— При нарушении границу подразделениями или частями — привлекаются. При переходе одиночек и диверсионных групп действуют пограничники. Соединениям и частям определены участки границы, за которые они несут ответственность.
— Столкновения часты? — снова спросил генерал.
— У пограничников — ежедневно, у полевых частей — система: три-четыре раза в месяц на различных направлениях. В начале этого месяца два батальона вели трехчасовой бой. Сато ввел в действие даже минометные подразделения…
— Сато? Он на нашем направлении? — оживился командарм.
— Так точно. Произведен в следующий чин и награжден орденом «Золотого коршуна». Умедзу его ценит.
— Еще бы, — засмеялся командарм. — Не раз бит! На Халхин-Голе столько войск потерял. Его штаб где?
— В Муданьцзяне. Сейчас у него отборные соединения: «Дальний замысел», «Надежда империй», «Каменное сердце».
— Солидно! — заметил Савельев. — И каково соотношение сил?
— В личном составе — почти один к трем в пользу японцев. По вооружению и технике — более благоприятное для нас.
— Значит, Сато… — повторил командарм, вставая. — Тогда я, действительно, кое-что уже знаю, — заключил он, отодвигая на окне занавеску.
Савельев был высок ростом, худощав, его движения отличались резкостью, а в выправке чувствовалась длительная военная школа. Для своих сорока восьми лет он выглядел молодо. Его узкое, со слегка выступавшими скулами и выдвинутым подбородком лицо было энергично и упрямо. Глаза смотрели умно и проницательно.
За окнами прогрохотал эшелон. Командарм молча взглянул на начальника штаба.
— На Запад, целую дивизию, — поняв его немой вопрос, ответил начштаба.
— Отправляем, — тихо проговорил генерал. — Но Порт-Артур повторить не позволим.
2
6 сентября в Токио, в августейших апартаментах, было созвано чрезвычайно секретное совещание под личным председательством его величества императора Хирохито. На это имелось несколько неотложных причин. Первая из них — настоятельная просьба Адольфа Гитлера — включиться в войну с Советским Союзом. Вторая — уведомление государственного секретаря США Хэма о том, что Америка целиком отвергает требования Японии не препятствовать ее экспансии в Азии и на Тихом океане. Кроме этого, за несколько дней до совещания лорд хранитель печати и главный тайный советник государя маркиз Кидо представил на высочайшее рассмотрение секретную записку. В ней маркиз излагал его величеству свои опасения, что негативная политика премьер-министра князя Коноэ и его кабинета по вопросу войны может привести к нежелательным последствиям. Кидо уверял, что императорские войска жаждут похода, армия бурлит и не исключена возможность стихийного возникновения крупных инцидентов, которые могут привести к войне и с Америкой и с Россией.
Государя этот доклад обеспокоил и взволновал. Обеспокоил допустимостью возникновения междоусобия армии и правительства, взволновал высоким патриотическим порывом его Доблестных войск.
Накануне совещания его величество приказал маркизу Кидо подготовить формулировку императорского рескрипта об объявлении войны союзным державам, предупредив своего тайного советника, что об этом не должен знать до времени ни один человек.
В зале император Хирохито появился в мундире фельдмаршала при всех императорских и военных регалиях. Совещание он открыл тронной речью, начав ее вторым пунктом клятвы Мейдзи:
— Правители и управляемые одинаково должны посвящать себя благу народа. — Государь был возбужден. Его голос звучал резко и звонко, правое плечо непроизвольно подергивалось. — Мы, император Японии, всегда считали важным для международных сношений содействие мирному прогрессу нашей империи и установлению такого положения вещей, которое обеспечивало бы будущность наших владений. С этой целью нами были заключены дружественные соглашения с Германией, Италией и другими дружественными нам державами. Но мы не смогли этого добиться с Россией, Америкой и Англией. С давних времен они не только посягают на нашу независимость, но и вмешиваются в наши отношения с Китаем, Индо-Китаем и другими подвластными нам землями. Мы не можем ни на минуту допустить, чтобы эти державы посягали на жизненные интересы нашей империи. Тех гарантий, которых мы не смогли получить от России и союзных держав мирным путем, мы вынуждены будем добиться. — Император выдержал большую паузу и уже обычным нетвердым голосом заключил: — Мы просим наших министров высказать свое мнение по альтернативе войны и мира.
Премьер-министр князь Коноэ был несколько обескуражен этим повелением государя. Только на прошлой неделе князь доложил его величеству предостережение военного атташе в Москве от недооценки способности Советской России к сопротивлению. Вместе с этим Коноэ изложил государю свое мнение о нецелесообразности прерывать дипломатические переговоры и с Вашингтоном, поскольку Америка не оказывает империи серьезных помех в ее экспансии на юг. Тогда же премьер-министр испросил высочайшее дозволение на встречу с президентом Франклином Рузвельтом. Все это уверило князя Коноэ, что император Хирохито полностью его поддерживает. И вдруг…
— Ваше величество! — взволнованно и изумленно воскликнул князь. — Как заявляют руководители армии и флота, нам будет трудно, в конечном счете, невозможно иметь одновременно двух врагов — Соединенные Штаты и Советский Союз. Я считаю, что было бы вообще ошибкой начинать сейчас новую кампанию. Положение в России еще не определилось. А до тех пор, пока не будет решена Северная проблема, не следует прибегать к оружию на Юге. Американские компании поставляют нам стратегические материалы только в надежде на конфликт между империей и Россией. Поскольку, ваше величество, полная автаркия для нас еще невозможна, мы должны сделать все, что можем, чтобы переговоры с Америкой окончились успешно, допуская даже кое-какие мелкие уступки…
— О небо! — болезненно выдохнул начальник главного морского штаба. — Если мы будем продолжать так, как сейчас, то мы неизбежно проиграем. Но если ваше величество предпримет решительный шаг, то можно надеяться безусловно выиграть. Я имею в виду войну с Америкой.
Император утвердительно кивнул и взглянул на главнокомандующего флотом адмирала Исороку Ямомото.
— Ваше величество! — с низким поклоном нерешительно заговорил адмирал. — Если мне повелят воевать, не думая о последствиях, флот может отчаянно драться десять-двенадцать месяцев. Но если война затянется на два-три года, я совершенно теряю веру в победу.
Государю этот ответ, очевидно, не понравился. Он склонил голову и, не выразив ни одного признака удовлетворения, долго молчал. Воспользовавшись этой паузой, князь Коноэ что-то шепнул министру иностранных Дел Мацуока.
— Ваше величество! — отвесив поклон, вкрадчиво заговорил тот. — Сейчас, когда между Германией и Россией идет война, мы должны сотрудничать с Германией и напасть на Советский Союз. Рано или поздно мы должны воевать. В конце концов, мы вынуждены будем бороться с Советским Союзом, США и Англией, как со своими противниками. Но прежде всего — нападение на Советский Союз. Войны с Америкой пока следует избегать. Соглашение с ней может быть достигнуто в любое время, если мы в принципе согласимся отвести свои войска из части Китая…
— Я не мог бы отдать приказ об эвакуации наших войск из Китая! — гневно выкрикнул военный министр генерал Тодзио. — После всех жертв, понесенных нами в Китае, отступление невозможно.
В противоположность премьер-министру Тодзио говорил решительно, энергично. В его резком голосе слышались властолюбие и непреклонность. Очевидно, это в свое время и послужило причиной его служебных скитаний. После окончания Академии генерального штаба он получил назначение военного атташе в Германии, потом командовал столичной дивизией, был начальником жандармерии, начальником штаба Квантунской армии, ссылался в провинцию.
Князь Коноэ его боялся, двор постоянно держал под надзором и поощрял его воинственный пыл.
