— Что же дальше, Денисович? — спросил Рощин, когда отошел командир дивизиона. — На сверхсрочную или домой?

— Сказалы б сейчас: иды, Кондрат, пешком! Не зайшов бы и в казарму за вещевым мешком! Здается, выйду в поле и… мых! — Федорчук не договорил и рубанул воздух кулаком. — Тут все уже ясно, обойдется без меня. А там… Камня на камне не осталось, земля в ямах та в рытвинах…

— Товарищ майор, — вмешался в разговор Земцов. — Мы промеж себя… Коммунисты решили, значит, просить, — заметив удивленный взгляд Рощина, он смутился и пояснил: — Перевели на днях в члены…

— Поздравляю, Онуфриевич!

— Так мы промеж себя говорили, — оживился Земцов. — Нельзя ли просить командование, чтобы орден товарища лейтенанта Сергеевой получить и хранить в дивизионе при знамени или еще где? У нее никого не осталось из родственников. Да хотя кто и есть, дивизион имеет большее право на него.

— Поговорю кое с кем, — пообещал Рощин, не желая продолжать этот разговор.

Когда собрался уезжать, Федорчук отозвал его в сторону и заговорщицки сообщил:

— В четверг к нам приезжал какой-то капитан. Вызывал меня, Земцова и расспрашував: что получилось на мосту в Лишучжени. Сердитый такой: «Все вы неправду говорите!» — кричит.

— Ну вы доложили все, как было? — спросил его Рощин. — «Чего это вспомнили?» — подумал он, чувствуя не то тревогу, не то раздражение.

— Так точно, товарищ майор!

— И порядок!

К штабу Рощин подъехал, когда офицерская колонна уже строилась. Выпрыгнув из машины, он направился к строю и тут же остановился. У подъезда штаба стояла Зина.

— Здравствуйте, старшина! — окликнул ее Рощин.

— Анатолий! — обрадовалась Зина. — Я тебя искала…

— Когда приехала?

— Только что, с почтовым самолетом упросилась. Командующий ругается, — грустно улыбнулась она. — Ты куда сейчас?

— В строй! После парада встретимся…

* * *

Варенька со стариком Ермиловым оказалась далеко от трибуны. Крестный не только сильно надоел ей бесконечными воспоминаниями о былых парадах и своей удали, но и привлекал к ним внимание любопытных. Варенька часто дергала его за рукав кителя и обиженно шептала?

— Ну что вы, право!

Когда крестный умолкал, Варенька обеспокоенно оглядывалась, надеясь увидеть Рощина. Ей представлялось, что он пройдет во главе офицерского отряда с обнаженной шашкой, обязательно заметит ее и, бросив шашку в ножны, подойдет к ней. Вспомнив, что у него нет шашки, она сейчас же представляла себе другое: он проносится с перевязанной головой в машине и над ним развевается знамя. Но так как у Рощина была цела и голова, Варенька допускала, что он, появится на трибунах перед седым маршалом (она слышала, что в Харбин пожаловало три маршала), преклонит перед ним колено: маршал приколет ему крест и обязательно георгиевский, поцелует в голову и… кончалось тем же: он подойдет к ней.

Варенька заливалась румянцем, незаметно взглядывала на вертевшегося крестного и вздыхала. Все прежние тайные увлечения казались ей теперь смешными и наивными. Одно время она была «безумно влюблена» в Долгополова. Потом ей понравился проповедник христианства из «Русских патриотов»: высокий, хилый семинарист учительской семинарии с лошадиной головой. Но после первого же поцелуя в темном зале собрания она почувствовала к нему отвращение. Последним ее сердцем завладел Ермилов. Тайком от всех она долго оплакивала его смерть и даже подумывала постричься в монахини, но заметила, что за ней ухаживает капитан Маедо, и это отвлекало ее от целомудренных, помыслов и устремлений.

Сейчас было совершенно другое. К Рощину ее влекла какая-то неукротимая сила, и она не только не противилась этому влечению, но охотно и страстно отдавалась ему. Она смотрелась в зеркало и шептала: «Может, он меня полюбит! Почему же нет?» — и тихо плакала, но сейчас же вытирала слезы и улыбалась своим мечтам. Ей казалось, что это он спас ее от ужасов последних дней старого Харбина. Он был при ней постоянно немножко сконфуженный, боялся обидеть не к месту сказанным словом. При разговоре с ней с его уст не сходила несколько смущенная, но добрая улыбка. Даже если бы Варенька услышала от самого крестного, что Рощин хочет ее обидеть, она бы ни за что не поверила. Ей казалось, что она знает его давно-давно, с детства.

— Извольте, сударыня, смотреть сюда, а не по сторонам! — выхватил ее из мира грез брюзгливый голос крестного.

В небе несколько самолетов выписывали что-то замысловатое. Они стрелой вонзались ввысь, кувыркались, валились к земле и снова взмывали в облака. Над притихшей площадью проносился громкий возглас облегчения, но сейчас же обрывался и наступала каменная тишина.

Варенька оцепенела. Вцепившись крестному в рукав, она тяжело вдавливалась в землю, то облегченно подавалась вверх.

— Сударыня, не лезьте на меня верхом! — громко выкрикнул старик, вырывая руку. — Я не верховая лошадь.

Варенька покраснела и оглянулась вокруг, но на них никто не обратил внимания. Крестный стоял с раскрытым ртом, сильно вытянув длинную морщинистую шею. Когда самолет чуть ли не касался крыш, он крепко закрывал глаза, втягивая голову в плечи и еще шире приоткрывая рот. Когда тот снова скрывался в облаках, он вытягивал шею и замирал.

Когда самолеты скрылись, площадь вздрогнула от грома рукоплесканий и гула восхищений.

Сводный оркестр заиграл марш.

Вареньке казалось, что сейчас вступят на площадь сомкнутые колонны необычных рыцарей. Они устрашающе прогромыхают перед трибунами, перед бесконечной толпой, но вместо этого на площадь вышел офицерский отряд. Он шел легко, свободно. Потом случилось и совсем ни на что не похожее! К ногам офицеров полетели букеты цветов. Те подхватывали их, улыбались и махали толпе руками. Вмиг строй стал похож на движущийся цветник.

Варенька увидела Рощина. Заметил и он ее и приветливо махнул рукой. Она бросила майору букет, но его перехватил другой офицер. Раздосадованная Варенька выкрикнула: «Не смейте!» Хотела догнать офицера и отобрать не ему предназначавшиеся цветы, но плотная толпа и шпалеры солдат помешали ей выполнить свое намерение.

За офицерской колонной нескончаемой цепью, в шесть рядов, шли автомашины с солдатами. Они тоже цвели и никак не сходились с Варенькиными представлениями о победителях. Потом поползли чудовищно громоздкие танки. Толпа непроизвольно подалась назад. Многие, кто еще утром был уверен в провиденциальности победы советских войск, вдруг поняли, что это не случайность, а историческая неизбежность.

Еще до конца парада Варенька оставила крестного на попечение денщика, выбралась из толпы и начала пробираться к трибунам. Когда она была почти у цели, дорогу ей преградил солдат с красным флажком на штыке винтовки, но Варенька нисколько не испугалась его.

— Гражданочка, дальше нельзя! — вежливо предупредил он.

— Как нельзя, сударь? — невольно вырвался у нее возглас недоумения. — Я к господину майору Рощину… — и хитровато взглянув на солдата, добавила: — Я его кузина!

Солдат несколько растерянно смотрел на Вареньку, не зная, что ему делать перед этим неизвестным ему «чином». Потом в его глазах мелькнула усмешка: «Была, не была!» Он прищелкнул каблуками и сделал «на караул».

— Проходите!

Варенька наградила его очаровательной улыбкой и поклоном. Рощина она увидела около легковой автомашины. Он стоял с капитаном, которого представлял ей в ресторане, и какой-то девушкой.

— Вы как сюда пробились, Варенька? — заметив ее, спросил майор.

— О-о, этого я вам не скажу, сударь! — как обычно в замешательстве ответила Варенька.

Ее ответ был настолько забавен, что Рощин и капитан рассмеялись. Зина с заметным любопытством рассматривала Вареньку, но она, казалось, этого не замечала.

— Почему же, сударыня! — шутливо отозвался Рощин.

— Потому, что вы будете мной недовольны! — вполне серьезно ответила она.