблю я ее! — уже просто и легко заключил Бурлов. — Ну а ты как? На вид — молодец! В харбинку ни в какую не влюбился?

— Подожди, Федор!.. А почему она не приехала с тобой? — допытывался Рощин.

— Дал срок ей подумать, — уже неохотно ответил Бурлов. — Рассказывай о себе.

Рощин отрицательно покачал головой и продолжал молчать.

«Ты умеешь просто решать сложные задачи… А я умею только запутывать простое…»

— Кондрат Денисович! — крикнул Бурлов. — Вы чего сбежали? Майор Рощин в Харбине не женился?

Что-то молчит.

— За него прострелили одну графиню, чи княгиню, чи атаманшу…

— Если бы, старшина, тебя не демобилизовали, сейчас бы отправил к местному коменданту под арест! — вдруг рассердился Рощин.

— Да я ничего, товарищ майор! — испугался Федорчук. — Если заробыв, то я пиду, хочь и демобилизованный.

Бурлов громко рассмеялся. Не выдержал и Рощин.

— Прости, Денисович! — хмуро извинился майор и скорее умоляюще; чем обиженно предупредил: — Только не лезь со своими медвежьими услугами, — и рассказал Федору Ильичу события последних месяцев.

— Ты ее любишь?

Рощин долго оставался наедине со своими мыслями.

— Кажется… да!

— Езжай и забирай! А лучше напиши, чтобы приехала в Сахалян.

— Она, пожалуй, еще в госпитале, — неуверенно отозвался Рощин.

— Женщины — народ живучий! — заключил Федорчук. — Прыгает уже по улице… Простить!.. Ходить строевым шагом!

В это время из-за Амура донесся густой рев, слегка вздрогнула земля. В небо медленно поползла черная туча. Земля очищалась от следов войны.

5

Закутавшись в плед, Варенька сжалась на софе и подернутыми грустью глазами смотрела в камин. Яркие угольки быстро тускнели, меркли, другие, вспыхнув, уносились в дымоход. «Почему Анатолий не пришел? Не пожелал или подлинно не мог… Сбежал и вещи велел унести. Я не увижу его никогда! — тревожилась Варенька. — Почему тогда в госпитале не сказала ему. „Я вас люблю, сударь!“ О боже!.. Что же дальше? Харбин? Натали?.. Замужество?.. Зачем есаул Журин не убил меня?»

У ног ее валялось несколько книг из библиотеки Ермилова, ветхих и старых. «Почта духов», изданная еще в 1789 году Крыловым, «Правительственный вестник» за 1869 год, том Брема «Жизнь животных», вышедший в 1903 году в С-Петербурге. «Такие же и мы! — горько усмехнулась Варенька, отодвигая книги. — Несем в себе следы древности, затхлости, рассуждаем о немецкой деловитости, американских преуспеваниях, западной цивилизации и… русском варварстве! И мы — русские! Как все это дико и глупо! И сами не замечая, выговаривали японские мысли, выкрикивали то, что подсказывала японская миссия… Граф Толстой — варвар! Предан забвению». Нет, так нельзя! — решила Варенька и спрыгнула с софы. — Так недолго и состариться! — беспокойно взглянула она в зеркало, оголила плечо и долго смотрела на еще свежий красный шрам, который беспокоил ее больше всего. Она смотрела на него по нескольку раз в день и отчаивалась. В госпитале ей сказал лечащий врач, что со временем все пройдет. Но она не могла ждать.

Заслышав легкие шаги в комнатах, Варенька быстро оправила платье и направилась к дверям.

В зале, не сердясь, даже нехотя, Зина отчитывала экономку.

— Нельзя же так, Глафира Терентьевна! Посмотрите, до чего запустили дом! — показала она перчатку с жирными следами пыли…

Заметив Вареньку, Зина оставила в покое экономку. Окинув придирчивым взглядом свою соперницу, осталась недовольна: Варенька была слишком хороша. «Если Анатолий Андреевич вообще способен кого-либо полюбить, то он не мог остаться к ней равнодушным», — подумала она.

— Сегодня в Доме Красной Армии бал, Варенька! — объявила Зина. — Меня просили пригласить вас. Вот билет…

— Нет, нет, суд… Зина! Как же я пойду одна? — удивилась Варенька…

— Почему же одна? Вместе со мной и другими, — возразила Зина.

— Нет, Зина, нет! Я никуда не пойду без… Я не совсем еще здорова!

— Без Анатолия? — прямо спросила Зина.

— Да! — вспыхнула Варенька и гордо вскинула голову.

Зина долго не находила, что ответить.

— Вы ничего о нем не знаете? — первой заговорила Варенька.

— Он в Сахаляне… Может, все же пойдете, Варенька? Это — прощальный бал.

— Почему прощальный? — с заметной тревогой спросила Варенька.

— Мы уходим на родину. Не все. Часть войск остается по просьбе населения.

— А… майор Рощин?

— Майор Рощин, очевидно, больше не будет в Харбине.

Варенька вдруг почувствовала слабость и поспешила опуститься в кресло.

— Как же так! — растерянно проговорила она. — Он не мог этого сделать!

На какое-то мгновение у Зины появилось подозрение, что Анатолий поступил с Варенькой нечестно.

— Он оскорбил вас?

— Нет, нет! Но он был… Мне казалось… что он не мог уехать, не простившись со мной. Может быть… Зина, скажите правду: он любит вас? — умоляюще спросила Варенька.

— Нет, Варенька! Мы просто друзья с ним. Когда-то как будто любил, — спокойно ответила Зина.

— Помогите мне! — вдруг воскликнула Варенька. — Вы можете помочь.

В это время из гостиной донеслись тяжелые шаги и громкий голос:

— Есть кто живой?

Варенька быстро встала и распахнула дверь в гостиную.

— Можно к вам?

— Пройдите… товарищ! — вежливо пригласила Варенька.

На пороге вырос Федорчук. Кондрат Денисович был уже в зимней форме, чисто выбрит, благоухающий свежестью и здоровьем.

— Я до Варвары Карцевой, — взглядом разведчика скользнув по лицам обеих женщин, объявил Федорчук. — С донесением!

— Как? — даже не поняла сразу его тяжелый выговор Варенька. — Карцева — я!

— А що? Дивчина гарна! — хитровато мигнул глазами Кондрат Денисович. — А я вас где-то видел, — обратился он к Зине. — Вы — русская?

— Я тоже русская! — больше с испугом, чем с обидой отозвалась Варенька.

— Я не то хотив сказать: советская.

— Я служу в армии, — ответила Зина, рассматривая Федорчука и бросая быстрые взгляды на Вареньку. — Возможно, где и встречались.